Актюбинская педагогическая поэма
Продолжаем публикацию об истории нашего города 70-80-х годов прошлого века, об актюбинских мальчишках, увлечённых романтикой неба, их лидерах и учителях, показавших путь к осуществлению мечты.
На фото: 1980 год. Встреча с выпускниками Актюбинской школы юных летчиков в Саратове. || Фото из архива Александра КУРБАНОВА
Продолжение. Начало в «Д» №№39; 41;42; 43; 44, 45. 46, 47, 48, 49
Продолжаем публикацию об истории нашего города 70-80-х годов прошлого века, об актюбинских мальчишках, увлечённых романтикой неба, их лидерах и учителях, показавших путь к осуществлению мечты.
С моим троечным аттестатом в это заведение лучше не соваться – насмешу всю приемную комиссию. Ибо соответствующих моменту связей и больших денег у моих родителей нет. Поэтому направляю стопы на малую родину – в соседнюю Оренбургскую область, где продолжает активно готовить пилотов Бугурусланское летное училище. Среднее, но с уровнем летной подготовки заметно выше, чем в Актюбинском высшем летном. Ибо первых выпускников АВЛУГА кадровики авиапредприятий встречают примерно так:
– Ну-с, с чем к нам прибыли, молодой человек? С дипломом? А квалификация ваша как звучит? Инженер-пилот? Нет, вы глубоко ошибаетесь! Ваша квалификация правильно читается: «инженер минус пилот». Ибо готовят вас в Актюбинске слабо. Мы вас зачислим, конечно, в летный отряд. Так как вы пришли к нам по направлению. Но летать будете нескоро. Только после тщательных проверок теоретических знаний и практических навыков пилотирования самолета.
В Бугуруслане летом ситуация не легче. При конкурсе пять-восемь человек на место. Правда, у меня есть шансы поступить. Хотя бы потому, что я в форменном обмундировании Актюбинской школы юных летчиков имени В. И. Пацаева.
« По сравнению со многими своими сверстниками гораздо больше знаю об авиации, а потому делаю свой выбор осознанно, хорошо отдавая себе отчет в том, куда и зачем иду.
Однако, к моему сожалению, именно это обернулось здесь… против меня! Председатель приемной комиссии БЛУГА, М.В.Московцев, как написано на двери его кабинета, внимательно рассмотрев мой «трехбальный» аттестат, который к тому же оформлен с ошибкой, ехидно улыбается:
– Интересно, откуда вы к нам с такими знаниями прибыли, молодой человек? Из Актюбинска?! А почему не обратились с заявлением о приеме по месту жительства – в высшее летное? Похоже, вы нас недооценили. Думаете, если училище среднее, то и требования у нас примерно, как в сельской школе? Забирайте-ка свои документы и езжайте назад, в свой Актюбинск!
Мне не хотелось грубить, я хорошо понимал, что это глупо. Но этот бюрократ вынудил меня столь хамским отношением:
– Нет, это вы меня недооценили. Ведь аттестат – не более, чем формальность. Мои знания вы еще не проверили, а потому отказывать мне в приеме документов не имеете права!
– Ну хорошо, если вы настаиваете, посмотрим вас на экзамене!
Моя участь, таким образом, была предрешена. Ибо все попытки прорваться в группу абитуриентов, которая на первом экзамене пишет сочинение, были обречены на провал – мой оппонент постарался. С «абитурой» в Бугуруслане мало считаются. Это традиция училища – тоже элитного учебного заведения Аэрофлота. Как-то позже сюда попыталась поступить девушка. Однако ей категорически отказали в приеме документов. Мотивируя это положениями устава училища. Подзаконного по всем признакам нормативного акта. А еще тем, что здесь нет условий для содержания девушек. Руководство училища просто не желало иметь лишних проблем. Дело было уже в постсоветскую демократическую оттепель, когда с правами человека в нашей стране стали хоть немного считаться. Тем не менее, документы у нее не приняли. Тогда девушка закончила юридический факультет вуза, а потом квалифицированно оспорила решение приемной комиссии БЛУГА в суде. Ведь оное – чистейшая дискриминация по половому признаку, противоречащая нашей «самой демократичной в мире» Конституции. Поэтому второй раз ее все-таки зачислили курсантом. И, наверное, она уже покоряет пятый океан за штурвалом самолета. Однако, у меня нет в запасе столько лет. Через год меня с моим-то крепким здоровьем и парашютным разрядом призовут, а точнее, все-таки заберут (простите, Дмитрий Иванович!) на срочную службу в армию. Воздушно-десантные войска в Афганистане тогда пользовались большим спросом. В итоге все, прощай мечта об авиации. Поэтому я решил не отклоняться от выбранного курса – идти до конца. Так учили в школе юных летчиков.
