Причины успеха «Игры в кальмара», упыри в Смоленске и американская «Уборщица»: сериальные итоги 2021-го
«Кино — свидание, чтобы переспать, а сериал — свидание, чтобы жениться», — соглашается Егор Москвитин
С каждым годом сериалы все увереннее завоевывают внимание зрителей, отчасти вытесняя на этом поприще привычный кинематограф. Пока одни косплеят надзирателей из южнокорейской «Игры в кальмара», другие с замиранием сердца следят за финальными аккордами «Секса в большом городе». Почему так происходит и как найти лучшие истории в гигантской пучине ситкомов, «БИЗНЕС Online» выяснил у эксперта по теме — столичного кинокритика Егора Москвитина.
«Лучшие сериалы этого года сочувствовали простым людям, семье, людям, оказавшимся в одиночестве»
— Егор, так получилось, что сегодня сериалы занимают большую часть нашей жизни, как вы в целом оцениваете работу мировых сервисов и платформ в ушедшем 2021 году?
— Конечно, положительно, потому что происходит много всего интересного. Мне кажется, главные итоги сериальные года — это разрушение монополии американских рассказов или историй. Если мы заглянем в топ Netflix, то увидим, что 1-я строчка — это корейский «Зов ада», 2-я строчка — корейская «Игра в кальмара», 3-я строчка — это французский «Люпен», дальше на 6-й или 7-й строчке будет испанский «Бумажный дом», чуть повыше англоязычный британский сериал «Бриджертоны».
— То есть американские сериалы больше не в топе?
— Они вдруг выпали с самых первых строчек. Это произошло, потому что в 2020 году в Америке был слив пилотов. Дело в том, что пилоты всегда сливаются в марте и апреле. А затем уже запускают целые сезоны, в зависимости от реакции зрителей и фокус-групп рекламодателей. И как раз в прошлом году возникла большая проблема. В это время американцы вдруг обнаружили, что снимаемое за пределами страны тоже соответствует спросу по качеству и драматургии.
Монополия была разрушена. Понятно, что все равно преобладает американская драматургия. И все сериалы, перечисленные мной, так или иначе, равняются на американскую традицию рассказывания истории. Но в целом мир становится биполярным, сложным и интересным, и мир сериалов в том числе. А если представить, что машина обучения позволит нам выпускать фильмы сразу на всех языках, то есть автоматически генерировать не только субтитры, но и дубляж, то, конечно, это большой шаг вперед.
— А что касается сюжетов?
— Это как раз вторая особенность. Лучшие сериалы этого года сочувствовали простым людям, семье, людям, оказавшимся в одиночестве, и это очень-очень гуманистично. Мне нравится сериал «Уборщица» на Netflix. Он про молодую мать, которая еле сводит концы с концами. Мне нравится недавно вышедший сериал «Станция 11» от HBO. В нем описывается конец света, уничтожение неким вирусом, и спасают этот мир спустя десятилетия после пандемии. Сериалы стали очень человечными, озабоченными тем, что происходит в личной жизни каждого. Это, по-моему, прекрасно. Ну и российские сериалы очевидный рывок совершили.
— Что больше всего смотрели именно россияне в этом году? Какие сериалы?
— Во-первых, современный российский зритель не отдает какое-то предпочтение российским историям и у него нет этого чувства акционизма. Так что, наверное, у нас в топе также будут «Игра в кальмара», «Друзья» и «Секс в большом городе», который уже установил рекорд в российской «Амедиатеке» и американском HBO. Но, если говорить об ощущениях от российских сериалов, то, мне кажется, самыми человечными были те истории, герои которых пытались наладить контакт с другими людьми с помощью напоминания об общей судьбе. Например, есть такой удивительный сериал «Пингвины моей мамы» на стриминге Kion. Он рассказывает о семье, в которой возникает очень сложная система отношений, что заставляет главного героя становиться стендапером и все свое раздражение, страх выливать на сцене. А заодно комментировать все, что происходит в России. Очень классный сериал.
Еще довольно хорошо зашел сериал «Контакт», который описывает отношения между отцом и дочерью, где отец пытается завести виртуального аватара в социальных сетях, чтобы быть поближе к дочери, но в итоге между ними еще больше возникает стена. Также самым популярным нашим сериалом можно назвать «Вампиров средней полосы». И это тоже история не о вампирах, не о нечисти, а о большой очень странной семье. Это такая грустная история о том, как маленький город Смоленск оберегают упыри, хотя, казалось бы, упыри в нашей реальности это — не вампиры, а что-то другое.
