Почему женщинам было опасно посещать Запорожскую Сечь

В «рыцарском ордене» и «мужском союзе» не место женщинам. И для изоляции от представительниц слабого пола у запорожских казаков были свои причины.

Обет безбрачия

В середине XIX века вышла книга «История Новой Сечи или последнего Коша Запорожского», известного историка и этнографа Аполлона Скальковского. Её лейтмотивом стало сопоставление запорожских казаков с монахами рыцарских орденов. И одним из аргументов уместности такого сравнения стало безбрачие запорожцев. Интересно, что имея доступ к архивам Запорожской Сечи, Аполлон Скальковский обнаружил, что в тысячах документах нет ни одного упоминания о женщинах. Исключение – одно донесение об изнасиловании.

В историографии принято считать, что только давшие обет безбрачия казаки считались истинным запорожским войском – «товариществом». Как пишет, А. Скальковский только они могли участвовать в «войсковых подвигах» и получать военные должности и звания. Сходство с рыцарскими католическими орденами заключалось и в том, что низовое казачество было связано тройными узами – веры, общины (братства) и призвания. И эти узы предполагали прекращение мирской жизни.

Как пишет А.Скальковский, женщинам «навсегда было запрещено посещать Сечь». Причем не только женам. Исключение не делалось ни для дочерей, ни для сестер, ни для матерей. Более того – укрывательство женщины, по мнению автора, считалось на Сечи уголовным преступлением, за которое следовало суровое наказание (вплоть до казни).

Впрочем, миф о безбрачии уже в наше время пытались развенчать многие исследователи, в том числе Александр Кривоший. А Ф. Щербина в «Истории Кубанского казачьего войска» сомневается, что для вступления в Сечь требовалось безбрачие. По сути любой казак мог назваться холостым, и при этом иметь семью на стороне. Были среди них и те, кто попросту сбежал от семьи, разругавшись с женой или опасаясь ее гнева из-за проступка (например, хождения «налево»).

Жена – обуза

Как пишет И. Ерохин в статье «Казачий национализм» и государственная идея: мифы и реальность», в Запорожскую Сечь «женщинам ходу не было». Семейная жизнь отрицалась в принципе, ведь она отвлекала казака от ратного дела, усложняла рядовые будни, наносила непоправимый вред и препятствовала неустанным демонстрациям воинских доблестей. В книге С. Белякова «Тень Мазепы» вспоминается народная песня о гетмане Сагайдачном, который променял жену на табак и трубку, и тем самым показал пример «правильного поведения» истинного казака. Запорожцы говорили, что «от женщин и в раю человеку житья не было», а на Сечи ей и подавно делать нечего.

Отсутствие «следов женского присутствия» отдельные исследователи Запорожской Сечи объясняли «полупренебрежительным» отношением к слабому полу. «Сечевики», пишет И. Ерохин, пренебрежительно относились к женщине, считая ее обузой. И хотя во время набегов на турок, татар или черкесов казаки нередко захватывали в плен женщин, в брак с ними они не вступали. А когда страсть к пленнице утихала, казак мог обменять, продать или попросту отдать «неугодную жинку».

Более того – у С. Белякова приводится доказательство того, что приезжать женщинам в Сечь было опасно. Автор вспоминает о прибытии в 1738 году русского подполковника Глебова, который привез с собой жену и прислугу. Окружившие его палатку казаки потребовали выдать женщин, чтобы «каждый имел в них участие». И только выставленные бочки с горилкой остудили пыл казаков.

Сечевики и гнездюки

Как пишет в статье «Духовно-рыцарский аспект истории Запорожской Сечи» А. Кондриков, запорожские казаки делились на две большие группы. Первые – сечевики – действительно были неженатыми. Вторые – гнездюки, зимовчики или сидни – жен имели. Но они не только не являлись членами войскового «товарищества», не были истинными «лыцарями», но и обладали меньшими правами. Например, последними получали земельные наделы.

Здесь уместно вспомнить, что собственно Сечь была небольшой крепостью, где действительно жили в казармах-куренях молодые неженатые казаки или, напротив, зрелые и овдовевшие мужчины. В книге А. Широкорада «Запорожцы – русские рыцари» говорится, что семейные казаки могли селиться лишь за пределами Сечи, и, по мнению автора, являлись, по сути, кормильцами для «сечевиков» – пахали землю, разводили скот, заготавливали сено, торговали, занимались ремеслами и промыслами. «Сечевики» унизительно называли их «баболюбами», а на войну призывали гнездюков лишь при крайней необходимости.

Автор согласен, что формально «сечевики» соблюдали обед безбрачия, но не исключает возможность того, что богатые казаки могли содержать не просто жену, а целый гарем. В середине XIX века фольклорист, этнограф и историк Пантелеймон Кулиш записал рассказ старого запорожского казака, который рассказывал о «повесах» (как бы сегодня сказали, о брачных аферистах). Обещаниями жениться они соблазняли девушек, а затем увозили их в Запорожье и там продавали. Не исключено – что в гарем богатых казаков.