Первым был устный экзамен по математике, который я с треском, в присутствии председателя приемной комиссии провалил. Он в тот же день, возвращая мне документы, не преминул подчеркнуть свою дальновидность:
– А я говорил вам, молодой человек, я вас предупреждал!
– Спасибо за предупреждение! Но медицинскую справку формы №286 мне верните – не имеете права оставить у себя принадлежащий мне документ.
– Здесь правила устанавливаем мы!
Благоразумно молчу, хотя мысленно ему возражаю: жаль, я вам такие права не доверил бы.
« Выпускников школ юных летчиков нужно принимать в летные училища вообще без экзаменов! Потому, что мы – люди, влюбленные в авиацию с детских лет.
В то время, как многие ребята из нынешних абитуриентов-отличников нередко потом расстаются с авиацией без особых сожалений. По собственному желанию. Мне приходилось потом много раз такое наблюдать. Впрочем, я пока бесправная букашка. И прихлопнуть меня такому «провидцу» не составит труда. Ну и черт с вами, с крючкотворами! Мне некогда обивать пороги начальственных кабинетов, жаловаться. У меня ограничено время. Отправляясь в Бугуруслан, я все просчитал: если попасть в число первых абитуриентов, то в случае провала остается время вернуться домой и попытать счастья в зональной приемной комиссии, работающей на базе учебно-тренировочного отряда Актюбинского аэропорта. Для меня это запасной аэродром. Ведь во мне уже сформирована психология пилота – способность быстро принимать решение в условиях дефицита времени. И заранее просчитывать свои действия. Мои собратья по несчастью, провалившиеся на экзаменах ребята, едут со мной в поезде и в пути пытаются перерешить роковые задачки, выпавшие им на экзаменах. А я спокойно дрыхну на верхней плацкартной полке и посматриваю на них свысока. В прямом и переносном смысле. Мне жаль их. Они еще не избавились от иллюзий. И вряд ли в этом году попытаются куда-либо попасть на вступительные экзамены. Для многих из них летная карьера окончена, так и не начавшись. Ведь на следующий год далеко не все они захотят повторить тот негатив, с которым столкнулись в Бугуруслане.
Домой возвращаюсь подавленным. Но психологически не сломленным:
« Почему у нас в стране человека оценивают по бумажке? Или только по объему школьных знаний? Весьма сомнительной, как показала жизнь, оценочной категории.
И это становится поводом для предвзятого к нему отношения. Я ведь не с голыми руками приехал – вызубрил десятки ответов на экзаменационные билеты, заготовил массу шпаргалок, но воспользоваться ими у меня не было возможности – слишком большое привлек к себе внимание. Местом жительства и… курсантской формой. Придется на зональную комиссию пойти в гражданской одежде. Мне выгоднее теперь оставаться незаметным. Ведь у нас всегда легче живется представителям серой людской массы. Ибо на людей, в чем-то себя проявивших, всегда сыплется больше всего шишек. Им всегда больнее, чем другим. И пусть простит меня Курбанов, но советская чиновничья бюрократия вынуждает пока отказаться от такого символа неба.
Оформление обходными «партизанскими» тропами новой медицинской справки занимает еще несколько дней. Я психологически вымотался, похудел от переживаний. Документы в зональную приемную комиссию сдаю в предпоследний день ее работы. Сумел-таки, дотянул до «запасного аэродрома»! В этот раз выбор у меня несколько разнообразнее: 24 вакансии в Бугурусланское летное училище, 20 – в Краснокутское и 7 – в Кременчугское. Но конкурса почти нет! В Бугуруслан подано тридцать заявлений, в Красный Кут – двадцать, а в Кременчуг… лишь два. Где такое видано?! А вообще-то, понятно. Сыграл роль отвлекающий фактор: актюбинский молодой народ, одухотворенный великорусским снобизмом, дружно попер в высшее летное. О существовании в городе зональной приемной комиссии средних летных училищ мало кто знает. Она себя и не рекламирует на фоне ажиотажа в АВЛУГА. Куда же податься? В Бугуруслан мне путь заказан – там меня запомнили. А вдруг поступлю туда, чем черт не шутит? Скандал тогда неизбежен, когда сопоставят две моих попытки поступления с минимальным промежутком во времени. И подвергнут сомнению результаты экзаменов зональной приемной комиссии. В Кременчуг, судя по всему, попасть легче всего – туда недобрали даже желающих. Училище готовит вертолетчиков. А у меня почему-то нет доверия к этому летательному аппарату. Вертушка она и есть вертушка. В случае отказа двигателя безопасно приземлиться на вертолете архисложно. Остается один лишь Красный Кут. Где хоть это, в каком регионе нашей безразмерной страны? А впрочем, какая разница?! Поеду хоть к черту на кулички, лишь бы летать! Что-то часто я стал поминать рогатого. Не к добру. И вот, на тебе, бабушка, Юрьев день: на придирчивой медкомиссии хирургу не понравилась моя слишком глубокая, на его взгляд, грудная впадина:
– У вас травмы с переломами были, молодой человек? Давайте-ка мы рентген сделаем.
