Вторая буржуазная революция: как Трамп пересекает ледяную реку
Сейчас в Америке происходит перезаключение социального контракта между крупной буржуазией и народными массами. Это новое восстание против Левиафана, только теперь он не на Британских островах, а в Вашингтоне. О культурной (и не только) революции Трампа и её природе Фёдору Лукьянову рассказал Родион Белькович, кандидат юридических наук, руководитель Центра республиканских исследований, в интервью для программы «Международное обозрение».
Фёдор Лукьянов: Насколько я могу судить со стороны, американское общество всегда живёт какими-то мощными кампаниями разного калибра: от светлых идей вроде «града на холме» до тотальной борьбы с курением. Что происходит сейчас? Илон Маск говорит о Второй американской революции. Он это придумывает или правда?
Родион Белькович: Если честно, я сам про неё говорил не так давно, только называл её Второй буржуазной революцией. Думаю, сейчас в Америке происходит перезаключение социального контракта между крупной буржуазией и народными массами. Это новое восстание против Левиафана, с которым американцы боролись в период войны за независимость, только тогда этот Левиафан располагался через океан на Британских островах.
Сейчас они договариваются: «Мы теперь понимаем, наш враг здесь, в Вашингтоне». На самом деле, об этом многие американцы говорили ещё в XVIII веке, в конце XIX века и в середине XX века. Теперь это новый социальный контракт: «Мы снова вместе скинем феодальную власть, которая установилась в результате процедуры разрастания государства за последние сто лет».
Мне кажется, очень многие вещи, которые сейчас символически происходят, указывают именно на это. В частности, Супербоул[1], на котором впервые за всю историю присутствовал действующий президент – для того, чтобы получить массовую демонстративную поддержку населения. Более того, сторонники Трампа в движении MAGA (Make America Great Again) говорят: «Супербоул – наш Колизей. Мы теперь новый Рим, мы теперь показываем миру, кто на самом деле здесь власть, и это не просто Трамп или Маск, а власть – мы все вместе, Америка».
Трамп в этом смысле становится новой рок-звездой. Вытеснение людей, подобных Тейлор Свифт, которую все загудели на этом самом Супербоуле, демонстрирует, что сейчас суперзвездой для Америки является Дональд Трамп. У людей есть потребность в таком герое. Своеобразный новый Джордж Вашингтон, который совершает революцию, пересекает ледяную реку. Трамп – теперь та точка, к которой стягиваются, с одной стороны, широкие массы населения, а с другой, крупный бизнес.
Фёдор Лукьянов: Вашингтон тоже обладал качествами суперзвезды?
Родион Белькович: В принципе, да. Он это и подчёркивал, например, демонстративно отказываясь от власти, когда многие ожидали, что он станет диктатором, фактически новым королём. Он отказался, тем самым мгновенно переведя себя в сонм святых для американской истории.
Трамп сейчас выполняет функцию перезагрузки, как американцы сами любили говорить. Мне кажется, это настоящий новый социальный контракт, потому что стало очевидно, что населению отвратителен разросшийся Левиафан. Они действительно поддерживают Маска в его поползновениях к уничтожению non-elected officials в огромном количестве.
Самое главное, что эти самые non-elected officials подыгрывают. Десятки тысяч чиновников согласились с процедурой ухода на раннюю пенсию с выплатами им средств. Вроде бы как демократы и вся эта элита должны сопротивляться, но сейчас они почему-то работают на руку и Маску, и Трампу, и этой новой большой коалиции.
Фёдор Лукьянов: Получается, это действительно осознание исчерпанности модели, хочешь – не хочешь, надо её менять?
Родион Белькович: Конечно. Причём то, что предлагают Трамп и Маск, это не какая-то принципиально новая модель для США. Для сознания американцев они восстанавливают дух 1776 года. Исторически американцы так видели для себя государство: оно должно быть маленьким для граждан и достаточно агрессивным вовне, если существуют какие-то угрозы. Для собственных граждан оно должно быть практически незаметным и очень комфортным для бизнеса, который может, благодаря этой незаметности и невмешательству, совершать крупные технологические скачки.
Трамп и Вэнс это ярко демонстрируют, когда говорят о дерегулировании, в том числе применительно к искусственному интеллекту. Говорят, что мы сейчас отменим экологические ограничения, чтобы строить крупные заводы, чтобы расширять количество рабочих мест – это то, чего американцы действительно хотят и с чем ассоциируют не только своё прошлое, но и своё будущее.
Фёдор Лукьянов: Если взять внешние проявления, культурные в первую очередь. То, что сейчас трамписты отменяют, это в некотором смысле продукт социальных и культурных изменений за последние пятьдесят с лишним лет в области различного рода эмансипации (гражданские права, сексуальная революция и прочее), которая в некотором смысле дошла до крайних абсурдных проявлений. Демонстративный отказ от крайностей – это действительно разворот или откат, после которого движение продолжится в том же направлении?
Родион Белькович: Я не думаю, что оно продолжится в том же направлении. Мне даже кажется, что для условно консервативной повестки было выгодно гипертрофирование ЛГБТ[2], трансгендеров и всей этой woke-повестки.
