Инсайдер из телефона доверия: «Стоять в очереди, купить последний бургер – способы защиты от стресса»

Психологи о звонках после атаки на гимназию №175, «хронических абонентах» и тревоге за будущее

«Люди, у которых есть хоть какая-то подушка безопасности, пытаются обеспечить себя чем-то привычным на месяц-два, чтобы за это время сориентироваться, перестроиться. Ничего плохого в таком нет», — объясняют психологи поведение людей в нынешних реалиях, сопряженных с резким ростом общего стресса и тревог в обществе. Герои нашей рубрики «Инсайдер» — сотрудники телефона доверия, куда в эти дни стало поступать много самых разных звонков. О том, что тревожило людей раньше, а что беспокоит сейчас, какие реакции на стресс нормальны и как рекламщики ловят страхи населения, — в материале «БИЗНЕС Online».

О наших героях

Психологи «телефона доверия» помогают людям справиться с трудными жизненными ситуациями. Линия работает круглосуточно, предоставляя возможность анонимно рассказать о своих проблемах и помочь найти им решение. «БИЗНЕС Online» для полноты картины поговорил сразу с двумя психологами центра психолого-педагогической помощи детям и молодежи «Доверие», которые работают не только с детьми, но и со взрослыми, в том числе в рамках частной практики. У обеих высшее профильное образование. Одна наша героиня работает на телефоне уже 10 лет и практикует техники когнитивно-поведенческой терапии, другая — гештальт-терапевт с опытом работы на телефоне доверия более 5 лет. Все примеры они приводят, исходя из собственного опыта психологического консультирования подростков и взрослых.

О телефоне доверия и его «абонентах»

• Телефон для начинающих психологов — это способ получить много живой практики, возможность поработать с кризисами. Я пришла туда для практики, а осталась на 10 лет. На работу не берут без психологического образования — важно оказывать исключительно квалифицированную помощь.
• На республиканском телефоне доверия в среднем три смены за день по 6 часов и ночная смена 12 часов. Это обычный офис со стационарным телефоном, без каких-то наворотов.
• Все звонки анонимные. Звонящий может не представляться настоящим именем. У нас нет возможности проверять, кто и откуда звонит. В работе мы опираемся только на то, что абонент сам сказал. Это важно с точки зрения безопасности — они знают, что за его звонок ничего не будет. Помощь за пределами телефона доверия допускается только с разрешения и запроса самого клиента (например, помочь обратиться в правоохранительные органы), но мы не имеем права собирать информацию, если он против, и если ему это навредит. Тут анонимность абсолютная.
• У нас и у самих псевдонимы. Большинству абонентов все равно, с кем разговаривать. Но бывают и такие, кому важно поговорить с уже знакомым человеком, с кем они однажды уже входили в доверительные отношения. Но напрямую попасть на определенного консультанта невозможно, только если знать его смены, или попросить перевести на конкретного психолога.
• Одно из правил телефона доверия: психолог — это не медицинский специалист, и мы не имеем права ставить диагнозы, даже если человек звонит и говорит, что у него депрессия. Мы можем говорить о каком-то депрессивном или тревожном состоянии, но не о медицинском диагнозе. Не имеем права и не можем по телефону его поставить на учет, это может сделать только психиатр, после очного обследования. Еще одно правило — не давать рекомендаций ни по каким лекарствам. Единственное, что мы можем порекомендовать — обратиться к специалистам, если мы видим для этого основания.
• Зарплата на телефоне доверия маленькая, для меня это больше как благотворительность. На нее прожить невозможно. Полставки — 18 часов в неделю — от 9 до 12 тыс. рублей на руки, полная ставка — от 18 тыс. рублей, могут быть доплаты за ночные смены, работу в праздники. И в 90% психологи телефона доверия совмещают работу с частной практикой, например, или работой в другой сфере. Одна из причин — экономический вопрос. А другая — большая вероятность выгореть, если не переключаться.
• Если 10 лет назад на детский телефон доверия звонили именно дети (7-8 лет), которым было страшно оставаться одним дома, боялись темноты, то за последние годы специфика сильно поменялась. Сейчас стали звонить больше подростки (от 12 лет), то есть уже в сознательном возрасте. Чем отличаются современные подростки от тех, что были 10-15 лет назад? Они больше знают о психологии и о психологической помощи, и  звонят именно с психологическим запросом.
• Самые частые вопросы — об отношениях с родителями, учителями, сверстниками. У тех, кто постарше — о влюбленности, понимания себя и противоположного пола. Иногда звонят мальчики не как психологу, а как женщине, и спрашивают, как им подойти к понравившейся девочке.
• За последние несколько лет чаще, к сожалению, стали поступать звонки, связанные с тревожностью, депрессивным состоянием, какими-то кризисами экзистенциального плана в духе «я не понимаю, что мне делать», «я испытываю тревогу», «мне сложно». В свете последних дней таких звонков может быть еще больше. Но в целом динамика последних лет такова, что чаще стали обращаться молодые люди от 15 до 20 лет. Вроде бы у них все в порядке, нигде не обижают, но они испытывают бессмысленность жизни, чувствуют отчаяние, подавленность, не хотят вставать по утрам. Это сложные звонки, но очень важные.
• За последний год на детскую линию стало больше звонков от родителей, от бабушек с дедушками, опекунов. Кто-то жалуется (в этом нет психологического запроса, а есть желание получить просто какую-то поддержку), потому что с подростками и детьми родителям тоже бывает сложно. Это не про то, что кто-то прав или нет, а про то, что часто нам бывает сложно в семье, у родителей и детей свои сложности. Звонил один раз папа, говорил, что в семье был достаточно кровожадный развод, и он видел, что дочка страдает, но он хотел с ней общаться, и интересовался, как это все лучше устроить. Но я могу помочь ему только психологически, юридические моменты я не решаю.

