Как монголы завоевали и потеряли Азию, строили коммунизм и нашли покой в буддизме

Сегодня Монголия – одна из самых неприметных стран на карте мира. Упомянешь в разговоре – и никаких ассоциаций за пределами стандартных «Чингисхан, степь, юрты» у собеседника, скорее всего, не возникнет.

Действительно, Монголия, в отличие от двух гигантских соседей, России и Китая, не может похвастаться ни громкими политическими эскападами, ни мощной экономикой. Даже экзотического шарма международного плохиша вроде КНДР у Монголии нет. Казалось бы, сложно придумать более скучную страну.

Ошибка в том, что скучных стран не существует – поскреби любое государство, и найдешь такие грязные секреты и исторические парадоксы, что останется только изумленно чесать репу. В случае с Монголией не надо даже далеко ходить в поисках основной загадки.

Как вышло так, что в XIII веке орды степняков на низких лошадках завоевали больше смежных территорий, чем кто-либо другой в истории человечества (33,2 млн. кв. км.), залив кровью половину земного шара – а потом империя рухнула, не просуществовав и века? И куда исчезли эти воинственные монголы?

Восхождение хана

Монголия XII века располагалась между Китаем и Сибирью, тогда лишенной каких-либо государственных образований, и представляла собой скопище диковатых, но очень боевых племен кочевников-скотоводов. Объединения строились по принципу семья – род – клан – племя, то есть бал правило кровное родство.

Племена друг с другом то ссорились, то мирились (в процессе ссоры нормально было вырезать какое-нибудь из племен подчистую), но варились, так или иначе, в собственном соку, не угрожая могущественному Китаю, где тогда правила династия Цзинь.

Человеком, который изменил все, стал Тэмуджин, сын Есугей-багатура. Уже в 9 лет он остался сиротой – Есугея, известного полководца, предположительно отравили татары (одно из монгольских племен, к современным российским татарам не имеет отношения).

Молодые годы будущего великого правителя стали тем еще хождением по мукам – вдовам и детям Есугея приходилось скитаться по степи, их искали враги. Племя тайчиутов взяло в плен Тэмуджина, он сидел в колодках и только чудом смог сбежать. По сути подросток, он сумел выжить, нашел поддержку у друзей отца и, заматерев и приобретя сторонников, принялся воевать за объединение монгольских племен.

На это ушло больше двадцати лет – с 1184 по 1206 гг., и, несмотря на местечковость драк, уже тогда Тэмуджин зарекомендовал себя как храбрый, умный и безжалостный политик. Меняя союзников и врагов, как перчатки, молодой вождь по очереди отомстил всем, кто как-то обидел его или его семью.

Разгромил меркитов, похитивших его жену, крепко наказал тайчиутов за тот случай с колодками – но больше всего досталось татарам, предполагаемым убийцам отца. Одолев их в битве, Тэмуджин приказал перебить всех мужчин племени, кто выше тележной оси – то есть каждого, кроме двухлетних детей. Таков уж был джентльменский кодекс Великой Степи.

Единая Монголия

В 1206 г. Тэмуджин достиг абсолютной гегемонии в Монголии. Курултай – съезд представителей всех племен – провозгласил его Чингисханом, великим вождем над всеми племенами.

Первым шагом будущей грозы Евразии стали… нет, не завоевания. Сначала нужно было покончить с клановым сознанием и слить ручьи отдельных племен в сильный поток единой нации. Для этого Чингисхан издал Ясу – единый свод законов, установивший, говоря современным языком, правила администрирования страны.

Все монголы-мужчины стали официально считаться воинами, объединенными в отряды: десятки, сотни, тысячи и тумэны (отряды по десять тысяч человек). Формировались структурные единицы не по племенному принципу – так хану удалось смешать воедино разрозненные кланы и выстроить пирамиду власти из лояльных лично ему батуров-богатырей.

Кроме того, он установил единую систему налогообложения, опоясал страну сетью курьеров-гонцов (что пригодится в грядущих войнах) и подвел под свое копье почти 100 тысяч воинов, а также уверил монголов, что мир принадлежит им, а судьба всех остальных народов – служить. У тезиса не было серьезной религиозной базы: верования монголов были крайне туманны и, по сути, ограничивались культом Великого Синего Неба, объединявшего всех локальных божков.

