Уральский истерн. Товарищ Маузер
Пистолет Маузер К96 – культовое оружие гражданской войны. Образ чекиста в кожанке с деревянной кобурой маузера присутствует почти в каждой книге, каждом фильме, посвященном тем бурным событиям.
Не был исключением и Урал. Вот, например, как описывает Андрей Алдан-Семенов легендарного начдива Азина, освободившего Шайтанку (нынешний Первоуральск) в романе «Красные и белые»:
«Азин вскочил с места, оперся спиной на палубные поручни, завел правую ногу за левую. Алые пузыри галифе топорщились над его хромовыми сапогами, серая гимнастерка плотно облегала поджарую фигуру. Деревянная кобура маузера торчала справа, на левом боку висела казачья шашка. Мерлушковую папаху, перекрещенную алой лентой, несмотря на жару, Азин не снимал».
К сожалению, автору этих строк не удалось найти фото Азина в подобном облачении, да и просто с маузером найти не удалось.
Некоторые революционеры на Урале один маузер считали недостаточным и пользовались двумя. Цитата из повести Аркадия Гайдара «Лесные братья»:
«Тогда Штейников сунул оба маузера за пояс, напружинил ноги и, разом вскочив, впился в горло ближайшего человека».
В послесловии к повести указывается, что маузер был не только любимым оружием книжных героев Гайдара, но и его самого:
«Любимым оружием Лбова, как узнал Гайдар, был маузер. Но ведь маузер был и его любимым оружием, когда он водил в атаки красноармейцев».
Александр Великанов в книге «Степные хищники», действия которой происходит в уральских степях, называет маузер ценным, «командирским» трофеем:
«Командиру отряда подали оправленную серебром шашку, маузер и полевую сумку».
Герои документальной приключенческой повести Владимира Матвеева «Золотой поезд» носят маузер и на боку:
«Дверь открылась, и Ребров увидел двоих вооруженных мужчин. За ними стоял третий — небольшой человек в пенсне, с маузером на боку».
И через плечо:
«Через полчаса отряд в тридцать человек шагал по Клубной улице к золотосплавочному двору. Впереди всех в драповом пальто, в шляпе, с маузером через плечо шел Воздвиженский».
Маузер присутствует во всех уральских истернах.
Почему же у маузера в России, в годы гражданской войны была такая бешенная популярность?
Чтобы понять это, нужно вспомнить какое личное оружие самообороны использовали офицеры (и не только) русской армии в первой мировой войне. Штатным оружием их был револьвер системы нагана обр. 1895 года. К началу первой мировой войны многие государства начали переходить на самозарядные пистолеты, но в России на вооружении оставили наган.
И в этом был свой резон. Проведенные в России испытания, не показали решительного преимущества самозарядных пистолетов перед револьверами. Вот как описывал обстоятельства непринятия пистолета, известный оружейник Фёдоров В.Г. в книге «Эволюция стрелкового оружия»:
Стрелок с вполне подготовленным к выстрелу оружием становился в 50 шагах перед подвижной мишенью (10 вершков ширины и 40 вершков высоты—144,5 х 178 см), которая приводилась в движение по направлению к стрелку со скоростью бегущего человека — в среднем 50 шагов в 8 секунд; огонь открывался с началом движения мишени и прекращался, как только она доходила до стрелка; стрельба велась очень скорая с целью получить наибольшее число пробоин. Испытывались 3-линейные револьверы нагана «офицерский (самовзводный и «солдатский» (не самовзводный), автоматический револьвер Webley-Fosbery, пистолет Браунинга и Борхардта-Люгера.
Во время движения мишени ни один из первых четырех образцов не мог быть перезаряжен; такое перезаряжание не удавалось выполнить даже в том случае, когда мишень двигалась со скоростью идущего шагом человека (50 шагов —14 сек.). Только при стрельбе из пистолета Борхардта-Люгера в трети случаев стрелок успевал перезарядить и сделать 1 или 2 выстрела, в 2/3 же случаях ему не удавалось даже произвести перезаряжания.
Помимо этих основных соображений, указывавших, что в принятии на вооружение армии самозарядных (их тогда называли автоматическими) пистолетов взамен револьверов не имеется особой крайней необходимости, что такое перевооружение следует считать некоторой роскошью.
Тем не менее, офицерам разрешили закупать в частном порядке пистолеты. В гражданскую на Урале их было множество: люгеры, браунинги, кольты… Они тоже оставили след в кино и литературе, но, конечно не такой как маузеры.
Всё дело в том, что маузер – не просто пистолет. Это пистолет-карабин. В начале XX века ни одна армия в таком оружии не нуждалась. Для войны была настоящая винтовка, а для самообороны револьвер или пистолет обычного размера. И маузеры пользовались спросом, главным образом, у путешественников.
Разворачивайтесь в марше! Словесной не место кляузе. Тише, ораторы! Ваше слово, товарищ маузер. Левый марш. В. Маяковский
Гражданская война протекала совершенно иначе чем первая мировая. На огромных просторах России бились большие и малые группы противоборствующих армий. Зачастую и линии фронта не имелось. В этих условиях оказалось востребовано оружие не такое громоздкое как винтовка, но и не такое слабое как обычный пистолет.
Этим оружием и стал пистолет Маузера К96. И тут, помимо прочего, имела также, большое значение редкость данного пистолета и относительно высокая стоимость, а, следовательно, престижность.
Как известно, деревянная кобура маузера использовалась как приклад, что резко поднимало точность стрельбы, а длинный ствол и мощный патрон позволяли стрелять значительно дальше, чем другие пистолеты.
Стрельба из маузера с прикладом описана Аркадием Гайдаром так:
«Сел Штейников на пень, приложил приклад маузера к плечу и, нажал курок:
— Раз… два… три…»
Вспоминая маузеры периода гражданской войны стоит отметить, что не обошла их и первоуральская писательница (из Новоуткинска) Ольга Маркова. Вот фрагмент из книжки «Кликун-камень»:
«Возвращались домой, весело переговариваясь:
— Он партию нашу не хотел оголять!
— Ты, Толя, здорово его маузером-то пристращал!
— Да я и не махал им. Начальнику просто со страху показалось».
Стоит сказать, что существовали маузеры с ещё более длинными стволами и настоящими прикладами. Позже появились пистолеты данного типа с автоматическим ведением огня и увеличенными магазинами. Но это, как говорится, другая история…