Рождение «Коллективного Запада». Как Черчилль навязал миру русофобию

Понятие «коллективный Запад» стало для нас уже привычным и устоявшимся. Именно поэтому очень важно помнить, что это искусственно созданная геополитическая конструкция.

Более того – созданная конкретными людьми и с конкретными целями. Первый и самый важный шаг в этом направлении был сделан 5 марта 1946 г. Тогда в провинциальном американском городке под названием Фултон один англичанин, пребывая в США как частное лицо, произнёс речь, уложившись в 15 с половиной минут. На первый взгляд событие не бог весть какое. Другое дело, что англичанина звали Уинстон Черчилль. А в числе слушателей был президент США Гарри Трумэн.

Сухожилия и основы

Да-да, это та самая Фултон­ская речь, с которой обычно начинают отсчёт холодной войны. Но часто упускают из виду, что одной только холодной войной дело не ограничилось. По сути, Фултонская речь стала новой геополитической доктриной, окончательно пере­черкнувшей перспективы справедливого устройства после­военного мира. Кроме того, эта доктрина открыто провозглашала нашу страну глобальным врагом цивилизации.

Первоначально свою речь Черчилль хотел озаглавить «World Peace», т. е. «Мировой мир», как бы в противовес понятию «Мировая война». Однако в поезде, который вёз его из Вашингтона в Фултон, бывший премьер-министр Великобритании отредактировал заголовок. Теперь его речь называлась «The Sinews of Peace». На русский язык это обычно переводят как «Сухожилия мира». Но у слова sinews есть и другие значения, среди которых не последнее место занимают понятия «физическая сила», «движущая сила», а также «основа, опора».

«Приятели-мошенники»

Вообще детали этой недолгой поездки проникнуты каким-то невероятным символизмом. Прежде всего сэр Уинстон напомнил, что он, конечно, англичанин. Однако мать его – американка, в жилах которой текла кровь коренных американцев, индейцев из племени ирокезов. Он также цитировал классиков американской поэзии, чем окончательно покорил сердца репортёров. Символично, что, пока Черчилль демонстрировал свой интеллект и эрудицию, Трумэн на время заменил машиниста дизельного локомотива и сам вёл поезд.

Самое же любопытное произошло, когда президент США и бывший английский премьер играли в покер. Вот что сказал Черчилль, обращаясь к Трумэну: «Гарри, я рискну поставить на пару валетов». Раздался понимающий смех. В английском языке словом knave действительно называют валета. Но это слово имеет также значения «приятель» и «мошенник».

По факту в кулуарах устанавливался союз двух приятелей-мошенников, которые соглашаются осваивать планету на взаимовыгодных условиях, – за английским «приятелем» инициатива, интеллект и традиции, американскому же достаётся роль брутального локомотива. Треть­ему в этом союзе места нет. А ведь сравнительно недавно предполагалось, что никто не станет подминать мир под себя и уж тем более не станет фактически лишать своих союзников по антигитлеров­ской коалиции плодов победы. Конференции в Тегеране 1943 г. и Ялте 1945 г. обозначали послевоенное устройство, где главные державы-победительницы – СССР, США и Велико­британия – найдут способы мирного сосуществования. Бреттон-Вудскую конференцию 1944 г. вспоминают реже, и совершенно напрасно. Именно там было принято принципиальное решение о создании МВФ – Международного валютного фонда, а также ­МБРР – Международного банка реконструкции и развития. Самое интересное, что на первых порах роль СССР в новой строящейся мировой экономической системе была велика. В Бреттон-Вудсе советская сторона подписала соглашения о мировых резерв­ных валютах, выставив своё условие – признать рубль мировой валютой наряду с долларом и фунтом стерлингов. Тогдашний президент США Франклин Рузвельт счёл, что это справедливо. Вырисовывались перспективные контуры нового миропорядка, основанного на взаимовыгодном и равноправном экономическом сотрудничестве держав-победительниц...

«Маленький ослик»

Но одну державу-победительницу такое не устраивало никак. Великобритания по мере усиления позиций Советского Союза стремительно теряла своё влияние. Это было заметно уже на Тегеранской конференции – Черчилль с горькой иронией назвал тогда себя «маленьким осликом» в компании могучего «русского медведя» и не менее могучего «американского бизона», сознавая, что при текущем раскладе роль СССР будет лишь возрастать.

А эта перспектива не устраивала Черчилля категорически. Именно в России, как бы она ни называлась, он видел главного конкурента Великобритании, которого надо во что бы то ни стало раздавить. Или хотя бы максимально ослабить.

Шанс, который выпал Черчиллю 12 апреля 1945 г., был поистине волшебным. В тот день умер президент США Франклин Рузвельт, который действительно был склонен к равноправному сотрудничеству с СССР. Его пост занял Гарри Трумэн, чуть ли не сразу заявивший: «Нам надо твёрдо держаться с русскими. Они не умеют себя вести. Им всего 25 лет. Нам уже больше 100, а британцы на несколько веков старше. Мы вынуждены научить их, как себя вести».

Склонить на свою сторону «американского бизона» Рузвельта «маленький ослик» Черчилль, конечно же, не мог. А вот человека с недалёким умом и большим апломбом – вполне. Трумэн, искренне считавший, что тысячелетнему Российскому государству «всего 25 лет», был именно таким, если не хуже. И эту задачу Черчилль решил блестяще.

Но вот склонить на свою сторону американских дипломатов, американский бизнес, а ещё получить понимание у американского общества было гораздо труднее – там пока были намерены сотрудничать с русскими, а военной силы СССР побаивались. Впрочем, сэр Уинстон справился и здесь, уплатив рекордно высокую ­цену.

Новый виток

Великобритания, эта «Царица морей» и «Мастерская мира», «Империя, над которой не заходит солнце», внезапно отказывается от лидерства, добровольно передавая эстафетную палочку «братскому англосаксонскому народу». Собственно, с этого и начал свою речь в Фултоне Уинстон Черчилль: «Соединённые Штаты находятся на вершине мировой силы. Это торжественный момент американской демократии». А закончил так: «Если все моральные и материальные силы Британии объединятся с вашими в братском союзе, то откроются широкие пути в будущее».

Правда, на этом «широком пути в будущее», по мнению Черчилля, есть одно препят­ствие: «Никто не знает, что Советская Россия и её международная коммунистическая организация намерены делать в ближайшем будущем и есть ли какие-то границы их экспансии».

Послевоенный СССР, озабоченный проблемами без­опасности и восстановления, меньше всего думал об экспансии. Напротив, в намерения советских лидеров входило экономическое сотрудничество с Великобританией и США – ещё в Тегеране Сталин и Рузвельт говорили о кредитах. Но «маленькому ослику» не нужна была сильная Россия. В конце концов, именно Черчилль был вдохновителем и идеологом интервенции в молодую Советскую республику в ходе Первой мировой войны. В ходе Второй мировой он инициировал разработку операции «Немыслимое», предполагавшей атомную бомбардировку СССР и последующий раздел нашей страны. После Второй мировой он согласился унизить собственное государство, сделав его всего лишь «непотопляемым авианосцем США у берегов Европы», лишь бы только не допустить возрастания русской силы.

Так что Фултонская речь Черчилля – это не только формальное начало холодной войны, это продолжение анти­русской политики на новом витке, осуществляемое «двумя приятелями-мошенниками», один из которых добровольно уступил второму роль мирового гегемона с условием ни в коем случае не допускать усиления России.