Тем не менее, идею собственной исключительности кочевники-скотоводы, которых презирали оседлые жители развитых соседних государств, восприняли на ура. Можно было начинать воевать.

Империя из ниоткуда

В XIII веке презрение по отношению к монголам – народу вроде бы отсталому даже по меркам Средневековья – сменилось ужасом. Города и страны падали под копыта степных лошадей с невероятной скоростью. К 1211 г. были завоеваны племена Южной Сибири. К 1214-му фактически пала Китайская империя Цзинь (полностью сопротивление будет подавлено много позже, но доминирование монголов над Китаем было очевидно уже тогда), в 1218-1221 гг.

Чингисхан штормом проходит по Средней Азии, сокрушив Кара-китайское ханство и древний Хорезм, присоединив к империи богатейшие Самарканд и Бухару. Дальше два полководца Чингисхана, Джебэ и Субедэй, проводят глобальную «разведку боем»: походя разоряют Грузию, громят половцев и алан, а в битве на Калке не оставляют шанса русским князьям.

В 1227-м последовал удар в другом направлении, на востоке. Чингисхан уничтожает Тангутское царство (на северо-востоке современного Китая), но после этого был вынужден остановить свои завоевания, по причине вполне уважительной: заболел и умер. Его похоронили где-то в степи в богатом убранстве – и до сих пор никому не известно, где нашел свой последний покой великий завоеватель.

Конспирацию соблюли просто: копали могилу, а потом ровняли ее с землей, рабы – и их всех по завершении работ немедленно убили. А затем убили воинов, убивших рабов… Неизвестно, сколько в итоге людей полегло во время этих похоронных процедур, но по меркам монгольских завоеваний сотня-другая – сущие пустяки.

Потомки-Чингисиды продолжили благородное дело отца и деда. В 1250-е хан Хулагу, действуя с невероятной жестокостью, завоевал для империи Иран и большую часть Ближнего Востока, остановившись только у границ Египта. На юге монголы подступили к Индии, на востоке окончательно покорили Китай и дошли до современных Камбоджи и Таиланда.

На западе ненасытные кочевники уничтожили некогда влиятельное государство Волжской Булгарии, и, как нам хорошо известно, в 1236-1242 гг. разорили почти всю Русь, надолго сделав русских князей данниками.

Собственно, Бату-хан (Батый) остановил свой поход в Восточную Европу (где монголы дрались уже с католическими рыцарями: поляками и венграми) лишь потому, что в столице Каракоруме умер наследник Чингисхана Угэдэй, и Бату срочно вернулся на родину участвовать в родственных разборках.

От простого перечисления глаза лезут на лоб: как вышло, что вековые государства погибли под ударом полудиких воинов степи? Если суммировать перечисляемые историками причины, получается примерно такой список:

1) Принцип «разделяй и властвуй». Чингисхан успешно применял его еще во время войн за объединение монголов – заключал союз с одним врагом против другого, а потом неожиданно добивал вчерашнего партнера. Так получалось и на глобальном уровне: например, правители Хорезма с удовольствием помогли Чингисхану сожрать Кара-китайское ханство, а потом, не успев оглянуться, сами нос к носу столкнулись с ордами бывшего союзника.

2) Боевые качества монголов. Привыкшие выживать в суровой степи, монголы жили неприхотливо, отличались выносливостью и готовы были сутками держаться в седле, да и смерти не очень боялись – терять им, кроме скудных стад и пары юрт, было особо нечего, а доблесть в бою приносила несметные богатства. Кроме того, они в совершенстве освоили искусство верховой стрельбы из лука, что давало войску Чингисхана сокрушающее сочетание дальнобойности и маневренности.

3) Крайняя жестокость. Это, пожалуй, самый очевидный фактор, но стоит проговорить отдельно: монголы во время войны не щадили никого. Жертвы их завоеваний исчисляются миллионами. Вполне нормальным после взятия города считалось вырезать всех, кто способен держать в руках оружие, а женщин и детей – угнать в рабство. Слава монголов как абсолютно безжалостных завоевателей летела впереди них – и нередко люди предпочитали сдаться, чем сопротивляться этой дикой силе.

4) Система круговой поруки. Дисциплинируя степняков, Чингисхан ввел этот принцип как основу существования низшей воинской единицы – десятки. Если кто-то один из десятки струсил и побежал во время боя, украл у товарищей, не подчинился приказу – отвечает вся десятка, зачастую головами. Каждый ответственен за каждого. Такой простой принцип, жестко подтверждаемый на практике, помог превратить массу мужиков на конях в хорошо организованную структуру.

