Стефан сказал: «Владыка, у меня все хорошо», – развернулся и стал невидимым
Смерть – это таинство. Это третий день рождения.
Схиархидиакон Стефан после пострижения в схиму
Смерть – это таинство. Это третий день рождения. Честно говорю: нет такого дня, чтобы я не думал о смерти. Но постигнуть глубину смысла этого слова и переживание самого события никак невозможно. Могу представить, как буду лежать в гробу, но вот что переживает душа – непредставимо и никак не помещается в моем сознании.
Всякий чин погребения – мирянина и младенца – просто непостижим по своему значению. Но для монахов есть особый монашеский чин отпевания – он необычайно глубок по своей сути, значителен для души и при этом такой радостный, что я бы его сравнил с Пасхальным каноном.
Если бы люди знали, как это благодатно, наверное, весь мир, хотя бы перед смертью, ради одного чина отпевания принял бы монашеский постриг.
Подтверждением тому можно назвать и бывшее с насельником нашей обители схиархидиаконом Стефаном, который умер в 25 лет. На обратной дороге в Лавру с отпевания моего отца он вдруг задумчиво произнес: «А вот чья будет следующая очередь после вашего папы?» Я ему ответил: «Может быть, моя?»
Надо сказать, что отец Стефан очень радовался за того, кто болел раком. Говорил: «Какой счастливый человек! Он может приготовиться, сам всё раздать». Настал май, и я вижу, что он еле идет. Я всегда говорю братии: «Если кто-то заболел, сообщайте мне». Болезнь – это естественный образ, как и смерть.
Мы же не знаем судов Божиих. Я не стремлюсь проникать, куда нам невозможно, мне достаточно того, что Господь дает мне жить. Его благая воля простирается над каждым, лишь бы мы были истинными христианами и стояли в святой православной вере.
И вот отец Стефан признается: «Владыка, у меня так болит внизу живота». Я говорю: «Что ж ты молчишь?!» Если надо, то я всегда звоню своему другу Александру Юрьевичу Усенко, директору Института хирургии имени Шалимова.
Туда на следующий же день отвезли отца Стефана. Через день после обследования ему сделали операцию. Доктор дал знать: «Здесь водянка, но чтобы не было ничего другого… Сделаем гистологию, тогда могу сказать».
После операции мы забрали Стефана домой, а через несколько дней звонит мне Усенко: «У него уже метастазы по кости выше таза, на уровне почек». Спрашиваю: «Что можно сделать?» – «Уже ничего».
Мне надо посетить болящего, но непросто нести такие вести. Я зашел к нему, присел: «Сказать тебе правду?» Он кивнул: «Говорите». – «У тебя онкология». Он перекрестился: «Слава Богу!»
Я зашел к отцу Стефану, сказал, что у него онкология. Он перекрестился: «Слава Богу!»
Наш юный архидиакон воспринял сообщение очень спокойно, сказал, что у него тетя и бабушка болели онкологией. Когда меня братия попросили постричь его в схиму, стали думать, какое имя ему дать. Отец Поликарп назвал: «Стефан – в честь первомученика архидиакона Стефана».
Он не сразу согласился на схиму, но потом принял предложение.
И вот мы совершаем в пещерах его постриг в высший ангельский образ. Конечно, меня слезы заливают: знаешь, что умирает юноша святой жизни. Но что можно сделать? В конце пострига говорю: «Обычно в эту минуту поздравляют… но ты знаешь причину своего пострига. И я тебе ничего не могу сказать».
А он улыбается: «Владыка, не надо ничего говорить. Вы уже все сказали и сделали». Я ему благословил: «Отец Стефан, пока можешь, ходи на службу и садись на мое место». И он приходил каждый день, провозглашал всегда мирную ектенью. Потом садился на стульчик, где сидит наместник, а после его братия под руки вела в келью.
Скажу, что у него не было ни малейшего страха, ни малейшего ропота, ни малейшей обиды. Только когда мама пришла и взяла его на руки – тогда от него осталось уже не более 35 килограмм, – она очень рыдала, а он взял палку и бросил в нее. Мать пожаловалась мне, и я зашел к нему: «Стефан, ты себя неприлично ведешь».
Он попросил, чтобы она вышла: «Владыка, мне и так не очень хорошо, а она здесь рыдает, голосит на всю келью. Уже поздно плакать. Я один сын у родителей и так переживаю, с кем они останутся…» Мать у него была балерина, заслуженная артистка Крыма, а отец – первый тенор, народный артист Союза.
«Я знаю, что они остаются ни с кем. Мне так жаль ее, что нельзя передать. Но я знаю, что Господь их не оставит». (Мать его уже умерла: Господь забрал ее на Пасху.)
