…Прозванный за свою жестокость Васильевичем

Андрей Зализняк. Из заметок о любительской лингвистике. – 2 е изд., испр. и доп. – М.: Альпина нон-фикшн, 2024. – 208 с. – 2000 экз.

В наш век победившего мракобесия и повальной неграмотности день ото дня становится всё больше и больше доморощенных политиков, скоропсихологов и псевдоучёных, одинаково сведущих в физике, медицине, климатологии и вот в лингвистике. Конечно, этого добра хватало и в былые годы – прочтёт какой-нибудь совсем не испорченный образованием человек околонаучную книжку и тут же сделает «великое открытие», которым жизненно необходимо поделиться с окружающими. Пишет в газеты, отправляет корреспонденции знатокам – дескать, неужели вы сами не могли додуматься до того, что Воронеж назван в честь ворона и ежа? В советское время газеты и знатоки вынуждены были терпеливо отвечать горе-учёным и даже благословлять их на дальнейшие исследования. Дерзайте, дескать, дорогу осилит идущий. Думается, что именно это отчасти послужило тому, что сегодня имя таким спецам – легион… Хотя, конечно, и хлынувший поток информации сыграл здесь свою роль, и желание по-быстрому прославиться и заработать.

Ошибочно и даже подло внушать человеку, не отягощённому знаниями, что заниматься наукой можно и не имея специальной подготовки и образования, ориентируясь только на свою фантазию. К серьёзной науке эти будто бы открытия никакого отношения не имеют, но могут заметно навредить ей. Чем? А хотя бы тем, что учёным приходится тратить время, всерьёз обсуждая фантастические гипотезы, опровергнуть которые способен любой второкурсник выбранной специальности. Может, от отчаяния, а может, для смеха некоторые из них коллекционируют наиболее чудовищные предположения псевдоучёных – пригодятся как примеры для статей и лекций. Выдающийся лингвист Андрей Анатольевич Зализняк даже посвятил «любительской лингвистике» (обратите внимание на деликатную характеристику этого явления) целую книгу, второе издание которой мы держим в руках. На вопрос, почему известный учёный решил уделить этой проблеме столько времени и внимания, в предисловии к настоящему изданию исчерпывающе отвечает Д.В. Сичинава:

«…для Зализняка, как видно из опубликованных после его смерти собственных его записок «Прогулки по Европе» и из воспоминаний о нём, важнейшим мерилом жизни была эстетика. Красота правил и законов – математических, логических, лингвистических. Красота текстов, созданных на языке – будь то берестяных записок или «Ригведы». В той же лекции о «Велесовой книге» (лучше даже не в печатном виде, а в видеозаписи, доступной в интернете) слышно, какую «боль под ложечкой» вызывает у него не только чудовищная мешанина, представленная под видом древнего славянского языка, но и неспособность сочинителя, бездарного ещё и в литературном отношении, справиться с правдоподобной стилизацией под древний миф или хотя бы с выражением примитивной мысли. Столь же плоски для глубоко почитавшего математику Зализняка и построения Фоменко: из ложных посылок (собственно, к математике не имевших отношения) вытекала необходимость полного демонтажа, заодно со всем корпусом письменных источников, ещё и всей лингвистики, якобы покоящейся не на внутренней логике, а только на принятой хронологии».

Зализняк в своих заметках устраивает полный демонтаж теории Фоменко, творца новой хронологии, о которой всерьёз рассуждали пару-тройку десятилетий назад по всей России. Да что там – даже сегодня среди нас есть стойкие адепты этой как бы научной теории при условии, что «мы» не профессиональные лингвисты и не историки. Андрей Анатольевич с присущими ему иронией и тактом не оставляет от фоменковских построений камня на камне, объясняя с терпением опытного лектора, почему нельзя относиться к «методу» всерьёз. Перечисление грубейших ошибок, допущенных автором теории, занимает не одну страницу и может служить сценарием для какого-нибудь капустника или выступления команды КВН. Фоменко, как пишет Зализняк, уверен в том, что письменный язык первичен по отношению устному (и это при том, что в мире существует множество бесписьменных языков), и в том, что арабы читают по-русски, но по привычке справа налево, и в том, что в Средние века топонимы и имена перемещались по карте вслед за документами, тогда как народы оставались на своём месте (тут мне, как дочери выдающегося лингвиста и специалиста в области топонимики А.К. Матвеева пришлось испытать приступ испанского стыда)… Зализняк с хладнокровием хирурга вскрывает один такой нарыв за другим, и читать это без смеха невозможно.

Приведу лишь несколько цитат:

«Согласно АТФ (сокращение инициалов Фоменко. – А. М.), скот(т)ы (жители Шотландии) – то же, что скифы; как он нам объясняет, свидетельством в пользу этого является то, что скифы разводили скот».

«АТФ сообщает нам, что в эпоху папы Григория VII «в Риме появляется некий патриций по имени Иоанн Кресцентий – явное видоизменение евангельского имени Иоанн Креститель» [НХ-2: 252]. Конечно, по латыни между Joannes Crescentius и Johannes Baptista ‘Иоанн Креститель’ общего мало, но кто же мешал им в Риме читать Евангелие по-русски?»

И моё любимое:

«Само слово «Василий» означает попросту «царь» (= базилевс) [НХ-1: 294].

Это даёт АТФ возможность разгадать то, что фальсификаторы надеялись скрыть навеки: Василий Блаженный – это Блаженный Царь; это был вовсе не московский юродивый, а так именовался в конце жизни не кто иной, как Иван Грозный (точнее, первый из тех четырёх царей, которые, как открыл АТФ, в сумме составляют Ивана Грозного)».

Как тут не вспомнить легендарную шутку-цитату «Русский царь Иван Грозный, прозванный за свою жестокость Васильевичем»?

Изящным, но безжалостным катком проходится академик Зализняк по всем постулатам Фоменко, тем удивительнее, что тот решился вступить с ним в довольно неубедительную полемику – ответы настоящего лингвиста мнимому тоже вошли в состав книги, а с ними – общая характеристика самого явления «любительской лингвистики» и статья «О «Велесовой книге», знаменитой подделке под новгородскую летопись XI века. Читаются заметки как увлекательный филологический детектив, и это, кстати, хороший повод задуматься, в чём кроется разгадка успеха некоторых псевдонаучных теорий и неуспеха добротных и достоверных исследований. Вот что пишет Зализняк в первой главе «Заметок»:

«…часть вины за такое положение вещей лежит на самих лингвистах, которые мало заботятся о популяризации своей науки. В частности, этимологические словари, которые призваны служить основным собранием сведений о происхождении слов, существуют только в научном варианте, где терминология и аппарат часто оказываются труднодоступными для непрофессионального читателя. Напротив, лингвисты-любители подкупают своих читателей внешней простотой своих рассуждений…»

И, добавлю, умением писать увлекательно – именно этого не хватает большинству современных учёных. Много ли среди них таких, как Зализняк, способных выпустить в свет книгу для широкой аудитории – чтобы было и понятно, и убедительно, и наглядно, и, в конце концов, остроумно?

Научно-популярные книги, в изобилии выходившие в СССР, были адресованы «широкому кругу читателей», а вот сегодня при всём моём уважении к нынешнему нон-фикшену он чаще всего переводной, и ещё чаще – скучный до зевоты.

Вот почему так радует переиздание «Заметок…» Зализняка – блестящей научной публицистики на все времена и при любой хронологии.