Ингрид Бергман и ее борьба с болезнью
Великой Ингрид Бергман в 1974 году был поставлен диагноз: рак молочной железы, на тот момент актрисе было 59 лет.
Ингрид Бергман и ее борьба с болезнью
1974 год
Я только что вернулась из театра в свою квартиру и лежала в постели, просматривая газеты. На глаза мне попалось письмо женщины, рассказывающей о том, как она прочитала статью о раке груди. Если бы не эта статья и те меры, которые она своевременно предприняла, ее бы, возможно, уже не было в живых.
В то время публиковалось множество статей о раке груди. Газеты рассказывали о том, как перенесла операцию Бетти Форд, жена президента, потом писали о госпоже Рокфеллер, подчеркивали, что все женщины должны время от времени проверяться, потому что любая опухоль, независимо от ее величины, может вызвать серьезные последствия. Прочитав статью, я почти бессознательно ощупала себя. Вдруг моя рука остановилась. «Боже, — подумала я. — Нет, этого не может быть. Не может быть со мною».
Немедленно обратись к врачу, — сказал он. — Немедленно. Завтра же.
— Но я занята в пьесе, а впереди тур спектаклей. Сейчас я ничего не могу предпринимать.
Первые несколько дней я никому ничего не говорила и никуда не обращалась. Я только спросила Гриффа:
— Мне будут выплачивать страховку, если я не смогу играть?
Сквозь стекла очков в роговой оправе Грифф кинул на меня быстрый серьезный взгляд:
— Страховку? А что случилось? Ты больна? По-моему, на больную ты не похожа.
— Понятно, — произнесла я. — Значит, я не застрахована. Это все, что я хотела узнать.
— Конечно, ты не застрахована. А зачем это нужно?
Нет Ингрид Бергман — нет спектакля. Если ты не сможешь играть, он просто сойдет со сцены.
Вот так обстояли дела. Поэтому я продолжала играть. Но все-таки пошла к врачу, который успокоил меня, сказав: «Вы, безусловно, должны будете этим заняться, но спешить пока что не стоит».
— Мне бы хотелось, чтобы ты сыграла восхитительную русскую княгиню, — сказал он.
Он прислал мне сценарий, я прочитала его и обнаружила там роль шведской миссионерши, которая мне очень понравилась. Я перезвонила Сиднею Люмету.
— Зачем мне надевать на лицо маску из грима и играть русскую княгиню, когда там есть прекрасная роль шведской миссионерши, будто специально для меня написанная? Я постараюсь изобразить чудный шведский акцент. Мне бы очень хотелось сыграть эту полусонную миссионершу.
— Нет, нет. Это совершенно ни к чему. Твоя роль — русская княгиня, красивая старая дама с экстраординарной внешностью.
— А я хочу играть маленькую шведскую миссионершу, которая не менее оригинальна, — настаивала я.
я прилетела в Лондон и легла в клинику.
Я долго не могла прийти в себя после наркоза и все время повторяла: «Боже, как утомительна эта женщина. Плачет и плачет без конца. Пожалуйста, попросите ее больше не плакать». Кто-то сказал мне: «Милая, это ты плачешь». Руки мои были скрещены на груди, из-за повязки я совершенно не могла ими двигать. Но откуда-то из глубины сознания прорывалась успокоительная мысль: «Все позади, больше со мной ничего уже не сделают». Пришел доктор. По его лицу можно было читать как в открытой книге. Мне стало жаль его: должно быть, это тяжкий труд — сообщать женщинам о том, что их изувечили. Однако и в этом случае приходит выздоровление.
Наверное, оттого, что я находилась в кругу своих детей, я не восприняла все случившееся со мной столь трагично, как ожидала.
Но все это, конечно, очень грустно. Не отрицаю, что какое-то время мне не хотелось смотреть на себя в зеркало. Наверное, будь я моложе, переживаний было бы больше.
Силы понемногу возвращались ко мне. Поначалу я не могла держать даже ложку. Рука была совершенно беспомощна, я просто не могла ее поднять. Но я делала упражнения, разрабатывая руку, кисть, и постепенно дела шли все лучше. Каждый день я отмечала карандашом на двери моего гардероба, насколько высоко могу поднять руку. Плавала в бассейне. Плавала, плавала, и наконец карандашная отметка на двери забралась довольно высоко. Но понадобилось более двух месяцев, прежде чем я смогла свободно поднимать руку и почувствовала себя совсем хорошо.
О моей операции знали только несколько человек.
1977 год
Съемки «Осенней сонаты»
До окончания работы оставалось около двух недель, когда я вдруг почувствовала что-то неладное со своей второй грудью. Я пришла в ужас от мысли, что в ней растет опухоль. Стала переживать, расстроилась, и, конечно же, мое состояние не могли не заметить окружающие.
Однажды ко мне подошел Ингмар и, сев около меня, спросил:
— Что случилось? Почему ты так нервничаешь?
— Наверное, мне придется опять ложиться в клинику, — ответила я.
— Я постараюсь закончить съемки побыстрее, — мгновенно отреагировал Ингмар. — На натуру тебе ехать не надо: кто-нибудь из дублерш наденет твое платье. Сейчас я не буду снимать сцены вне павильона. Все снимем здесь, чтобы ты сразу могла поехать в Лондон.
Я снялась во всех эпизодах, которые нужны были Ингмару, и вылетела в Лондон. Встретилась с врачом. «Опухоль нужно yдaлить», — сказал он.
Повторилась та же история. Опухоль оказалась злокачественной. Операция прошла очень быстро. В клинике я пробыла только три дня. Все было сделано так удачно, что я совершенно свободно могла двигать рукой. Хотя, конечно, ситуация складывалась неутешительная. С одной стороны опухоль перешла на другую.
Снова началось облучение. Утром я ходила в клинику, а оттуда ехала на репетиции
Успех спектакля был грандиозным. Счастье переполняло меня. Но всего за неделю до конца нашего сезона я еще раз узнала, что за успех надо платить.
В тот момент, когда я надевала платье, я почувствовала что-то неладное. Это начиналось снова…
«У меня осталась еще целая неделя спектаклей, а мне придется снова ложиться в клинику».
Я знала, что моя жизнь завершается фильмом «Осенняя соната» и пьесой «Лунные воды». Да, я могу еще сниматься в кино, играть на сцене. Но если даже мне не придется этого делать, меня вполне устроит такой финал.
Гастроли в Америке отменились. С этого, я полагаю, и начались разговоры о том, что у меня рак.
Весной 1979 года меня пригласили в Голливуд для участия в телевизионном шоу «Чествование Хичкока». Мне предложили стать Хозяйкой церемонии. Я обрадовалась этой вести, так как очень любила Хичкока.
29 августа, Ингрид Бергман скончалась в Лондоне от рака груди в день своего 67-летия.