Максим Шевченко, Мало им убийства Лорки...
Проклятые испанские власти арестовали интербригадовцев, которые сражались против киевских либерал-фашистов...
Эти люди, в принципе, опровергают вопли "информационной армии" министра правды Украины Юрия Стеца о том, что несчастные киевские демократоры воюют против страшного импер-путинизма.
Восемь(!!!) добровольцев-антифашистов воевали именно против фашизма в его постмодернистком либеральном киевском исполнении.
В трезвом уме и здравой памяти. Не за "путинские деньги", а по велению сердца.
Потому что их деды воевали с фашизмом под Теруэлем и Гвадалахарой.
Испанские власти бубнят про нарушение ими "нейтралитета Испании". В связи с этим пара вопросов к "демократической Европе"...
Не военнослужащий и не госчиновник разве не может иметь убеждений и взглядов?
Разве гражданство - синоним рабовладения и граждане того или иного государства теперь принадлежат этому государству (чиновникам его представляющим) душой и телом? Не могут сами выбирать - где правда, а где ложь?
Если да - то это и есть философия и идеология либерал-фашизма: под лозунгами свободы и демократии загнать всех в социально-финансовое рабство ( кредитную зависимость), медийное стойло ( а на что информационная армия Киева нужна, кроме как для создания узко-пропагандистского взгляда на мир?), гражданско-демократическое крепостное право (когда твой паспорт обязывает тебя якобы к лояльности властям, вещающим от имени государства).
При этом, характерно, что испанские фашисты воюющие на стороне Киева ни репрессиям, ни арестам не подвергаются.
Свободу нашим товарищам! Долой фашизм! Долой либерал-фашизм!
Давайте требовать от испанского правительства прекращения расправы над антифашистами-коммунистами!
В поддержку нашим товарищам напомним великие стихи убитого фашистами Федерико Гарсиа Лорки в блистательном переводе Анатолия Гилескула
романс об испанской жандармерии
Их кони черным-черны,
и черен их шаг печатный.
На крыльях плащей чернильных
блестят восковые пятна.
Полуночны и горбаты,
несут они за плечами
песчаные смерчи страха,
клейкую мглу молчанья.
Надежен свинцовый череп -
заплакать жандарм не может;
затянуты в портупею
сердца из лаковой кожи.
От них никуда не деться -
скачут, тая в глубинах
тусклые зодиаки
призрачных карабинов.
О звонкий цыганский город!
Ты флагами весь увешан.
Желтеют луна и тыква,
играет настой черешен.
И кто увидал однажды -
забудет тебя едва ли,
город имбирных башен,
мускуса и печали!
Ночи, колдующей ночи
синие сумерки пали.
В маленьких кузнях цыгане
сердца и стрелы ковали.
Конь у порога плакал
и жаловался на на раны.
В Хересе-де-ла-Фронтера
петух запевал стеклянный.
А ветер, горячий и голый,
крался, таясь у обочин,
в сумрак, серебряный сумрак
ночи, колдующей ночи.
Иосиф с девой Марией
к цыганам спешат в печали -
она свои кастаньеты
на полпути потеряли.
Мария в бусах миндальных,
как дочь алькальда, нарядна;
плывет воскресное платье,
блестя фольгой шоколадной.
Иосиф машет цыганам,
откинув плащ златотканый,
а следом - Педро Домек
и три восточных султана.
На кровле грезящий месяц
дремотным аистом замер.
Взлетели огни и флаги
над сонными флюгерами.
В глубинах зеркал старинных
рыдают плясуньи-тени.
В Хересе-де-ла-Фронтера -
полуночь, роса и пенье.
О звонкий цыганский город!
Ты флагами весь украшен...
Гаси зеленые окна -
все ближе черные стражи!
Забыть ли тебя, мой город!
В тоске о морской прохладе
ты спишь, разметав по камню
не знавшие гребня пряди...
Они въезжают попарно -
а город поет и пляшет.
Бессмертников мертвый шорох
врывается в патронташи.
Они въезжают попарно,
спеша, как черные вести.
И связками шпор звенящих
мерещатся им созвездья.
А город, чуждый тревогам,
тасует двери предместий...
Верхами сорок жандармов
въезжают в говор и песни.
Часы застыли на башне
под зорким оком жандармским.
Столетний коньяк в бутылках
прикинулся льдом январским.
Застигнутый криком флюгер
забился, слетая с петель.
Зарубленный свистом сабель,
упал под копыта ветер.
Снуют старухи цыганки
в ущельях мрака и света,
мелькают сонные пряди,
мерцают медью монеты.
А крылья плащей зловещих
вдогонку летят тенями,
и ножницы черных вихрей
смыкаются за конями...
И снова скачут жандармы,
кострами ночь засевая,
и бьется в пламени сказка,
прекрасная и нагая.
О мой цыганский город!
Прочь жандармерия скачет
черным туннелем молчанья,
а ты - пожаром охвачен.
Забыть ли тебя, мой город!
В глазах у меня отныне
пусть ищут твой дальний отсвет.
Игру луны и пустыни.