Свободная торговля: была, есть и будет?

Пошлины всегда были важной частью американской торговой политики. Неважно, были они справедливыми или нет, – всегда предполагалась цена за вход. Решит ли новая торговая война Трампа проблемы США? Нужна ли в этих условиях ВТО России? О феномене торгового протекционизма и судьбе свободной торговли Фёдору Лукьянову рассказала Ольга Бирюкова, старший научный сотрудник ЦКЕМИ и Лаборатории ответственного бизнеса НИУ «Высшая школа экономики», в интервью для передачи «Международное обозрение».

Фёдор Лукьянов: Мы видим прямое и ничем не скрываемое использование тарифных инструментов в политических и геоэкономических целях. Складывается ощущение, что все приличия отброшены. Значит ли это, что эпоха свободной торговли, как мы её понимали последние несколько десятилетий, закончилась? 

Ольга Бирюкова: Мне кажется, ключевая фраза уже кроется в вашем вопросе – во фразе «как мы её понимали последние несколько десятилетий». Нужно разобраться, как мы представляли себе свободную торговлю. 

Исторически в американской торговой политике свободная торговля понималась, как способность торговать на не дискриминационной основе, без колониальных преференций при условии уплаты пошлин. Пошлины всегда были важной компонентой американской торговой политики. 

Фёдор Лукьянов: Пошлины считались справедливыми? 

Ольга Бирюкова: Неважно – просто всегда предполагалась цена за вход. Свободная торговля не должна ассоциироваться с торговлей без всяких барьеров. Другой вопрос, что в последние десятилетия барьеры в торговле ушли в нетарифную плоскость – мы их таким образом не ощущали, но это не значит, что их не было. Посмотрите на фрагментацию в цифровом регулировании – что это, если не барьеры? 

Заслуга американских специалистов заключается в том, что они убедили в мир, что торговля осуществляется свободно, что действительно есть равные права для всех экспортёров мира. Они проникли в экономическую науку, что позволило им развить и закрепить эту мысль. На сегодняшний день в экономической науке в части торговой политики доминируют неоклассики. Они взяли за основу некий функциональный подход, где основная цель – максимизация потребителя, то есть идёт опора на микроэкономику. Если вы изучите работы современных экспертов по международной торговле, то поймёте, что всё строится на расчётах: фактически они исходят из условий общего равновесия на рынке (которого на самом деле нет) и пытаются максимизировать прибыль. 

Сам подход неоклассиков не столь плох – он позволял решать ряд проблем. Но произошло смещение, даже вытеснение других подходов анализа, среди которых институционализм, политэкономия, междисциплинарные подходы, позволяющие объяснить различные эффекты торговой политики. Когда эта торговая политика, которая объясняла и защищала либерализм, стала посягать на идеологию, здесь они себя заперли в определённые рамки, потому что откатить назад и объяснить текущие меры с точки зрения доминирующей экономической политики им самим стало сложно. 

Всех будоражит, что поменялись адресаты дискриминационных барьеров, это вызвало медийный эффект. Не было такого вопля в 2022 г., когда те же европейские страны приостановили выполнение режима наибольшего благоприятствования в отношении России. Фактически они сказали, что отказываются выполнять обязательства в рамках ВТО перед Россией. И нигде, ни в одном положении Марракешского соглашения нет пункта, который бы позволял приостанавливать присоединение страны, как они сделали с Белоруссией. Однако такого резонанса не было.

В целом я призываю спокойнее относиться ко всей этой шумихе. Переживания могли бы быть гораздо более глубокими, если бы в роли вещих Кассандр не выступали те же самые аналитические агентства и международные институты, которые буквально два-три года назад с таким же драматизмом пророчили крах российской экономики. Сейчас они переметнулись сюда. Логика обоснования примерно такая же: выбраны, зацеплены отдельные цифры, которые не всегда последовательны. 

Во-первых, между тем, что говорит и что делает Трамп, есть большой разрыв. Во-вторых, то, чем он грозит, лежит далеко не только в плоскости международной торговли. Это определённый воспитательный момент, некий психологический рычаг.

Что значит дать Мексике тридцать дней на борьбу с мафией? Я считаю, вообще никто ещё так мексиканскую мафию не обижал. Щупальца мексиканской мафии значительно более устойчивые, чем поставки авокадо в США, и давно уже пустили свои корни во внутренние органы.

Фёдор Лукьянов: Вернёмся к Всемирной торговой организации, которая когда-то была знаменем и символом. Что от неё останется?

Ольга Бирюкова: Вопрос непростой. ВТО нужно рассматривать с двух сторон: с одной, как разработчика новых правил. Внутри организации сложилась трудная ситуация. Здесь, кстати, американцев нам винить не следует, потому что основными блокировщиками новых правил международной торговли выступают Индия и ЮАР (наши основные партнёры по БРИКС). Правила ВТО гласят, что необходимо собрать консенсус для того, чтобы новое соглашение было интегрировано в пакет ВТО.

