Советские танки против рабочих Восточной Германии
В начале 1950-х годов Восточная Германия, находившаяся в советской зоне оккупации, срочно строила социализм. Вернее, спешило с построением самого прогрессивного из имевшихся на планете строев, лишь руководство Социалистической единой партии Германии (СЕПГ). Вальтер Ульбрихт, немецкий Сталин, был готов на любые жертвы, чтобы обогнать другие страны, складывавшегося соцлагеря. Нести жертвы приходилось населению ГДР. Еще не оправившаяся от войны страна кряхтела от выполнения обещаний, дававшихся Ульбрихтом «большому брату» — СССР. Мизерное количество основных продуктов выдавалось по карточкам, а цены на то, что в норму не входило, постоянно повышало правительство. Столь же планомерно понижался уровень зарплат на государственных предприятиях, а частные заводы и фабрики обкладывались такими налогами, что вынужденно закрывались. В результате рабочие были не в состоянии обеспечить семью всем необходимым. В 1952 году руководство СЕПГ затеяло создание казарменной полиции — предтечи Народной армии ГДР. Милитаризация тяжким бременем легла на и без того хилый бюджет: военные расходы составили в нём 11%, а еще 19% уходило на репарационные выплаты Советскому Союзу.
Всё это вызывало недовольство немецких рабочих. Государственная пропаганда пыталась объяснить народу необходимость немного потерпеть для достижения светлого будущего, но справлялась со своим делом плохо. Граница с Западной Германией была практически прозрачной и люди видели, что их соседи живут гораздо лучше. Поддерживала это мнение и западноберлинская радиостанция РИАС, передачи которой слушали около 70% восточных немцев. В результате постоянно рос отток на запад самых квалифицированных кадров: в 1951 году туда перебрались 165 тысяч человек, через год сбежали 182 тысячи.
В марте 1953 года умер Сталин, и новое руководство СССР начало смягчать конфронтацию с западом. В связи с этим Вальтеру Ульбрихту, вызванному на ковёр в Кремль, было высказано неудовольствие слишком топорными методами социализации ГДР. ЦК СЕПГ заметался. В партийных газетах появились приглашения вернуться сбежавшим на запад, причем, обещалось, что им возвратят всю конфискованную собственность. По стране поползли слухи, что советские войска покидают Германию, что им на смену идут американцы, и что скоро в ГДР вновь будет капитализм. Рабочие не знали, радоваться им или печалиться: с одной стороны появлялась надежда, что им будут платить как в ФРГ, с другой — за восемь прошедших лет коммунистическая пропаганда всё-таки промыла многим мозги и терять пускай иллюзорные, но преимущества социализма не хотелось.
14 мая 1953 года всю страну взбудоражила новость, что пленум ЦК принял решение увеличить норму выработки на 10 процентов. Естественно, объявлялось, что это сделано по инициативе самих пролетариев, исключительно в их интересах и для быстрейшего наступления светлого социалистического будущего. Однако в глазах рабочих обещанные миражи меркли в сравнении с тем, что теперь им предстояло работать больше за прежнюю зарплату, то есть фактически их труд дешевел на четверть. Вспомнив, что за две недели до этого власть повысила цены на общественный транспорт, одежду, обувь, сахар, мясо и хлеб, рабочие поняли, что их опять обманули.
На предприятиях начались волнения. До середины июня они были малозаметны: кое-где прекращали работу на несколько часов, где-то в заводоуправлении перевернули все портреты партийных лидеров лицом к стене. В ответ политбюро ЦК СЕПГ приняло мужественное решение несколько сократить торжества по случаю грядущего 60-летия Ульбрихта и понизить цены на искусственный мёд. Это на рабочих впечатления не произвело, и бурления на предприятиях продолжились.
15 июня забастовали берлинские строители. Их представители передали премьер-министру письмо, в котором 300 человек требовали с завтрашнего дня отменить повышение норм выработки и снизить цены. В райкоме СЕПГ заявили, что это идеологическая вылазка западных врагов и решили не предпринимать никаких действий кроме усиления агитации и пропаганды. На следующее утро колонна из семисот строителей двинулась к Дому министерств за ответом. По дороге к ней присоединялись рабочие с других строек, и к двум часам дня уже десятитысячная толпа скандировала: «Мы хотим быть свободными людьми!»
На митинге перед Домом министерств прозвучали уже и политические лозунги. Народ требовал свободных тайных выборов и отставки правительства. При этом митинг проходил довольно мирно, под шумок побили всего двух полицейских. Политбюро на срочном заседании отменило повышение норм выработки, но манифестантов это уже не успокоило. Они двинулись к зданию ЦК, скандируя «Долой эксплуатацию! Нет Народной армии! Долой правительство голода!» Навстречу им запустили автомобиль с громкоговорителем, разъяснявшим мудрую политику партии, но демонстранты захватили агитмашину и с её помощью принялись информировать Берлин о намеченном на завтра продолжении протеста.