Потом я урезонил ее: «Нина, заканчивай убиваться. Не надо при нем плакать». «Ну как?! – всхлипывает. – Я его маленьким носила…» Говорю: «Божия Матерь тоже держала на руках Своего Сына, когда Его сняли с Креста. Подражайте Ей».
Архидиакон Стефан во время крестного хода в Лавре на праздник прп. Феодосия Печерского. 1998 г.
Приближались именины Стефана. Когда я перед этим пришел к нему, он неожиданно сказал: «Владыка, на день ангела меня на руках занесут в храм на словах “Праведник яко финикс процветет…”, и все люди будут спрашивать, что за мощи принесли. Это будет мой первый и последний день ангела». Так всё и произошло.
8 января его причастили, и после окончания Литургии он начал отходить. Я стал читать Канон на исход души. Потом наклонился к нему: «Отец Стефан, ты меня слышишь? Дай какой-нибудь знак».
И из глаза потекла слеза. Он постоянно крепко держал на груди постригальный крест. На вечерней службе гробницу первомученика архидиакона Стефана с перстом в мощевике поставили по центру Крестовоздвиженского храма.
И когда клирос запел прокимен: «Праведник яко финикс процветет, яко кедр, иже в Ливане, умножится» (Пс. 91: 13), братия боковыми дверями внесли гроб с отцом Стефаном в церковь и поставили рядом с гробницей архидиакона Стефана.
Все люди стали спрашивать: «А что это за мощи?» И подходя, прикладывались к обоим гробницам. Мы отпевали его за полночь. В полтретьего начали полунощницу, затем утреню, Литургию, чин отпевания и к семи часам, когда еще было темно, уже закончили.
И вот еще такой парадокс: всё это время – целую ночь – над храмом летали чайки до того момента, пока его не опустили в могилу. В январе, над Лаврой… Умер он в канун собственного дня ангела и погребен на именины, в день своего святого покровителя – как и мой отец…
Однажды, когда мы ходили по монастырскому кладбищу, Блаженнейший Владимир показал мне, где его похоронить, когда не станет, и где меня похоронить. И вот по смерти Стефана я пришел на кладбище, когда гробокопатели уже выкопали яму и практически половину моего места заняли могилой Стефана.
Я начал немножко роптать. А отец Василий мне говорит: «Владыка, не волнуйтесь! Стефана прославим, а вас положим». Еще один знаменательный момент.
Подошли сорок дней со дня упокоения схиархидиакона, и меня вызвал Блаженнейший: «Скажите, владыка, как выглядел Стефан?» Я показал его фотографию.
Он взглянул и изумленно говорит: «Слушайте, я сегодня захожу в Успенский собор и вижу: стоит посредине рака. На крышке раки изображена икона, а на иконе – он… А потом он со множеством монашествующих вошел в алтарь».
Наместник Киево-Печерской Лавры митрополит Павел и схиархидиакон Стефан (слева)
Захожу в собор и вижу: стоит рака. На крышке раки – икона, а на иконе – он, Стефан
В ответ я рассказал Блаженнейшему другую удивительную историю. Когда наш схиархидиакон был еще при ясном уме, мы беседовали с ним, и я его попросил: «Отец Стефан, приснись мне, как умрешь, и расскажи мне, как ты».
И вот 8 января я пришел к себе после службы, посетив перед этим его. И без нескольких минут одиннадцать лег отдохнуть. А без десяти двенадцать в дверь постучал отец Василий: «Пришел папа Стефана».
Я спрашиваю: «Стефан умер?» – «А откуда вы знаете?» – «Я только что его видел». – «Как?!» – изумился отец Василий. А было это так. Я спал, но уже как бы проснулся, сел на кровать и вижу, что заходит ко мне отец Стефан, а рядом с ним два таких прекрасных юноши в схимнических одеждах и в куколях, что просто не передать.
Он мне говорит: «Владыка, у меня все хорошо, я здоров». Удивляюсь: «Стефан, ты же не мог встать. Я же только что у тебя был, и ты лежал недвижимо». Он едва улыбнулся: «Я здоров, владыка, и у меня ничего не болит».
Развернулся и стал невидимым. И только я это увидел, как приходят мне сказать, что отец Стефан умер. Вот так они возвещают и наместника, и братию о своей кончине. Снам мы не должны верить, но бывают случаи, когда Господь через сон извещает человека.
Я очень любил отца Стефана. Он был послушливый и при этом ревностный, мы с ним много беседовали. У него был красивый голос, и он пел на клиросе у отца Поликарпа. Послушайте записанный акафист Успению Пресвятой Богородице и услышите там его ангельский голос.
Наши усопшие всегда с нами – только мы этого не понимаем
Думаю, это весьма назидательные истории. Они показывают, что наши усопшие всегда с нами. Только мы часто этого не понимаем. По воле Божией для нас вечность закрыта оболочкой временности.
Митрополит Вышгородский и Чернобыльский Павел (Лебедь)
12 апреля 2019 г.