Халимат Тикеева, Один день работы на торфянике. Вопросы
Меня зовут Халя, мне 23 года. Я девушка-гуманитарий.
Обычно выгляжу вот так:
В это воскресенье я впервые тушила горящий торфяник. Ну, что значит «тушила» — руководители тверского МЧС довели ситуацию до того, что потушить его уже было почти невозможно. Поэтому я вместе с добровольцами обрабатывала — вскапывала и заливала водой — кромку торфяного пожара, чтобы он просто не шел дальше, к деревне. И у меня накопилась куча вопросов, они останутся риторическими, а ведь так хотелось бы услышать на них ответы. Потому что те ответы, что приходят на ум мне и моим коллегам, совсем не радуют.
Я тушила в Тверской области, где в время катастрофических пожаров работали 1500 человек со всей страны. Уж не знаю, как они поработали, но когда они уехали, осталось вот это:
И это:
Всё говорит о том, что начальство просто хотело побыстрее отчитаться, что всё в порядке. Есть много свидетельств моих друзей, что эти торфяники горели с весны: любители выжечь траву подожгли вместе с травой еще и торфяники. Мои друзья и коллеги всю весну пытались уговорить высшие чины МЧС внимательно отнестись к этой проблеме, люди подписывали петиции за это. И в большинстве регионов как-то получилось не допустить крупных проблем. Но в Тверской области, видимо, что-то пошло нет, и случилось то, о чем все знают. Пока была вода и очаги были маленькие, признать пожары боялись. Тушили тайно, малыми силами. К середине лета разгорелось так, что уже пришлось звать на помощь. Чрезвычайная ситуация была объявлена в июле. Работы там было месяца на два (причем не на тушение — тушить уже поздно, будет гореть до осени): заливать кромку, окапывать пожары, чтобы они не распространялись дальше и не добрались до поселений. И те, кто на помощь приехал, честно старались помочь.
Но нет — вскоре их отправили по домам не дав закончить работу... Уже 20 августа правительство Тверской области со ссылкой на МЧС заявило, что в регионе не действует ни одного торфяного пожара. Это подтолкнуло Григория Куксина, руководителя противопожарной программы Гринпис России, написать большой комментарий о том, что на самом деле все горит, и в деталях рассказать, как горит, в том числе опубликовать координаты пожаров.
После этого на уже потушенные (на бумаге) торфяники стали приезжать по четыре машины МЧС и опять тушить. Вот фотографии от 24 августа.
Вот воскресная фотография: машина МЧС у торфяника, который якобы не горит
Нет, вы что, в Тверской области совсем ничего не горит
Добровольцы и сотрудники Гринпис России тоже тушили,
помогали там, где силами одного тверского МЧС уже не справиться (а сотрудников
из других регионов к тому моменту уже торжественно выпроводили).
И вот в воскресенье я потушила свои первые очаги торфяного пожара. Как выяснилось, на это способна даже девушка-гуманитарий ростом 155 см. Я не ахти какая сильная: руки сотрудников МЧС наверняка толще не то что моих рук – моей шеи. И многие волонтеры тоже не сказать, что гора мускулов. Взрослые парни, конечно, но много и небольших девушек. Так почему у них — программистов, юристов, журналистов — получается тушить, почему там, где они работали, не разгорается, а там, где самолетами и громадными силами тушило МЧС, горит?
Это торфяной пожар, который продолжает действовать на большой глубине. Это место было щедро смочено водой, но огню всё нипочем. Чтобы действительно покончить с пожаром, нужно как следует поработать лопатой и затушить водой, которая будет разбивать запекшуюся землю. Нашей команде потому и не понадобились самолеты, что для торфяных пожаров нужны рукава, мотопомпы и лопаты. И люди — немного людей, которым эмчеэсовское начальство не мешает работать.
Интересно, когда последний раз глава тверского управления МЧС генерал Григорян пробовал струей воды разбить кусок кокса, даже мощной? Это трудно, лучше поработать лопатой. А вот сбросы воды с самолета совершенно бесполезны. Вода не разбивает твердую почву и не тушит пожар под землей, поэтому торфяник всё равно будет до осени дымить и отравлять жизнь людям вокруг, подрывая их здоровье. Возможны несчастные случаи – можно ненароком забрести на выгоревшую землю и провалиться в самое пекло.
Зачем тогда нужен самолет? Чтобы сбить дым, ведь для чиновников главное – это чтобы до Москвы не дотянулся смог и не потревожил трепетный сон начальников всех мастей.
Мы провели на торфянике целый день с небольшим перерывом на обед и всё равно смогли обработать только кромку. Под конец дня я поняла, что самое обидное, что можно услышать на пожаре — это «в канаве осталось мало воды». Лето засушливое лето, а воды, чтобы потушить огромный горящий торфяник, требуется много. В канаве было много влаги, но все же недостаточно, и мы всю её выкачали на тушение. Обидно безумно.
Интересно, генерал Григорян знает, как выбивает из колеи фраза «не хватает воды»? Я теперь знаю, добровольцы знают, и сотрудники МЧС, конечно, тоже знают. Это ведь они в итоге отдуваются за амбиции своих начальников и нежелание тех видеть проблему. Они тоже – недоукомплектованными, маленькими группами – пытаются спасти деревни от торфяного пожара. Тащат подвозную воду неизвестно откуда (чтобы потушить квадратный метр горящей земли нужна тонна воды, вот и посчитайте). Как у них хватает сил – для меня загадка. Столько месяцев тянется этот кошмар, а они работают, вопреки всему, тушат пожары, которых официально нет…
Неужели каждый год мы горим потому, что для кого-то не главное, чтобы торфяных пожаров не было — главное, чтобы ни одного пожара не было зафиксировано в бумагах? Тогда ведь можно смело отчитаться: «Москву не накроет дымом», — и погоны в безопасности.
А ведь если бы тушили весной, когда пожар только появился и Гринпис всё требовал от МЧС нормальной работы, его можно было потушить относительно небольшими силами. А теперь – мало воды, много горящей земли и целый день работы только на сдерживание огня. Мы сделали всё, что могли. До похолодания продержится. Мы еще проверим собственную работу. И работу МЧС тоже.