«Прошу сказать мне правду». У петрозаводчанки во время кесарева парализовало ногу: врачи повели себя странно
Рождение ребенка — один из самых сложных моментов в жизни каждой мамы. В этом высокоэмоциональном процессе крайне важно, как поведут себя врачи: поддержат морально или вдруг оставят мамочку один на один с ее проблемой. Истории о тяжелых родах попадают в редакцию Daily не часто, но все они поучительны.
Недавно к нам обратилась жительница Петрозаводска Кристина Саликова, которая после вторых родов в 31 год стала... хромой на одну ногу. Первого ребенка она родила 11 лет назад еще в роддоме на Льва Толстова. Рожать второго приехала уже в новый перинатальный центр.
Ожидание
Схватки у Кристины начались 18 октября в 20 часов, до шести утра она была дома, но после того, как отошли воды, поехала с мужем в роддом. Раскрытие — четыре сантиметра, отправили вместе с супругом в родовой блок. В 10 утра во время обхода врача раскрытие было таким же.
— Когда я попросила поставить мне спинальную анестезию, получила отказ: у тебя всё хорошо, родишь сама. Окситоцин не ставили. Я понимала интуитивно, что сама не рожу, даже муж подтвердит — что-то шло не так. В 14 часов врач проверил, раскрытия нет, воды зеленые, отправили на экстренное кесарево, мужа оставили за дверью операционной, он наблюдал только через иллюминаторы за нами.
Перед операцией анестезиолог, перед тем как ввести лекарство, предупредила, что сейчас пойдут колики и мурашки по ногам, а потом будет тепло. Но, увы, этого не последовало. Вместо этого Кристина почувствовала дикую боль в ноге!
— Я даже не знаю, как ее описать: и боль, и жжение, и как разряд тока, все нервные окончания правой ноги возбудились. Чувствовалось так, будто ногу резко сломали. Я сильно закричала, даже муж услышал, вскочил. Но врач не поверила, сказала, что я вру. А я плачу от боли. Она сделала укол второй раз, и только тогда произошли эти мурашки и нога онемела.
С ногой что-то не так
Кесарево прошло хорошо, на свет появился сын весом 4 330 граммов. Петрозаводчанку с ребенком отправили в палату реанимации. Когда начала отходить анестезия, она поняла, что с каждым часом боль в ноге не проходит, а только усиливается.
— Дежурные врачи и медсестры меня убеждали, что сейчас всё пройдет, но ничего не менялось, на ногу я встать не могла. Ездила следующие дни по больнице в инвалидной коляске. Три дня, с субботы по понедельник, мне кололи слабые обезболивающие, от которых толку не было. Моего лечащего врача на выходных не могли вызвать, не знали, что со мной делать. Только в понедельник решили уколоть препарат, который позволил хотя бы заснуть, потому что меня вырубало только от изнеможения: я просыпалась от боли и снова отключалась тогда, когда у организма уже просто не было сил.
Ребенок все эти дни находился с Кристиной. Ей предлагали забрать его, но она отказалась. Вещи (подгузники, салфетки) лежали в ногах, утка и лесенка — под кроватью. После пережитого шока отдавать ребенка было страшно. Его присутствие — единственное, что в тот момент успокаивало.
— Это был сложный период. Кожа — как оголенный провод. Я даже прикоснуться до волоска ноги не могла, будто током сразу било по всей ноге. Боль, истерика, слезы. К мужу за передачкой спуститься не могу. Уколы, таблетки, капельницы не помогают. Накатывает страх. Что с моей ногой? А вдруг вообще не встану? Боюсь ночи, потому что ночью даже не вскрикнешь от боли, боюсь разбудить детей. У меня было моральное и физическое истощение...
Консилиум
В понедельник врачи собрали консилиум, зашли в палату и попытались объяснить Кристине, что произошло, но она чувствовала — говорят неправду.
— Я их перебила, сказала, что мне не 15 лет, не надо из меня делать дуру, расскажите правду, что вы со мной сделали. Главврач разозлилась, заявив, что агрессия моя тут ни к чему. Я спросила: «А как я должна реагировать? Если прошу сказать правду, а вы мне ее не сообщаете». Расплакалась и прогнала их. Меня уведомили, что родственникам нужно купить таблетки, чтобы начать лечение. А я добилась, чтобы мне вызвали невропатолога из больницы им. Баранова.
Врач назначил МРТ с контрастом и сообщил, что во время прокола попали в корешок спинного мозга, который отвечает за чувствительность в ноге. Поэтому она и стала гиперчувствительной.
— Нижнюю конечность до колена я сначала вообще не чувствовала. Передвигалась, подтягивая ногу. В ноге слабость. Нога болит сильно по ночам. Без носка я ее на пол поставить не могу, хожу в одном носочке дома. Таблетки теперь обходятся в 15 тысяч рублей в месяц. Невропатолог дал срок полгода: что восстановится за это время, то и будет в норме, остальное так и останется. Сказал: привыкай с этим жить. ЛФК — ежедневно. А вообще мне повезло, вся нижняя часть могла быть парализована. Ну и еще врач удивился, что у меня три прокола в спине, когда в документах написано про два. Я понимаю, что всю правду мне в больнице сообщать не хотят.