Или сериал «Стрим», в котором школьник приходит в школу в шлеме, а в шлеме веб-камера, и он снимает все, что с ним происходит для YouTube в прямом эфире. Этот прямой эфир преображает людей, показывает какие они на самом деле, что, по-моему, очень круто. Тут чувствуется какой-то запрос молодого поколения на прозрачность и честность, и неготовность нынешнего поколения к прозрачности этого времени.
— Получается, российские сериалы в этом году занимались терапией?
— Своего рода. Был даже такой сериал, который еще не показали в эфире, но его показали на «Кинотавре» — это «Товарищ Майор» Бориса Хлебникова. В нем описываются будни сотрудников ФСБ, которые сидят на Лубянке и прослушивают батюшку, которого подозревают в нечистых делах, олигархов и т. д. И прислушавшись к ним, они понимают, что это такие же люди, как и все остальные.
— А этот сериал покажут или его уже забраковали?
— Это большой вопрос, но на «Кинотавре» показали.
«Цензура существует и она сдерживает творческие порывы»
— Вообще чувствуется присутствие всевидящего и всемогущего ока, которое под цензурной лупой отсматривает проекты. Хочется вспомнить актрис из сериала «Чики». Ту же Варвару Шмыкову, которая лишилась множества контрактов из-за своей активной жизненной позиции. Или угрозы Дмитрию Глуховскому за сюжетную линию с чеченской девушкой в сериале «Топи».
— Я думаю, это логичный ход, потому что долгое время стриминги оставались неподконтрольными с точки зрения свободы слова территорией. Например, чтобы иностранный фильм вышел в российском прокате, ему нужно прокатное удостоверение. И очень часто бывало, что какие-то фильмы, вроде «Смерти Сталина», такое удостоверение не получали. А какие-то, например, «По воле божьей» про церковь, получали со скрипом.
Со стримингами была другая история. Нашим чиновникам никак не удавалось справиться с ними, потому что там нет никаких прокатных удостоверений, и любой фильм с любой повесткой может спокойно залить. По мере того, как все иностранные стриминги вынуждены были оформить местное представительство, гайки начали закручиваться. Конечно, такое пространство свободы может раздражать, пугать и настораживать.
— Это касается только российских платформ?
— Даже в Великобритании были большие дебаты о том, можно ли показывать «Игру в кальмара», потому что, хоть это и в целом взрослый фильм, он пользуется спросом в основном у детей. Они начинают копировать сцены из сериала, не думая о том, что это насилие. Но, с другой стороны, мы часто видим, что самые апелляционные фильмы делаются при поддержке государства.
Я думаю, что зацензуренные сериалы становятся ценнее. Довольно обидно разрабатывать проект и понимать, что на него не дадут денег, и его не получится как следует продвигать. Есть пример с фильмом «Хочу в игру». Это история про подростковую группу смерти. Его с большим успехом показали на европейских кинофестивалях, а российских прокат его перемонтирует, чтобы сюжет был больше сосредоточен на общественных организациях. Или, например, есть фильм «Межсезонье» Александра Ханта. Его показали в Варшаве, в Таллине, но не в России. Потому что он описывает историю тех подростков, которые совершили самоубийство в прямом эфире. И, хотя в фильме совершенно другие дети и история, надо понимать, что это очень деликатная тема, и отношение к ней может быть сильно неоднозначным. Так что, да, цензура существует, и она сдерживает творческие порывы.
«Сериал „Игра в кальмара“ визуализирует нашу жизнь. Мы все боремся за ограниченные ресурсы»
— Невозможно не поговорить о главном южнокорейском хите — сериале «Игра в кальмара». Его посмотрели 142 миллиона зрителей по всему миру. Сериал стал самым популярным в истории Netflix. Правда, к концу ноября с этой позиции его сместил другой корейский проект — хоррор-сериал «Зов ада». В чем секрет такой популярности?