5) Использование всех преимуществ побежденных. Если поначалу у монголов было всего два оружия на выбор – меч или стрелы – по мере того, как они покоряли более развитые народы и государства, военная верхушка монголов успешно инкорпорировала все технологические достижения местных умельцев. Уже вскоре после первых побед над Китаем на вооружении у Чингисхана оказались и сложные стенобитные машины и прочая военная техника. То же и в мирной жизни: завоевав новую территорию, монголы приглашали на службу образованных местных, которые вместе с монголами формировали новую элиту.

6) Политика веротерпимости. Несмотря на крайнюю кровожадность во время непосредственно войны, условия побежденным Монгольская империя предлагала достаточно мягкие: не требовала ни перемены веры (наоборот, многие наместники-монголы в мусульманских землях принимали ислам), ни «монголизации» местного населения. Плати – и будешь жить хорошо, типичный мафиозный принцип.

Крушение

Монгольская империя появилась внезапно и расползлась по карте Евразии с невероятной скоростью, но и исчезла в одночасье. Не выдержав своей огромности, уже в конце XIII века она треснула на несколько квази-империй внутри гигантской территории. В каждой из них сидел собственный Чингизид, который не горел желанием подчиняться дальним родственникам в Каракоруме или делиться с ними богатством своих земель.

Сыграла роль и своего рода культурная экспансия наоборот: завоевывая земли, богатые не только золотом и урожаем, но и культурой, монгольская элита невольно подпадала под обаяние побежденных. Так, верховный хан Хубилай (правил в 1260 – 1294), при котором территория империи стала наиболее огромной, совершенно «окитаился», перенес столицу в Пекин и провозгласил себя создателем императорской династии Юань.

Империя Юань быстро превратилась в государство типично китайское, с конфуцианской иерархичностью, сложным сводом правил – в общем, что-то, что вызвало бы оторопь у степного воина Тэмуджина еще сто лет назад.

Принявшие ислам потомки хана Хулагу, правившие в Иране, тоже отмежевались от бывших родичей, которых теперь считали неверными. На западе к независимости быстро пришел улус Джучи, впоследствии известный как Золотая Орда, и местным ханам заклятые друзья из числа русских данников быстро стали понятнее, чем загадочные кузены – полу-китайцы на востоке.

В итоге десятилетиями Монгольская империя существовала лишь на бумаге – а в конце XIV века прекратила и такое существование. В Китае, де-юре центре империи, вспыхнуло восстание местного населения против иноземцев на престоле, и потомки Хубилай-хана не смогли удержать власть.

Последний император монгольской династии Юань бежал из Пекина в Монголию в 1368 г. Империя развалилась – уже окончательно. Экспансия сыграла с монголами злую шутку: почти непобедимые в бою, они вчистую проиграли мирное время тем, кого завоевали. До «последнего моря», как завещал Чингисхан, доскакать не получилось.

В тени Китая

Итак, под конец XIV века китайцы выгнали бывших властителей мира на территорию современной Монголии. На протяжении трех веков в осколке империи (формально ханы Монголии продолжали именовать себя императорами) творилось полное безобразие: страна то распадалась на части из-за междоусобиц, то какой-нибудь хан похитрее и посильнее остальных снова объединял ее.

Периодически монголы грозили китайской династии Мин, что вернут себе владычество и с переменным успехом воевали с Китаем – но дальше схваток за пограничные северные районы дело не доходило.

Закончилось все плохо и для монголов, и для династии Мин: в северо-восточной Азии возникла третья сила: Маньчжурское государство, которое завоевало Китай (как показывает история, это было вообще легко – правда, все завоеватели неминуемо превращались в китайцев).

Маньчжуры основали в Китае династию Цин, последний императорский дом Китая, которому удалось окончательно прижать монголов к ногтю. Их последнее на тот момент целостное государственное образование – Джунгарское ханство – пало в 1691 г., и вся Монголия стала китайской провинцией. Карма в действии!

Китайцы, точнее, маньчжуры династии Цин, правили в Монголии вплоть до 1911 г., успешно подавляя дух и материальную базу непокорных монголов. Страну разделили на Внешнюю и Внутреннюю Монголию (Внешняя – страна в современных границах, Внутренняя – регион современного Китая на границе с Монголией), китайские купцы успешно наживались, скупая у кочевников скот по дешевке и продавая его втридорога во внутреннем Китае.