– Что вы, доктор! Никаких и никогда! Хоть сто рентгенов – они ничего не покажут.
Терапевт, выносящий итоговое заключение о годности, тоже вдруг засомневалась: что-то артериальное давление высоковато. Я, забыв о гордости, бухаюсь перед ней на колени:
– Не губите! Это у меня на нервной почве, на днях вернулся из Бугуруслана, где провалился на экзамене.
– Бывает. Ну, тогда у меня будет такое вам предложение. Сегодня пятница. Ступайте домой и отоспитесь. В выходные. Предупреждаю: никаких излишеств и переживаний! И еще, исключите из рациона алкоголь. Только отдых и ничего более. В понедельник снова придете ко мне.
Утром в понедельник я бодр, как новорожденный. С готовностью кладу руку на подушку тонометра и с восторгом фиксирую олимпийское артериальное давление – 120 на 80. Годен? Нет, опять сомнения:
– Что-то у вас пульс, молодой человек, как у умирающего лебедя: 60 ударов в минуту. Спите на ходу, что ли? Ну-ка, присядьте пятнадцать раз. Хорошо. Но пульс-то после нагрузки почти не участился! Вас нужно направить на дополнительное обследование. У вас, похоже, непорядок с сердцем.
– Уважаемый доктор, у меня с сердцем полный и абсолютный порядок! Моя сердечная мышца хорошо тренирована на выносливость. Именно поэтому к небольшим нагрузкам сердце не восприимчиво!
– Спортсмен, что ли? Каким видом спорта занимаетесь?
– Марафонским бегом. Мой тренер – актюбинский победитель всесоюзного марафона знаменитый мастер спорта Ахтям Сулейманов. Поэтому я могу без остановки бежать больше сорока километров и испытывать при этом одно лишь удовольствие!
– Ну что ж вы раньше-то не сказали?! Ведь только у бегунов может быть такой минимальный пульс. Это естественно, как дважды два. Подписываю годность.
– Спасибо, доктор!
– Не за что. А впрочем… считайте, что поступили в летное!
– Это почему так сразу? Ведь я еще экзамены не сдавал.
– Потом поймете, почему…
Первый экзамен – сочинение. Перед нами на классной доске три темы. Первые две я отбросил сразу: у меня со школы неприязнь к классическим произведениям литературы. Даже «Войну и мир» я детально прочту уже в зрелом возрасте. И к шаблонам письменных вариаций на подобные темы стойкое отвращение. А вот третья тема, кажется, моя, свободная: «Настоящий человек в вашей жизни». Елки-палки, да это же элементарно!
« Одна из моих любимых книг «Повесть о настоящем человеке». Я столько раз ее перечел, что могу изложить на бумаге чуть ли не дословно.
Даже знаки препинания точно воспроизвести – пригодилась зрительная память. Я весь в работе. Забыты шпаргалки. Забыты школьные обиды. Забыты ощущения места и времени. Из творческого транса меня выводит голос экзаменатора, прогуливающегося тем временем между партами:
– Парень, у тебя шпаргалка есть?
– Как вам сказать… Вообще-то есть, только я ей не пользуюсь – сам пишу.
– Вот и хорошо. У меня к тебе просьба: дай свою шпаргалку вон тому «деятелю» в первом ряду. Пусть пишет, а то ведь ему сдавать нечего будет.
В недоумении выворачиваю карманы. Может, это провокация? Нет, вроде бы все в порядке: он сам понес шпаргалку остро в ней нуждающемуся абитуриенту. В чем же секрет подобной лояльности? Потом хлопаю себя по лбу ладонью, сопоставив число вакансий в летные училища с количеством поданных заявлений и странными словами терапевта – существенный недобор кандидатов. Вот в чем дело! Ведь врачебно-летная комиссия очень жестко отвергла даже отличников учебы. Ну, тогда живем! Ко мне моментально возвращается капризная муза творчества.
– Продолжение следует