— Это, конечно, такой анализ задним числом, потому что пару месяцев назад до премьеры никто бы не сказал, что «Игра в кальмара» будет хитом. На сам сериал никто особо не ставил. Я думаю, первая причина — это супер наглядная драматургия, яркий визуальный ряд, либеральный контент, который хочется воспроизводить в «Тик-токе», в «Инстаграме» и на улицах городов.
Вторая причина — это герои, с которыми себя могут ассоциировать миллионы. Добрый, но слабый, порядочный, но неудачливый, не способный вернуть свою жену и прокормить дочь, но при этом способный на подвиг. Это такой архи-эпический герой.
Третья причина — апелляция к проблеме, которая волнует всех. Это бедность, нищета. Четвертая причина — это то, что корейцы своей историей гораздо раньше нащупали конфликт, который касается всего мира. Корея сама разделена искусственным образом на две страны. И все их искусство — это попытка рефлексировать на тему того, что один народ настолько разный. Это история про тех, кто сверху и снизу, ориентированных на запад и на внутреннюю какую-то жизнь. И весь мир сейчас следует за этим трендом, потому что в России все чувствуют себя в состоянии холодной гражданской войны. В Америке произошел раскол.
А корейцы увидели проблему раньше других. Они умеют говорить о том, что волнует весь мир. Еще напряжение заключается в том, что история сделана на базе абсолютно христианской истории. И в Корее, кстати, самой преобладающей религией является христианство. Поэтому, когда мы видим некую игру, где все поделены, где у каждого игрока есть номер, мы понимаем, что № 1 — восточный мудрец, № 456 — это инфантильный мужчина, — это история, как одна цивилизация замещает другую, а последние становятся первыми. То есть, абсолютно христианский сюжет о том, что главный герой победит.
Еще одна причина успеха в том, что «Игра в кальмара» — это сериал про поколение геймеров, поколение игроков, поколение тех, кто думает, что в жизни существуют такие правила, которые гарантируют тебе успех. В то же время эти же люди верят в то, что каким-то случайным образом можно найти путь к успеху, выиграть в лотерею. То есть, мифология игры — это причина киберспорта. Все наше общество спектакля — это вещи, которые находят отражение в «Игре в кальмара». Ты как завороженный наблюдаешь за игрой. Это, конечно, круто.
— Одни сериалом восхищались, другие кричали, что это сильно раздутый хайп, старая история, что мы это все видели в американских фильмах вроде «Голодных игр». С профессиональной точки зрения, насколько этот сериал действительно качественный?
— Он супер качественный, потому что учитывает абсолютно все, чтобы попасть в душу зрителя. И герои, и визуальный ряд, и ситуации. Самое главное, он очень ловко балансирует между предсказуемостью, понятностью и абсолютно шокирующими событиями. Когда нам говорят, что будет игра, мы понимаем, что главный герой, скорее всего останется живым очень-очень долго. Мы понимаем примерно, кто продержится, а кто — нет. Мы понимаем, что они вряд ли покинут эту игру во время голосования, потому что она должна продолжаться. Но каждый раз нас обманывают, удивляют.
И самое главное — сериал визуализирует нашу жизнь. Мы все боремся за ограниченные ресурсы. Часто ведем себя жестоко по отношению к другим. Этот сериал берет и напоминает нам, что все идет с детства. От этого становится не по себе. И тогда думаешь: «Какой выбор сделал бы я?» Хороших решений нет — либо жертвуй, либо погуби. Это все настолько шокирует, что сидишь и переживаешь. С точки зрения драматургии все идеально. При этом интересно, что он выветривается очень быстро из головы. Не остается надолго с тобой, как другие сложные сериалы и фильмы.
— А что касается следующего корейского проекта, который побил еще один рекорд — сериала «Зова ада»?
— Мне кажется, что «Зов ада» так не досматривали, как «Игру в кальмара». Потому что мы не видим никаких следов популярности сериала в интернете. Я думаю, это просто алгоритмы Netflix. Потому что абсолютно всем, кто посмотрел «Игру в кальмара», сказали, что возможно вам понравится «Зов ада». И поскольку Netflix считает по первым минутам просмотра факт просмотра всего сериала, то можно говорить, что миллионы людей были учтены в статистике. На самом деле Netflix не единственный, кто пытается что-то делать с корейцами. Например, Disney+ показал 50 сериалов корейцев. После «Игры в кальмара» на корейском языке вышел сериал «Доктор Брейн». Так что все ищут истории там. Это та экзотика, которой не хватает уставшему западу.