Местные князья находились в строгой зависимости от императорских властей, администраторы жестко изолировали Монголию от всяких внешних сношений (к примеру, очень неохотно пускали в страну русских торговцев). Отдельную важную роль в «приручении» Монголии сыграл буддизм.

Воины превращаются в монахов

Буддизм приходил в Монголию несколько раз, но закрепился окончательно в XVI веке, после того как один из ханов подружился с Далай-ламой IV и навязал всем своим подданным тибетскую версию буддизма. Эта религия, с ее веротерпимостью, идеально вобрала в себя древние шаманские верования монголов и культ Великого Синего Неба. Даже без насилия буддизм очень быстро охватил все племена.

По стране, как грибы после дождя, росли монастыри, и тысячи молодых монголов, вместо того, чтобы скакать на коне и стрелять по мягкотелым оседлым рохлям-соседям из лука, шли искать покоя в общении с внутренними гармониями мира. Неизвестно, что сказал бы по такому поводу дедушка Чингисхан, но гроза мира уже несколько веков как лежал глубоко в степной земле, и времена его и его кровожадных друзей и потомков прошли давно.

Буддистские монастыри, которых к началу XX века в Монголии насчитывалось почти 750, стали культурными и экономическими центрами страны, где и городов-то было немного. Почти треть населения страны (120 тыс. из 650 тыс.) составляли монахи и священники. Главным авторитетом выступал подобный тибетскому Далай-ламе Богдо-гэгэн – своего рода мирской святой, по версии верующих – сущность, перерождающаяся в разных людей.

Китайцы только приветствовали такое положение дел: мирное учение буддизма, как они полагали, предотвратит восстания и бунты. Долгое время все так и было.

Десять лет хаоса

Спокойная жизнь в Монголии, как и во всем Китае, оборвалась в 1911 г. Измотанная грабительскими торговыми договорами с европейцами, полная голодного народа империя Цин в Китае развалилась.

За несколько лет до этого, пытаясь сохранить трещащую по швам страну, китайская администрация решила изменить политику и взяла курс на ассимиляцию монголов, что те встретили в штыки. Как итог, за полгода, с июня по октябрь 1911 г., монгольская знать объединилась во главе с Богдо-гэгэном VIII и прогнала всех китайцев из Монголии. Революция к тому времени полыхала уже во всем Китае, так что имперские чиновники и солдаты ретировались быстро – защищать им было нечего.

Монголы тут же провозгласили независимое теократическое государство во главе с Богдо-гэгэном. Конкуренты Китая в регионе – Россия и Япония – с удовольствием их поддержали, Россия подписала соглашение о сотрудничестве и своих привилегиях на торговлю в стране. Перспективы Монголии тихо жить под покровительством России выглядели радужно… пока в 1918 г. в самой России не началась гражданская война, и на границах, в том числе азиатских, воцарился кровавый хаос.

По степи носились и воевали друг с другом, забыв о буддистском миролюбии, десятки монгольских феодалов, часть из которых поддерживала красных, часть – белых, а часть – вообще китайцев. Республиканское правительство Китая, тем временем, отправило корпус на восстановление своей власти в непокорной провинции.

Китайцы успешно взяли Ургу (нынешний Улан-Батор) и оккупировали Монголию, принявшись проводить административные реформы для возвращения в лоно Китая. Продлилось это всего два года.

Уже в 1921 г. барон Роман фон Унгерн-Штернберг, очень специфический белогвардеец (монархист, георгиевский кавалер, воинственный буддист и приверженец идеи восстановления империи Чингисхана) со своим русским отрядом выбил китайцев из Монголии и передал власть Богдо-гэгэну VIII, присягнув ему на верность.

Но и союз буддистов с Унгерном продержался недолго: пробольшевистские группы, объединились в Монгольскую народную партию, разгромили отряды Унгерна и с помощью красных взяли Ургу. Тем из монголов, кто пережил военно-политические качели 1910-х, предстояло теперь идти в светлое социалистическое будущее – хотели они того или нет.

Косплей СССР

Одним из самых эпических моментов в богатой на всякую дичь истории Монголии было то, как новые просоветские правители решили вопрос с Богдо-гэгэном VIII.