Например, если бы Трамп пришёл сразу на второй срок, это был бы тот же самый Трамп, но теперь у него есть огромный козырь в виде чудовищно провалившегося Байдена, Харрис и компании. Примерно то же произошло и с левой woke-повесткой, которая себя настолько докрутила до каких-то гипертрофированных форм, что с ней гораздо проще теперь бороться. Это не означает, что Трамп, Маск и вся компания хотят вернуться к старому-доброму средневековому прошлому – речь идёт о том, что они режут косты. Они отменяют всё то, на что тратятся лишние деньги, что мешает бизнесу и значительному числу граждан, в том числе визуально, культурно. Они пытаются отмотать последние лет шестьдесят или даже больше, куда-то к тридцатым годам, к тому моменту, когда государство ещё не начало интенсивно вмешиваться в школы, в университеты.
Роль университетов нельзя недооценивать, так как именно университеты были местом, откуда разрасталась эта повестка. То обстоятельство, что сейчас в том же Гарварде выступают представители MAGA-движения, тоже показательно. Там выступает Стив Бэннон, там выступают отменённые профессора, которые когда-то высказывались не очень уместно по поводу способностей цветного населения и так далее. Мне кажется, это консерватизм Эдмунда Бёрка[3] – медленное аккуратное продвижение, но без радикального смещения.
Это попытка отказаться от провинциальности, как мне кажется. Woke-движение в гипертрофированной форме демонстрирует ощущение, что «мы в культурном смысле отсталая страна, поэтому мы должны инкорпорировать европейские новейшие течения и докрутить их до логического завершения». Но когда Трамп и Маск говорят, что «мы – центр мира», понятно, что уже нет необходимости в этом ресентименте. «У нас будет своя, пусть и очень неопределённая культура». Трамп в одном из первых своих президентских указов (executive orders) пишет, что «у нас должны быть красивые публичные здания, мы будем восстанавливать культуру, захватывать Центр исполнительских искусств им. Джона Кеннеди». Понятно, что речь не идёт о больших интеллектуалах, которые прекрасно представляют, что такое культура и куда она должна двигаться. Это символические действия. Это восстановление, как они говорят, нормальности. Другое дело, что такое нормальность в ХХI веке в контексте искусственного интеллекта?
Фёдор Лукьянов: Отношение к истории – больной вопрос для нас и достаточно чувствительный в последнее время и для американского общества. Там кипят страсти по поводу того, как вообще трактовать историю, с каких позиций (белых или цветных), а у нас чувствительный момент – это Вторая мировая война и пересмотр её интерпретаций.
Трамп довольно грамотно себя повёл в разговоре с Путиным и вернулся к той форме трактовки, которая нас раньше всегда объединяла, – совместная борьба с нацизмом и прочее. Это возвращение к каким-то условным нормам в историческом осмыслении в США или он просто инструментально действует?
Родион Белькович: Если анализировать, что происходит в инфопространстве самих Соединённых Штатов, я бы не сказал, что там вообще сейчас идёт много разговоров про историю. Да и сам Трамп, когда говорит про историю, пытается сгладить углы. Если левые, демократы, woke-активисты пытались навязать риторику классовой, расовой борьбы, которая, якобы, пронизывает всю историю США, то новая администрация пытается сказать, что «мы не против никого, мы за всех, мы всех считаем хорошими». Неудивительно, что они часто отсылают к Мартину Лютеру Кингу, который, казалось бы, должен оставаться знаменем для левых, но Трамп и команда говорят, что эти люди боролись за гражданские права и за то, чтобы все были равными с равными возможностями.
Они также инкорпорируют Авраама Линкольна, что тоже достаточно любопытно. Линкольн ведь для значительной части консерваторов был проблемной фигурой в силу конфликта Юга и Севера. Трамп, выступая на молитвенном завтраке (The National Prayer Breakfast), перечислял целый ряд самых разных персонажей, начиная от губернатора Массачусетса Джона Уинтропа, который навёл там железный порядок, до Роджера Уильямса, который создал первую конституцию (тогда ещё колонии), предусматривавшую свободу вероисповедания. То есть для них нет никаких противоречий: «У нас в Америке все внесли свой вклад в историю, и мы всех должны уважать».
Они пытаются превратить историю в бесконфликтный процесс, снять ощущение, что ещё продолжается какая-то борьба. Поэтому сам Трамп часто рассказывает, что когда он был маленьким, к ним в гости приходили сенаторы; вместе могли ужинать сенаторы-демократы и сенаторы-республиканцы. Сейчас это трудно себе представить. И они хотят, чтобы Америка снова была такой, когда могут быть разные мнения, но, тем не менее, все работают на одно дело. Поэтому я не думаю, что история сейчас для них имеет какое-то принципиальное значение.
Понятно, что в коммуникации с Европой – это другое, потому что в Европе эти темы, безусловно, продолжат оставаться болезненными, но это продукт на экспорт. А внутри будет тактика сглаживания углов и снятия всех конфликтов, потому что Трамп себя преподносит именно как народный герой. Когда MAGA говорят про себя, что они – популистское движение, они это преподносят не как негативную характеристику, они этим гордятся. Говорят: «Мы народ, какой он есть. Мы хотим всех инкорпорировать, а вот эти негодяи пытаются нас всех разлучить».