С другой стороны, рассмотрим выполнение старых правил. ВТО стала достаточно беззубой организацией, потому что несколько лет назад американцы заблокировали назначение новых арбитров в Апелляционный орган ВТО, из-за чего он не рассматривает новые апелляционные жалобы. В рамках организации можно поднять вопрос о каких-то дискриминационных мерах, можно пойти в суд, можно даже выиграть этот спор. Проигравшая сторона может подать апелляцию в орган, который не работает, и, таким образом, подвесить в правовом вакууме решение Третейской группы. Это текущая история сегодняшней ВТО.

Фёдор Лукьянов: Получается, это экспертная организация?

Ольга Бирюкова: Да, больше экспертная, хотя более сильная, чем, к примеру, ЮНКТАД. Но для нас всё-таки лучше, чем что-то другое, к примеру, ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития), где нас не ждут. Мы можем назвать её экономическим блоком НАТО, там точно для нас нет места. 

Фёдор Лукьянов: Политико-психологический аспект в деятельности Трампа очень силён. Но если это убрать, то обнаружится, что в центре его представлений то, что торговые отношения Соединённых Штатов неправильные, их надо изменить, изменить баланс и прочее. Он пытается это делать через тарифы. Возможно ли такими мерами качественно изменить структуру торговли?

Ольга Бирюкова: Если мы говорим о макроэкономических показателях, то путём повышения таможенной пошлины решить вопросы с торговым дисбалансом скорее нельзя, – в истории такого не было. Можно увеличить фискальные доходы, можно стимулировать перераспределение поставщиков, но глобально в таких масштабах, в каких хочет администрация США, это практически невозможно. Даже если отрезать основных виновников торгового дефицита США от американского рынка (Китай, ЕС, Мексика, Вьетнам), это не будет означать, что американцы перестанут закупать что-либо в другом месте. Не будет мексиканской текилы – будет шотландский виски или кубинский ром. Бизнес будет перенастраиваться. Свободной ниши не будет. Свято место пусто не бывает – на место этих импортёров придут другие. 

Что касается торгового дефицита США, нужно помнить, что у них не так всё плохо в части услуг. Соединённые Штаты остаются крупным мировым экспортёром услуг, на них приходится 14 процентов. Профицит у них устойчивый. Это прежде всего американские финансы, ИКТ-компании (монопольного положения которых в упор не замечают специальные органы США, которые для этого предназначены), плата за патенты, отражающаяся в статье услужной части платёжного баланса. Сказать, что всё у них настолько драматично, язык не поворачивается.

У них действительно возрос дефицит торгового баланса в прошлом году, который составил 1,2 триллиона. Проблема в том, что эти цифры обнародованы сейчас. Тогда, когда были обещаны тарифы, этих цифр ещё не было, это начало 2023 года.

Фёдор Лукьянов: Подозреваю, что Трамп особо не вникает. ВТО когда-то для российского правительства была чуть ли не одним из главных приоритетов. Мучительно долго вступали, и ощущение, что вступили уже к шапочному разбору, когда всё начало разрушаться. Сейчас что это значит, особенно в ситуации попыток нашей изоляции?

Ольга Бирюкова: Действительно у нас был непростой путь по присоединению к ВТО. Жизнь нам дала только один спокойный год в этой организации. В 2012 г. мы присоединились, а в 2014 г. уже ввели санкции. За всё время нашего участия в организации мы не смогли отбить – и даже не поднимали – в органе по разрешению споров вопрос по отмене хотя бы одной санкционной меры. Конечно, можно сказать, что ВТО – это святость транспарентности, но российские вопросы принципиальным образом перестали находить ответы и отклики у тех же ЕС и США. 

Они, во-первых, уже получили то, что хотели, мы имплементировали в своё законодательство, как они говорят, «нормы и правила ВТО». Во-вторых, зачем мы им сейчас там? Для того, чтобы проводить свою российскую позицию? 

Что касается нашей будущей стратегии в ВТО, здесь нужно разделять двойственную роль этой организации.

С одной стороны, ВТО – это элемент многосторонней торговой системы, которая сложилась. Некий шурупчик, который держит отлетающую от здания Global Governance фанеру. Система многосторонних международных институтов обшарпана, ветер свистит, но альтернативы у неё на сегодняшний день нет никакой. Пока мы имеем хоть какую-то систему координат, минимальные стандарты правил, и бросать всё это сейчас нам не стоит, – это принесёт больше минусов, чем плюсов.

Вторая роль ВТО – её текущая деятельность, та живая организация, которую мы видим, и новости, которые мы читаем. ВТО утратила свой политический имидж, свою серьёзную роль. На мой взгляд, на сегодняшний день наибольшим интересом она может пользоваться на техническом уровне. Я вообще предлагаю запускать туда десант стажёров в большом количестве, и пусть они повышают свою квалификацию, свои знания. Возвращаются потом и идут работать в наш бизнес, в торговые представительства, в Евразийскую экономическую комиссию, пусть служат на благо Родины. А ВТО будет как площадка для тренинга.