Надо сказать, что в Западном Берлине манифестацию перед Домом министерств прохлопали. О ней узнали только когда представители строителей сами пришли на радиостанцию РИАС с резолюцией митинга. После этого требования берлинских демонстрантов стали звучать в эфире по нескольку раз в час. О том, что берлинцы требуют немедленного увеличения прожиточного минимума и свободных тайных выборов, узнала вся страна. В ночь на 17 июня многие в ГДР не спали. На предприятиях готовились к всеобщей стачке, а полиция — к подавлению массовых беспорядков. Руководство страны вело спешные переговоры с Москвой и командованием советских оккупационных войск.
«Патронов не жалеть!» — требовал Лаврентий Берия
Рано утром к центру начали стягиваться толпы берлинцев. К полудню численность митингующих достигла 150 тысяч. Звучали уже только политические лозунги. Собравшиеся требовали отставки правительства, свободных выборов, допуска к ним западногерманских партий и воссоединения Германии. Популярностью пользовались и выпады лично против Ульбрихта: «Козлобородый, пошел вон!» Под эти крики берлинцы разгромили полицейский участок и принялись разбирать пропускные пункты на границе восточного и западного секторов. Какие-то парни забрались на Бранденбургские ворота и под ликование толпы разорвали висевший там красный флаг.
В этот день волнения не ограничились только Берлином. Забастовка действительно получилась всеобщей — её поддержали на всей территории ГДР. По всей стране немцы прекращали работу, громили полицейские участки, здания партийных и профсоюзных органов, учреждения госбезопасности. Из тюрем были освобождены полторы тысячи заключеных, в том числе немало уголовников, из которых далеко не всех впоследствии удалось вернуть обратно. В Гёрлице рабочие вышвырнули бургомистра из его кабинета и сами взялись за управление городом. В Вайде вооруженные шахтеры устроили перестрелку с полицией. В Магдебурге при штурме тюрьмы убили трех полицейских.
Самой известной жертвой восставших стал Вильгельм Хагедорн. Этот житель города Ратенова еще в 1951 году, подвыпив, хвастался, что лично разоблачил 300 агентов западных спецслужб. Весть об этой похвальбе дошла до западного Берлина, и радио РИАС на всю Германию сообщило, что следует опасаться провокатора Хагедорна. 17 июня Вильгельм пошел в магазин на площади, на которой как раз бушевал митинг. В толпе его узнали и бросились ловить провокатора. Погоня за Хагедорном продолжалась несколько часов: его ловили, били, топтали, он вырывался, убегал, за ним гнались с криками «повесить собаку!» Потом жертву бросили в канал и несколько молодых рабочих принялись лупить по его голове вёслами. Только тут подоспела полиция, которая вытащила своего осведомителя из воды. В больнице он скончался.
Всего по подсчетам историков волнениями оказались охвачены более 700 городов и населенных пунктов ГДР. В забастовках и митингах приняли участие более миллиона жителей страны. Руководители СЕПГ поняли, что без помощи «большого брата» им с этим бунтом не справиться. Советские оккупационные войска еще с ночи находились в состоянии повышенной боевой готовности. После полудня верховному комиссару СССР в Германии Владимиру Семёнову позвонил из Москвы Берия и потребовал срочно навести порядок, для чего расстрелять на месте дюжину зачинщиков и вообще не жалеть патронов. В советских гарнизонах загудели танковые моторы.
Незадолго до полудня боевые машины вновь, как восемь лет назад, появились на улицах Берлина. Уже на въезде в город, под гусеницы одного из танков попал случайный прохожий. На Потсдамской площади, где проходил митинг, советский войска встретили криками «Иваны — домой!» В танки полетели камни и пустые бутылки. Они не могли повредить броню, да и метателей было совсем немного. Как только сопровождавшие танки автоматчики дали несколько очередей поверх голов, берлинцы стали стремительно разбегаться. Спустя пару часов военный комендант советской части Берлина, генерал-майор Пётр Диброва объявил в городе чрезвычайное положение. Днём на улицах действовало правило «больше трёх не собираться», а с девяти вечера до пяти утра берлинцы вообще не должны были покидать дома.
17 июня советские войска наводили порядок и в других городах ГДР, практически нигде не встречая сопротивления. К 16 часам все площади, где бушевали митинги, оказались зачищены. В разгоне демонстраций приняли участие 16 советских дивизий. Только в Берлине действовали 20000 солдат и 600 танков. 15000 немецких полицейских оказывали им всяческое содействие.
Спустя несколько месяцев появилась легенда, что сорок советских солдат и офицеров 73-го стрелкового полка были расстреляны за то, что отказались стрелять в немецких рабочих. Этот слух оказался фейком, распространявшимся русскими эмигрантами из Западного Берлина с подачи майора Роньшина, перебежавшего к американцам еще в апреле. Тщательные поиски в архивах уже после исчезновения ГДР и СССР опровергли эту историю, да и 73-й полк покинул Восточную Германию еще в 1945-м году.