Про сезонность и звонках из 175-й гимназии

• Есть такое мнение, что весной бывают обострения. Я бы не сказала, что прямо обострения психиатрическо-психологического плана. Но весна и осень — всегда более сложные сезоны. Тем более что осень — начало занятий в школе, стресс. Весной — дети и подростки уже устают от школы, учебы, и им сложно. Да и после затяжной зимы людям сложнее: не так много было солнца, происходит спад тонуса. Зима, дожди, холод — наверное, самые тяжелые периоды. В апреле–мае еще становится очень актуальной тема ЕГЭ и ОГЭ.
• Часто в праздники люди звонят в подавленном состоянии. Потому что на фоне праздника, когда у всех вокруг все хорошо, они испытывают одиночество, подавленность своих проблем. В том году мне позвонил парень после новогодней ночи, в 1:00 1 января: у него был конфликт с другом, очень давний конфликт. У абонента был такой настрой, что как будто хотел начать новый год с новой жизнью, так сказать, но не знал как.
• Встречаются и «хронические абоненты» — они звонят вне зависимости от сезона. Им настолько сложно, что они могут звонить, и даже не просить помочь, а просто выговариваться. Одна девушка звонила 3-4 года подряд. Просто говорила, что ей плохо, но о себе особо не рассказывала. Мы работали над тем, чтобы установить с ней контакт. Но потом она пропала на год или два, и позвонила уже в гораздо лучшем состоянии, уже будучи студенткой. Я ее узнала по голосу.
• В прошлом году было много звонков после трагических событий 11 мая в 175-й гимназии. И взрослые звонили, и дети, делились своими чувствами. Одна девушка позвонила и сказала, что у нее есть одноклассник, который «весь в себе», что у него есть какие-то высказывания, в том числе о боге. Девушка пыталась ему помочь, но он не реагировал. Тогда мы объяснили, что она может сделать, куда ему можно обратиться, что важно найти взрослого в школе, кому она доверяет, чтобы рассказать об этом. Мы всегда говорим, что очень важно замечать, когда кому-то плохо, что нельзя пропускать эти признаки. Важно поддержать человека, а не говорить о том, что он выдумывает что-то себе, что-то тревожное в одноклассниках.
• Были звонки и от тех, кто находился тогда в этой гимназии. Однажды звонил мальчик, сказал, что боится теперь ходить в школу. И родители звонили — боялись отпускать ребенка в школу. Здесь мы работали над оказанием поддержки, помогали отделять страхи от реальных угроз. Страхи имеют свойство раздуваться. После истории со 175-й гимназией ходило много разных слухов, и понять, что может быть правдой, а что нет — трудно. Мы помогали понять информацию, объясняли, как опираться на рациональные позиции.
• Та же история была с коронавирусом, когда люди не могли выходить из дома. Пандемия, конечно, сильно повлияла на психологическое состояние, резко повысилась тревожность людей. Было много звонков в духе «как учиться дома», «что делать, если я боюсь заболеть».