«Сейчас уже нет ни одной страны, которая несла бы свой уникальный язык»
— Не одним Netflix и Южной Кореей едины. Что про отечественное производство? Какие из русских сериалов этого года заслуживают внимание?
— Некоторые уже перечислил. Это «Вампиры средней полосы», «Товарищ майор». Но есть и другие истории. Мне, например, очень понравился сериал «Вне себя», в котором герой страдает от расстройства личности и ему постоянно мерещатся несколько умерших людей. Он должен расследовать обстоятельства их гибели вместе с ними. Это очень странный сериал, потому что не похож ни на что. Во-вторых, он нестремно сделан. Там есть и экшн, и криминал, и юмор, и романтика. А в-третьих, это доказательство того, что российские сериалы по уровню продакшна могут быть, как большое кино. Столько крутых эффектов, необычной съемки, что просто радуешься.
Еще мне очень понравился сериал «Немцы», вышедший в конце весны на Kion. Это история, которая ближе всех из российских сериалов подбирается к золотому ходу драматургии «Во все тяжкие». История журналиста, который всегда был оппозиционным, но вдруг, в силу финансовых потребностей, становится обслуживающим персоналом. Герой утешает себя тем, что он такой двойной агент, шпион, который внедрился к врагам, чтобы их разоблачить. Но это история грехопадения, коррупции души и конформизма. И герои, и актеры совершенно потрясающие. Это действительно похоже на «Во все тяжкие». Так что рекомендую.
— А что касается таких сильно-сильно раскрученных сериалов типа «Топи» или третьего сезона «Содержанок»?
— Мне не очень понравились «Топи», потому что у них в некоторых моментах мир важнее, чем герои. Отсутствие человеческих отношений, их пространства. «Содержанки» — нишевая история, которая привлекает мотивами: эротизм, сексуальное напряжение, желание подглядывать, зачарованность властью, деньгами, красотой. То есть абсолютно базовые для сериальной индустрии триггеры, которые уже постепенно уходят в прошлое на западе, но пока что остаются у нас. И сделано все, с точки зрения коммуникации со своей аудиторией, невероятно качественно. Не моя просто аудитория, поэтому вот так.
Очень хорош, на мой взгляд, «Контейнер». Это дико-дико актуальная тема суррогатного материнства и эксплуатации. То, о чем сейчас кричат все кинофестивали. И то, что наши сериалы сейчас это понимают — прекрасно.
— Как думаете, способны ли русские проекты повторить судьбу южнокорейских по популярности?
— Думаю, нет. Потому что, прежде чем они оказались в центре внимания, 20 лет корейцы работали над продвижением их на западе. У них есть специальное подразделение министерства культуры, которое занимается продвижением корейского кино. Плюс у него совершенно особая история. Это история раскола. В свое время корейцы были японской колонией. И они запрещали им снимать кино, но при этом разрешали снимать рекламу и отправлять своих режиссеров учиться в Японию. Так что там совершенно уникальные обстоятельства, повторить которые нам сложно и, наверное, не нужно.
— За каждым российским сериалом стоит американский аналог. Как думаете, возможно ли нашей отечественной сериальной индустрии выработать какой-то свой уникальный язык рассказывания, такой же, как язык русского кинематографа? Или мы будем вечно что-то копировать, что-то чуть-чуть менять?
— Я думаю, что сейчас уже нет ни одной страны, которая несла бы свой уникальный язык. У тех же корейцев есть, например, фильмы «Пылающий», «Представление» Хон Сан Су. А это совершенно другая эстетика. И у нас страна большая. И в ней развивается как региональная кинематография, так и мейнстрим. Так, видимо, и будет. И слава Богу. У американцев тоже нет своего языка рассказывания историй. Хотя считается, что это более литературоцентричный кинематограф, чем, например, кинематограф Европы. Так что, нет, особенностей не будет. Но есть какие-то преимущества, которыми можно пользоваться. Я думаю, их хорошо использовал живой классик Александр Николаевич Сокуров. Он сказал, что молодых русских больше всего волнует красота и справедливость. То есть эстетика и этика. И вот истории о несправедливости, о расслоении, о неравенстве, об одиночестве, об отчаянии что-то изменить могут расцветать в России. Потому что это рефлексия тех проблем, в которых мы живем. И они вполне могут контактировать с миром, потому что остальной мир тоже живет с ощущением нестабильности, хаоса.
