Екатерина Винокурова: Возвращение смертной казни: белый шум или реальность?

По информации BRIEF, вопрос о возможности возврата смертной казни действительно обсуждается в правящих кругах, хотя единого мнения нет: они варьируются от «Дать выплеснуть людям негатив, но ограничиться напоминанием о позиции Конституционного суда, что возврат смертной казни невозможен без принятия новой Конституции», далее как вариант «Пока не возвращать, но, если будут новые теракты – вернуть» и, наконец, самый радикальный вариант – «Работать с руководством Конституционного суда, чтобы позиция была изменена, возвращать смертную казнь сейчас», то есть, отмена старого постановления КС новым постановлением КС, так как в условиях боевых действий, правовой режим серьезно изменился. Окончательное решение примет президент.

Считается, что возвращение смертной казни позволит дать выход негативным эмоциям общества так, чтобы они не были обращены на власть, и показать, что власть принимает самые решительные меры для его, общества, защиты.

Таким образом, нынешнюю дискуссию о снятии моратория на высшую меру наказания, стоит считать крайне серьезной.

Обозначим и другие линии раскола внутри правящей элиты.

Вторая линия раскола – это разговор о допустимости демонстрации пыток, если пытают террористов.

Собеседники BRIEF признают, что силовики (точнее, их часть: в этой среде нет единой позиции) сами допустили утечку известных видео.

Те, кто имеет отношение к правящим элитам, в кулуарах так объясняют «полезность»: «обществу надо дать возможность сброса агрессии, так как смертную казнь немедленно вернуть нельзя. Наказания террористов силовиками может предотвратить волну самосудов, показывая, что террористы не просто попадут в тюрьму, а им будет очень плохо, то есть, вводится неформальный аналог смертной казни со стороны окологосударственных структур.

Другие круги на это возражают, что смертная казнь или есть, или нет, а снятие рамок на насилие, прописанных законодательством, как раз провоцирует смещение общественной нормы, которое как раз чревато появлением самосудов и потерей обществом понимания всякой государственной идеологии, а для наиболее чувствительной части общества это чревато еще и получением серьезных психологических травм и отчуждением от государства, которое они еще вчера активно поддерживали, как борющееся против террористов и неонацистов. На это приводится аргумент, что в комментариях к кровожадным постам люди пишут, что «сами бы уши отрезали» - однако разница между тем же насилием в компьютерных играх или кровожадных комментариях и приемлемостью аналогичного насилия в реальной жизни, то есть, смешением сериала и реальности до невозможности проведения различий, все же очевидна. Когда на это задается вопрос, как государство собирается потом возвращать понятие нормы в общество и что будет делать с окологосударственными структурами, которые получают монополию на неконвенциональное насилие, однако потом могут обратиться уже против государства, ответа на него уже не поступает.

А теперь позволим себе небольшое отступление.

В 1981 году министром юстиции Франции стал Робер Бадантер, добивавшийся отмены в своей стране смертной казни. Одно время его за это ненавидела вся Франция.

Через два года после принятия этого закона в Боливии был арестован нацистский военный преступник, шеф лионского гестапо Клаус Барбье. Он был экстрадирован во Францию, но, так как закон уже был принят, избежал смертной казни и был приговорен к пожизненному лишению свободы. Важная деталь: когда Барбье руководил гестапо в Лионе и проводил облавы на евреев, отправляя их в Освенцим, одной из его жертв стал Симон Бадантер. Отец Робера Бадантера.

Бадантера спросили журналисты об этом эпизоде, на что он ответил: «Отмены смертной казни спасла страну и меня от варварства, мести, ненависти, сохранила нас, как нацию, для которой закон – превыше всего. Это – то, что отличает нас от таких, как Барбье».

Вернемся в Россию.

Нынешняя дискуссия, причем прямо поощряемая рядом людей во властных кругах – это не восстановление советской системы, в том числе, воспитательной, а ее прямое разрушение.

Советский Союз со всеми его недостатками был системой, при которой монополия на насилие была, во-первых, у государства а, во-вторых, была регламентирована. Вспомните, какое разрушительное влияние на образ советского солдата, защитника и помощника, оказались воспоминания ветеранов Афганистана, из которых следовало, что советская армия боролась там не только с вооруженными профессиональными военными (скажем мягко)? Советский солдат – это солдат, который выносит из огня ребенка, с уважением относится к пленным, а с противником поступает сурово, но в рамках приказа. Сейчас на наших глазах происходит попытка разрушить эту, на самом деле, важную для большинства норму ради…

Если мы правильно понимаем обрывочные оправдательные реплики, то, в рамках потакания особо кровожадным комментариям посетителей околовоенных форумов, которые называют «общественным запросом».

Безусловно, среди нас нет никого, кто бы хоть однажды не пожелал тому, кого считает врагом, «сдохнуть, причем мучительно».

Как показывает вся мировая практика и вся эволюция человечества, ведут это самое человечество вперед те политики и те проповедники, которые встают поперек этого общественного запроса, от Христа до того же Бадантера.

Вся эволюция человечества связана с постепенной гуманизацией нравов. Когда процесс шел иначе, это уже была деградация. Если для наших с вами предков (любой национальности, любой религии, в любой точке земного шара) поколений сорок назад было нормой вырезать соседнее племя, включая женщин и детей, то поколений двадцать назад вырезать женщин и детей считалось уже не вполне нормой. Потом – публичные казни сперва становились все менее пыточными, а потом многие страны и вовсе от них стали отказываться, причем основой идеологии отказа от смертной казни является даже не судебная ошибка, а принцип «Не уподобляться злу, и, наказывая зло, оставаться лучше, не подменяя возмездие местью». 

В конце концов, почему же ИГИЛ запрещен и признан террористической организацией, опасной для всего человечества? Люди решили устроить себе «государство», в котором спокойно хотят резать головы, снимать это на видео, просто обращать женщин в рабство и возрождать халифат? Да потому что такое «государство» является цивилизационной опасностью для всего человечества в целом. Война с ИГИЛ (в которой, напомним, Россия принимала и принимает участие) - это война человечества с попыткой вернуть его в первобытное, кровожадное состояние, в котором, по замыслу террористов, не должно быть разницы между ними и между теми, кто им противостоит. 

Опять же, скажите, а если бы батальон «Азов» (тоже объявлены террористами и запрещены) просто обратил свои неонацистские взгляды против, например, евреев, это бы всех устроило, как… «вариация нормы»? Или же ненормальны любые неонацистские взгляды в любой стране, против кого бы они не были направлены?

В конце концов, опыт одной соседней страны не учит ли нас, что не бывает ни своих нацистов, ни благих целей, которые оправдывают нормализацию насилия, даже если его творят окологосударственные структуры, ни, наконец, расчеловечивание самого общества под лозунгом «жертве можно все»?

Политик, общественный деятель, философ, проповедник – это люди, которые должны работать на сохранение хотя бы существующих общественных норм или же на попытку сдвига этих норм в более гуманистическую сторону, чем на данном этапе того просит общественность. Их задача – останавливать общество, даже если гнев этого общества праведный.

Террористы, безусловно, должны быть наказаны. Все причастные, все исполнители, все заказчики. Никто из них не стоит жалости.

Пусть они будут наказаны в рамках закона. 

Наказывая террористов (впрочем, почему только террористов?), общество должно делать это именно с точки зрения сохранения нормы, человечности и сохранения той самой собственной цивилизации, основы которой собираются массово преподавать будущим студентам-гуманитариям в вузах.