Живой символ Монголии и буддизма, он правил страной до китайской оккупации 1919-1920 гг., его не посмели тронуть оккупационные власти, Унгерн вернул ему трон – теперь пришли Советы, и, боясь вызвать народный гнев, тоже формально оставили Богдо-гэгэна у власти, хотя атеистическим коммунистам этот религиозный лидер был как кость в горле.

До в 1921-1924 гг. Монголия на бумаге оставалась ограниченной теократической монархией – пока Богдо-гэгэн не умер.

Смешнее всего то, что коммунисты запретили ему перерождаться, т.е. искать новое земное воплощение после смерти Восьмого было нельзя. Да, в 1920-е советская власть была так крепка, что буквально остановила колесо сансары во имя классовой борьбы. На самом деле, буддистские монахи, конечно, нашли Девятого Богдо-гэгэна, но вплоть до 1990 г. он жил в подполье и не мог общаться с верующими.

После смерти Богдо-гэгэна VIII в 1924 г. Монгольская народная партия провозгласила Монгольскую народную республику (МНР), и начались социалистические будни. Все было то же самое, что и в СССР, который и диктовал, как жить: национализация богатств, плановая экономика, речи о торжестве некапиталистического пути и великом Ленине. Земли забрали у феодалов и передали в местный аналог колхозов. Постепенно стали строить заводы.

В чем-то просоветская ориентация и «крыша» Москвы помогли Монголии: в аграрной стране зародилась своя промышленность, появились такие атрибуты государственности, как свои деньги, работающие системы образования и медицины. Ошибки северного соседа тоже повторяли усердно: первый партийный лидер Пэлжегийн Гэндэн, убежденный буддист, был за свои ретроградные взгляды расстрелян.

Следующий руководитель, маршал Хорлогийн Чойбалсан вел себя очень в сталинском духе: закрыл все 800 с лишним монастырей, разогнал лам и буддистов, перебил почти всех оставшихся аристократов и вообще всех, кто хотя бы потенциально мог оказаться опасным.

Всего при нем перебили 35-40 тысяч человек, примерно 5% населения. В Москве, тем не менее, лояльным Чойбалсаном были довольны, тем более что во время Великой Отечественной войны Монголия помогала СССР, исправно поставляя деньги, лошадей, и продукты – все, что было у небогатой страны.

Чойбалсан умер в 1952 г., немного раньше, чем его советский коллега. Следующий лидер, Юмжагийн Цэдэнбал, провел мягкую «дечойбалсанизацию» – выпустил из тюрем репрессированных, но при этом памятники Чойбалсану не сносили и официально культ личности не обсуждали.

До 1990-х Монголия продолжила существовать в полудреме, повторяя смены курса, успехи и неудачи СССР и активно поглощая экономическую помощь – как от Советского Союза, так и от соцлагеря в целом. А для СССР Монголия оставалась важным буфером на границе с Китаем, отношения с которым не задались уже с 60-х.

Степная демократия

К концу 1980-х, когда СССР уже основательно трещал по швам, в Монголии началось движение за переход к рынку и более демократическому правлению – опять же, по советскому образцу, «раз можно им, то можно и нам».

Демонстрации на площадях быстро разрослись с сотен до тысяч человек. Не решившись противостоять столь однозначному волеизъявлению, премьер-министр Жамбын Батмунх распустил монгольское Политбюро и ушел в отставку, назначив на 1990-й г. первые конкурентные выборы в истории страны.

Правда, на них по старой памяти одержала победу МНРП – та самая Монгольская народно-революционная партия, под руководством которой почти 70 лет строили коммунизм.

МНРП, быстро отказавшись от марксистских постулатов, принялась с переменным успехом проводить капиталистические реформы. Китайский путь? В каком-то смысле, но если в Китае «коммунисты» из КПК держатся у власти до сих пор, в Монголии в 1996 г. МНРП проиграла выборы Демократическому союзу, и с тех пор на исправно проводимых выборах две партии то и дело меняются местами.

После гигантской империи, междоусобиц, теократического правления буддистов и коммунизма монголы, как ни странно – а может, наоборот, логично после всего пережитого – пришли к двухпартийной демократической системе и живут вполне нормально, не слишком заметные на международной арене, не слишком богатые, не слишком многочисленные – зато наконец-то в мире и без больших потрясений.

И только степные волки воют над могилой сотрясателя миров Чингисхана где-то глубоко в монгольских просторах.