О запросах в связи с проведением специальной военной операции на Украине

• В эти дни у людей стало еще больше тревоги, больше чувств таких, как ненависть, ярость, злость, тревога за жизнь. Появились сложности в общении с близкими, расхождения с ними по ценностям.
• Один подросток мне рассказывал: «Я прихожу домой, а у меня родители на кухне обсуждают политику. Я не могу больше это слушать, ухожу к себе в комнату и надеваю наушники». У всех разный способ реакции на стресс: кому-то обсуждение новостей помогает, а кому-то очень важно отстраниться. Сейчас многим еще просто непонятно, как на это реагировать, как это обсуждать, потому что события разворачиваются вот прямо сейчас.
• Звонила девушка, у которой родственники на Украине. Она очень сильно беспокоилась за жизнь и здоровье своих близких. У нее был страх, она чувствовала неспособность что-то сделать, чем-то помочь, хотя очень сильно хотела этого: «Не знаю, что я могу сделать, потому что я здесь, а они — там, и я боюсь за их безопасность».
• Эти события резко актуализировали собственные травмы людей, какие-то пограничные ситуации в жизни, где есть много стыда, вины, правоты или неправоты, чувства справедливости и так далее. Так или иначе, мы, как психологи, стараемся возвращать эти личные нарывы, обостренные событиями 24-го февраля, в контекст жизни самого клиента.
• У многих резко актуализируется тревога за будущее — они еще не оказывались в такой ситуации, когда не знают, что будет дальше, когда кажется, что все их планы теперь рушатся. Например, часто слышим такую историю от студентов: «Хотели поехать учиться за рубеж, но не знаем, получится ли теперь это сделать». Это может быть сродни кризису утраты. Человек переживает то же самое, что при горе: отрицание, шок, гнев, затем пытается найти какой-то выход, а потом испытывает и принятие. Именно сейчас принять всю эту ситуацию сложно, и многие до сих пор в каком-то кризисном состоянии.
• Недавно у меня была консультация, косвенно связанная с этой темой: человек рассказывал, что боится потерять работу, и не знает, что ему дальше делать. Такие проблемы и тревоги сейчас тоже возникают. Люди боятся за свое место, за личную экономическую безопасность.

О том, почему люди реагируют на уход брендов очередями

• У многих сейчас «половинчатое» состояние: они не уходят сразу в потерю и горе из-за ухода любимых брендов одежды, а продолжают надеяться, что они еще вернутся. Если сравнивать с 98-м годом, когда в принципе ничего не было, то сейчас еще неплохо. Некоторые, конечно, думают, о том, что будет становиться все хуже и хуже, но в целом пока надежда у людей сохраняется.
• Почему люди переживают, что закроется Макдоналдс? Мы больше боимся не из-за того, что больше не сможем съесть бургер, а мы волнуемся за утрату привычного. Все происходящее — это утрата привычной нам картины мира. И  постоять в очереди, купить последний бургер — это способ защиты, попытка хоть как-то удержать свою привычную жизнь. То же самое и с техникой, одеждой: людям хочется продлить желание чем-то пользоваться, обладать ништячками, что раньше были доступными. Это желание сохранить привычный образ жизни, хотя бы на какое-то время, чтобы смочь постепенно войти в дефицит, если он вдруг будет.
• Пока мы все ждем какой-то определенности. Люди, у которых есть хоть какая-то подушка безопасности, пытаются обеспечить себя чем-то привычным на месяц-два, чтобы за это время сориентироваться, перестроиться. Потому что перестраиваться, когда у тебя есть еда, средства связи, одежда — гораздо легче, чем, когда ты вообще без каких-то запасов. Ничего плохого в этом нет, наоборот, это даже как-то помогает справиться с тревогой. Я, например, не делаю запасов еды, но мне было важно сейчас купить одежду на лето. У каждого тут свое, что поможет ему меньше тревожиться в ближайшие месяц-два.
• Единого термина, которое описывает это поведение или явление, нет. Просто так люди хотят себя успокоить.
• Но надо осознавать, что человек в кризисном состоянии иногда склонен к нерациональным поступкам. Например, есть переедание, шопоголизм, как способ удовлетворить свою психику и успокоиться. У меня первая сильная реакция на возникший стресс была такой: я купила банку нутеллы и съела половину. Не то чтобы я думала, что ее не будет, просто возникло инстинктивное желание съесть что-то сладкое, хотя я стараюсь так не делать в обычной жизни.
• Импульсивные и иррациональные траты — это попытка успокоить своего внутреннего ребенка. Это привычка из детства: ребенок плачет, ему в руку дают шоколадку, игрушку — и он успокаивается. Это не самый полезный способ. Но взрослые все равно себя успокаивают дорогими и ненужными покупками. Если это покупка одежды на лето заранее — это нормально, но если человек срочно покупает себе шубу, хотя у него дома уже есть две шубы — это нерационально.
• Рекламщики и медиа отлично ловят этот страх психологически, и поэтому сейчас можно встретить много рекламы «купите срочно, пока у нас все не подорожало». И человек думает — надо срочно бежать и покупать, даже если раньше было не надо.
• Единственная рекомендация, которую тут можно дать — не делать такие покупки сразу, обсудить с близкими, дать себе подумать, а не стремиться сразу вставать в очередь. Надо дать себе время подумать.