Волнения на отдельных предприятиях ГДР продолжались еще почти месяц, но уже не представляли опасности не только для властей, но даже для выполнения плана. В конце июня западные радиоголоса утверждали, что жертвами подавления немецкого восстания стали более полутысячи человек. Современные историки снизили эту цифру почти в десять раз. Достоверно установлено, что при разгоне митингов погибли 34 человека, из них 4 женщины. К этим жертвам прибавили пять погибших полицейских (причем одного из них по ошибке расстреляли советские солдаты). Еще полтора десятка человек были приговорены к расстрелу, умерли или покончили с собой в тюрьмах. Кроме того, осталась неясной судьба двадцати человек, без вести пропавших в бурные июньские дни 1953 года.
Кто выиграл в результате немецкого восстания?
Уже 18 июня события вчерашнего дня были официально объявлены фашистской вылазкой. С высоких трибун лидеры СЕПГ обличали нацистских недобитков, агентов западных спецслужб и наймитов мирового империализма, сбивших с пути истинного наивный немецкий пролетариат. Доказательств всем этим обвинениям не было никаких. На самом деле для ЦРУ и госдепартамента США восстание в ГДР стало неожиданностью. И им оставалось лишь следить за разворачивавшимися без всякого их участия событиями.
Пропагандистам требовалось срочно подтвердить высочайше сформированную позицию. Для доказательства фашистского заговора была придумана история Эрны Дорн. Эта женщина еще в 1951 году попалась на воровстве в городе Галле. От ареста её не спасли даже членство в СЕПГ и муж-полицейский. Внезапно на допросах мелкая воровка стала рассказывать о себе фантастические вещи: якобы она еще в годы нацизма была супершпионкой, а затем работала секретаршей в гестапо и вышла замуж за коменданта концлагеря Равенсбрюк. Обрадованные следователи не стали вдаваться в детали вамооговора, и суд впаял явно сумасшедшей женщине 15 лет за преступления против человечности.
17 июня 1953 года жители Галле разгромили тюрьму, и Эрна вышла на свободу. На следующий день её арестовали снова, и она вновь начала плести несусветицу: якобы она явилась на рыночную площадь, поднялась на трибуну, увлекла толпу фашистскими лозунгами и возглавила восстание в Галле. Ни один из многочисленных участников митинга на рыночной площади не видел на трибуне ни одной женщины, но зато бред Эрны очень пригодился коммунистической пропаганде. Уже 22 июня скорый суд приговорил «зачинщицу фашистского путча» к смертной казни. Через 4 дня газет «Нойес Дойчланд» «разоблачила» Эрну Дорн как надзирательницу Равенсбрюка Гертруду Рабештайн, славившуюся своей жестокостью. На самом деле настоящая Рабештайн к тому моменту уже пять лет, как отбывала пожизненный срок. С сумасшедшей Дорн обошлись суровей, чем с реальной садисткой из концлагеря: её расстреляли 1 октября 1953 года.
К тому моменту по всей ГДР уже шли процессы над «зачинщиками и организаторами фашистского путча 17 июня». Под суд попали более полутора тысяч человек. Двое были приговорены к расстрелу, еще двое к пожизненному заключению, остальные получили от года до пятнадцати лет тюрьмы. Под раздачу попал даже министр юстиции ГДР Макс Фехнер, считавший, что надо помиловать бунтовщиков. За мягкотелость он был смещен со своего поста, исключен из партии и осужден на восемь лет тюрьмы.
Кто же выиграл после июньских событий? Массовые выступления принесли некоторую пользу простому народу. Власти отменили увеличение нормы выработки, сокращение зарплат и почти на четверть снизили цены на продукты и товары первой необходимости. Советский Союз, напуганный выступлениями немецких рабочих, уменьшил требования по репарационным выплатам: теперь они составляли всего 5 процентов от бюджета ГДР. Кроме того, в 1954 году СССР отменил режим оккупации Восточной Германии, и ГДР формально обрела суверенитет.
Восточные немцы поняли, что даже если они поднимут еще более крупное восстание против коммунистического режима, ждать помощи с запада почти бессмысленно. Большинство стало приспосабливаться к уже устоявшимся нормам жизни при социализме. Те, кто не желал с этим мириться, массово двинулись на запад. В 1953 году в ФРГ сбежали рекордные 331 тысяча человек. Количество беглецов-эмигрантов продолжало измеряться сотнями тысяч до 1961 года, когда Восточную Германию отделили от Западной крепкой стеной с надежной охраной.
А больше всех выиграл от событий 17 июня 1953 года как ни странно Вальтер Ульбрихт. Перед восстанием его сталинские методы не нравились как более либеральным руководителям СЕПГ, так и новым хозяевам Кремля. Всё двигалось к отставке Ульбрихта на ближайшем съезде партии. Восстание рабочих развязало лидеру ГДР руки. Под лозунгом сплочения партии перед лицом фашистского путча он провел в СЕПГ кардинальную чистку, на шестьдесят процентов обновив партийный актив. Ульбрихт так же усилил лично преданными ему кадрами руководство госбезопасности, полиции и Народной армии. Всё это почти на 20 лет продлило неограниченную власть Вальтера Ульбрихта над Восточной Германией. Почти единолично он руководил ГДР до самой своей смерти в 1973 году.