Что же касается диагноза, то в перинатальном центре ей сообщили, что это последствия анестезии. Выдали бумагу, на которой написано — спинальный инсульт (это когда задет сосуд внутри спинного мозга).
— Невропатолог рассмотрел снимки МРТ и озвучил, что мне все-таки попали в спинной мозг, а не в его корешок. Соответственно, да, перенесен спинальный инсульт. Нога, вероятно, никогда не вернется к нормальной чувствительности (голень и правая часть ноги не чувствуют той же горячей воды). Когда я заплакала, отнесся с пониманием и сказал, что «у меня сильный ангел». В те дни в больнице меня спасала только медсестра, которая во всем поддерживала и не давала унывать, и я очень благодарна ей за это. Она сказала: «Ты как звезда среди ясного неба, в которую ткнули пальцем и почему-то попали. Поэтому тебе всё это и досталось». Говорит, терпи, ради себя, детей, ради жизни. Всё придет в норму, увидишь. Божечки, спасибо, что мне встретилась здесь эта милая женщина.
Врачи перинатального центра сообщили девушке, что за 15 лет работы сталкиваются с таким случаем впервые.
После выписки
Роженица попросила, чтобы ей предоставили медицинские документы и видео, снятое во время родов (в родблоке стоят камеры). Но ей сообщили, что именно это видео, к сожалению, не сохранилось.
— Вскоре мне передали, что главврач очень хочет мне помочь, в том числе с лечением. Это было через неделю после выписки. Почему он не предлагал это ранее? В этот же день мне позвонили из перинатального центра, назначили встречу. Я сказала, что приеду с мужем и юристом. За полчаса до нашего приезда, когда юрист был уже оплачен, было озвучено, что главврач с нами встретиться не сможет. На новую встречу я уже не согласилась. Почему я с травмированной ногой должна ездить к ним? Почему не они, совершив ошибку, подстраиваются под меня, а я должна под них? С волочащейся ногой и младенцем на руках. Меня такое отношение не устроило. Секретарь главврача повела себя тоже странно, сказав, что не будет у меня принимать заявление, мол, ей нужно его регистрировать, поэтому, даже хромая, — поднимайтесь лично в кабинет на шестой этаж. Я не пошла.
Кристина признает, что пошла уже на принцип. Просто потому, что ее в этой истории огорчил не только сам факт травмы, но и отношение врачей. Например, за десять дней анестезиолог, делавшая тот злополучный укол, не пришла к девушке ни разу. Когда она спрашивала, почему, неужели ей не интересно состояние пациентки чисто по-человечески, медики отвечали: не знаем, за нее отвечать не можем.
Ребенок, кстати, родился с гематомой на голове. Как объяснили акушеры, — из-за того, что не было долго раскрытия, он бился головой, хотел родиться, а ничего не происходило. Но у мальчика, к счастью, все остальные показатели в норме. Грудное вскармливание ребенка пришлось свернуть, потому что таблетки, которые приходится принимать Кристине, с ним несовместимы. Она до слез расстраивается, что самый теплый момент единения с мамой в первые месяцы жизни ребенка безвозвратно потерян.
Редакция Daily сделала запрос в перинатальный центр с просьбой дать обратную связь и рассказать их версию событий. Медики ответили, что не могут разглашать врачебную тайну без согласия пациента, поэтому редакции необходимо предоставить письменное согласие пациентки и отправить оригинал письма Почтой России. Мы так и сделали. Как только получим ответ, дополним статью. А пока этой историей занимаются следственные органы.
Могло быть иначе?
Каждой героине своей статьи я задаю самый главный, на мой взгляд, вопрос: «Если бы врачи изначально поверили, что тебе больно, признали ошибку и вместе с тобой ее исправляли (проводили оперативно лечение, вызвав всех специалистов сразу, а не по твоему требованию), поддерживали по-человечески без вариантов перекладывания вины на тебя, ты бы всё равно подала в суд?» И практически в 100% случаев я получаю ответ «нет».
Почти все судебные случаи возникают, когда женщине пытаются навязать чувство вины после ошибки (мол, вы сами виноваты в произошедшем, у вас просто спина кривая), когда не верят сразу, что «реально больно, когда не должно быть» («терпи, все рожали, ты не одна такая»), когда выключают человеческое сочувствие и не ставят себя на место пациентов. Когда не хотят сразу брать ответственность за ошибки, надеясь, что мама выпишется и в суете за заботами о ребенке просто не найдет время на суды и деньги на адвокатов, ведь именно так чаще всего и происходит. Лишь единицы находят в себе силы добиваться справедливости и идут в СМИ, потому что не хотят, чтобы так же поступали и с другими женщинами.