О том, как сохранять свое психологическое здоровье в таких ситуациях и какое состояние нормально

• У всех разные способы справляться со стрессом. Для кого-то лучше не читать никакие новости и ездить на велосипеде, не думая о происходящем. А для кого-то важно мониторить все соцсети, разговаривать с близкими о происходящем, получать обратную связь. Важно не критиковать способ другого человека, пока он не вредит ему физически (если речь идет о злоупотреблении алкоголем, отсутствии сна и так далее — это, конечно, вред). Поэтому практически все способы справляться с таким состоянием — здоровые, кроме вреда себе и агрессии в сторону окружающих.
• Если все-таки в качестве реакции на стресс появляется агрессия, которая выливается на других, важно осознать и зафиксировать в себе, что близкие люди вовсе не виноваты в происходящем. Лучше вообще не искать этих виноватых, а искать поддержку и здоровые способы выплеснуть свою злость.
• Первое правило психологической гигиены в таком душевном кризисе — заземление. Нужно заняться бытовыми вещами, начать чувствовать свое тело, заняться гимнастикой, йогой, массажем, если есть такая возможность. То есть нужно вернуться в свое тело, к своим ощущениям. Есть техники релаксации с помощью правильного дыхания — все это работает.
• Мне помогает музыка, прогулки — любое движение, тем более сейчас. Больше гуляйте, когда будет хорошая погода, солнце. На майские праздники — обязательно выехать за город. Природа, воздух, деревья сильно помогают нашей психике, насыщают организм кислородом, помогают справляться со стрессами. Нельзя сказать, что, делая такие профилактические вещи, мы можем полностью сберечь себя от стресса. Никто не может предсказать, что если вы будете ходить на йогу и медитацию, то вы будете обязательно психологически здоровы. Но вы просто снизите риски для себя и возможный урон. Это наше психообразование, которым нужно всем нам заниматься.
• Помочь может поддержка от близких, общение с ними. Не нужно замыкаться в себе, стараться все-таки общаться, если есть такая возможность.
• Если у вас нет поддержки близких, то можно позвонить на телефон доверия, пообщаться с психологом — это тоже отличный метод помощи себе. Можно проговорить свои страхи, признаться себе в них, осознать их.
• В такой ситуации тревога — это нормально, а если ее нет — это тоже нормально. Если тревога есть, ее нужно принять, сказать себе: «Да, я беспокойный, я тревожусь». И не пытаться отрицать свое состояние, заставлять себя делать вид, что все хорошо, когда у тебя не все хорошо. Это не помогает, а скорее всего, приведет к какой-то отсроченной стрессовой реакции, неприятным последствиям. Человек делает вид, что он бодрячком, но когда все закончилось, то он простывает, ложиться с пневмонией — все это реакция нашего тела, когда мы не прожили какое-то свое состояние, когда мы не признали, что с нами что-то происходит. Много кто волнуется — это нормализация происходящего, своих внутренних процессов.
• Люди уходят в разные защитные механизмы — от злости до «мне наплевать на происходящее», или наоборот, «очень важно участвовать во всем, чем только можно». Нужно стараться найти механизмы, которые помогают вам ощущать стабильность, какое-то основание, на что можно заземлиться, опереться. Если этого не делать, то можно столкнуться с отсутствием аппетита, сна, появится апатия.
• И помните, что если ваше мнение и мнение близкого человека не совпадают, не надо пытаться переубедить, называть дураком, обесценивать его позицию. Нужно воспитывать в себе зрелость, понимание, что я имею свое мнение, другой человек — свое, и все мы можем существовать рядом.