«Когда мы находим себе сериал, то чувствуем глубокую человеческую связь»
— Нам без конца говорят, что жизнь становится все быстрее, и времени уделить на что-то важное сложно, но популярность сериалов невозможно не заметить. С одной стороны, тяжело найти время на какой-то двухчасовой фильм, а с другой — люди специально выбирают продолжительные истории на много-много сезонов. Почему так происходит?
— Есть такой американский киносценарист Нилл Ландау. В свое время он сформулировал отличный афоризм, который, как мне кажется, точно объясняет, почему мы предпочитаем сериалы фильмам. Он сказал: «Кино — это свидание, чтобы переспать, а сериал — это свидание, чтобы жениться». Когда мы находим себе сериал, то чувствуем глубокую человеческую связь, эмоциональную привязанность, с которой нам хочется жить годами. Это было с «Игрой престолов», «Остаться в живых», «Друзьями», «Сексом в большом городе» и многими другими историями, которые вдруг стали куском нашей жизни. Поэтому тебе хочется этих человеческих эмоций, хочется жить с героями долго.
Есть исследования ученых, которые говорят, что человека на экране мы воспринимаем, как живого, поэтому, когда ему больно — нам страшно. Если происходит что-то несправедливое, мы начинаем требовать справедливости. Мы не отличаем вымышленных героев от живых, и, конечно, сериалы дают больше возможностей показать героя живым, чем кино с его схематичной драматургией, с его хронометражем. Так что мы смотрим сериалы ради человеческой близости, которая всем нужна в условиях пандемии.
— Вы наверняка слышали о письме Павла Дурова, в котором он призвал перестать людей смотреть Netflix, потому что это засоряет их голову. Что вы думаете на этот счет?
— Я думаю, что на Netflix есть много вещей, которые голову не засоряют, а очищают. Например, сериал «Немыслимое», который описывает реальную ситуацию, когда девушку изнасиловали, и ей не поверил никто: ни ее друзья, ни ее коллеги, ни полиция, ни приемные родители. Это показатель того, что сериалы становятся проводником зрителя через сложные жизненные ситуации.
Или сериал Sex education. Он может взять и познакомить старое поколение с этикой нового. Есть сериал «Неортодоксальная», который позволяет нам проникнуть в мир консервативной общины евреев. Так что говорить о том, что весь Netflix — это какой-то шлак, не нужно. Но при этом большая часть того, что мы видим — это необязательные истории, которые могут тебя развлечь на протяжении полутора часов, которые крадут твое время. В целом, это проблема не только Netflix, но и всего кинематографа, потому что новых людей становится все меньше, производство становится более рискованным, продвижение становится проблематичным. Поэтому мы видим постоянно франшизы, сиквелы.
— И завершении можете назвать короткий список сериалов, которые вы бы рекомендовали посмотреть в течение зимних праздников.
— Самый любимый сериал уходящего года — это «Станция 11». История про конец света и театр, чтобы спастись от конца света. Это сразу похоже и на «Землю кочевников», и на «Седьмую печать» Бергмана, но при этом во вселенной «Ходячих мертвецов». Дальше — сериал «Уборщица». Это история матери-одиночки, которая пытается наладить свою жизнь, вырастить маленькую дочь. Очень грустное красивое кино с невероятной актрисой Маргарет Куэлли. Дальше пусть будет сериал «Сцены из супружеской жизни», который тоже является перезапуском теледрамы Бергмана, но при этом позволяет современным зрителям посмотреть на отношения между мужчиной и женщиной через отстраненную призму кино. Еще очень нравится «Мальчик с оленьими рогами». Он смешной, теплый, трогательный. И тоже описывает нашу ответственность перед планетой. И говорит о том, какое будущее нас ждет. Но, чтобы посоветовать что-то рождественское, включите второй сезон «Ведьмака». Он начинается с эпизода, в котором герои попадают чуть ли не в «Красавицу и чудовище», в такой замок с колдовством, с зачарованным принцем, где настолько тепло и сказочно, что ты забываешь, что это очень мрачный и циничный сериал.