Водка и государство: кто и как спасал Россию от пьянства
Принято считать, что до XVI века в России почти что и не пили, поскольку не знали спиртного крепче 20 градусов. Но зато ежедневным напитком был квас – с содержанием алкоголя от 2 до 15 процентов. Так что, веками все население Руси – от царей до крестьян, от детей до старцев – перманентно находилось под хмельком.
Производству водки из ржи («хлебного вина») у нас научились в XV веке. А в середине XVI века специально для ее продажи по всей стране начали открываться «царевы кабаки». С первого дня своего существования кабаки служили одному: наполнению государственной казны. И с тех пор мало что изменилось.
В какой-то момент кабаки вошли в такую силу, что начали обирать клиентов до нитки (буквально). При Алексее Михайловиче погрязший в долгах народ взбунтовался, и царю пришлось ограничить и число кабаков, и объемы продаж в одни руки, и дни торговли. Но ненадолго.
Сын его, Петр Алексеевич, пил сам и давал пить другим, и чтоб больше пилось, передал производство спиртного частным лицам. Изначально это были лица оборотистого купечества, но указ Екатерины II купцов от прибыльного дела отстранил, доверив производство спиртного исключительно дворянам.
Дворяне не побрезговали, взялись, тем более, что все необходимое для производства водки – зерно да дрова, да бесплатная рабочая сила – как раз в их руках и находилось. К слову, учеба дворянина Александра Пушкина в Царскосельском лицее была оплачена доходами от винокуренного завода его деда.
Дворянское дело
К концу XVIII столетия в практику вошла откупная торговля, правила которой все больше либерализировались, так что при Александре I устраивать питейные заведения (теперь они именовались трактирами) мог кто угодно и где угодно.
Главными «питухами» в XVIII веке были еще представители правящего класса – у них на то были и деньги, и досуг. Пили при дворе, пили в губерниях, пили большие вельможи и мелкие чиновники, пили студенты и офицеры. Особенно свирепо пила гвардия – и кто бы ее остановил в век дворцовых переворотов, совершавшихся руками гвардейцев!
Список производителей спиртного того времени напоминал страницы «Бархатной книги» (родословная книга наиболее знатных боярских и дворянских фамилий царской России. – Ред.) – князья Трубецкие, Долгоруковы, Гагарины, Куракины, графы Шуваловы и Чернышевы, великие полководцы Петр Румянцев и Петр Салтыков, поэт и государственный деятель Гаврила Державин и пр. К концу столетия людям такого ранга уже не зазорно было не только держать винокуренные заводы, но и торговать хмельным.
Андрей Болотов, бесценный свидетель и летописец последней трети XVIII века, в «Записках очевидца» писал, что дворяне «грызли зубы и губы от зависти», видя, как другие от вина получают «страшные прибыли». «Повсюду началось копание и запруживание прудов, повсюду рубка и воздвигание огромных винных заводов, повсюду кование медных и железных котлов с приборами; и медники едва успевали наделывать столько труб и казанов, сколько требовалось их во все места».
Росло количество не только винокурен, но и питейных заведений. Если в 1626 году в Москве было 25 кабаков, то в 1775 – уже 151. А в 1785 году на 220 тысяч населения древней столицы имелись: 1 театр, 302 храма и 359 кабаков, не считая временных точек продажи спиртного.
Водочная торговля завладела и малыми городами, добралась и до сел. А в Санкт-Петербурге к концу XVIII века ежегодно выпивалось более 400 тысяч ведер спиртного – это более двух ведер водки на каждого жителя города, включая младенцев.
Откупщики, торгующие водкой, обвешивали, обмеривали, разводили пожиже, ароматизировали дешевой дрянью, низкий сорт продавали за высокий. Но, конечно, такой продукт предназначался для самой невзыскательной публики, какая победнее. Для господ и напитки выпускались господские.
Доход казны от торговли алкоголем рос: в 1825 году это было 19,5 миллионов рублей, в 1850 году – 45 миллионов, в 1859 – более 80 миллионов или почти 40 процентов всего государственного бюджета. Условия для откупщиков становились все более привлекательными, их норма прибыли составляла 110 процентов против средней в торговле – около десяти. Известный мемуарист и общественный деятель Александр Кошелев писал, что в первый же год работы по откупам заработал сто тысяч рублей прибыли.
Все откупа в стране держали менее 150 человек, из которых семеро имели откуп более трех миллионов рублей каждый. Самый крупный торговец Дмитрий Бенардаки в 1859 году заплатил за свои откупа 19 миллионов рублей.
«Слеза вдовицы»
Жадность торговцев, рост цен и снижение качества продаваемого пойла вновь, как в XVI веке, заставила народ взбунтоваться. Теперь это были не стихийные восстания с вилами и горящими головнями. Протест впервые принял форму «трезвенного» движения. На общественных сходах десятки тысяч крестьян из 32 губерний страны дали зарок полностью отказаться от посещения питейных домов и приобретения откупного вина.
Движение оказалось слишком массовым, и Александру II пришлось реагировать. Положение о питейном сборе 1861 года отменяло прежние меры государственного регулирования и вводило акцизный налог и патентные сборы на производство и продажу спиртного.
Впрочем, спаивать народ меньше не стали. Наоборот! Условия оказались еще более заманчивы, так что трактиры начали открываться везде, где теплилась хоть какая-то жизнь. Всего за год, с 1862 до 1863 года, их число в России выросло с 78 тысяч до 265 тысяч. Только в 1867 году государство продало 410 тысяч патентов, выручив 7,6 миллиона рублей.
Мелкие производства вытеснялись крупными, стали появляться узнаваемые алкогольные бренды – Петра Смирнова и Смирнова Ивана (родные братья вели каждый собственное дело), вдовы Поповой, продукцию которой знатоки оценивали выше любых прочих и именовали «слезой вдовицы», мастера самопиара Николая Шустова. Спиртное с «лицом» и «именем» уже не черпали из бочек железным «крючком» – его продавали в фирменных бутылках с этикетками, и оно предназначалось для состоятельного потребителя.
Враспой и вразнос
При последнем из Романовых бутилированный алкоголь добрался и до низов общества.
Благодаря Сергею Витте, большому стороннику государственного контроля, появились официальные стандарты и технологии производства спиртных напитков, опытным путем были выведены те самые 40 градусов. Изменилась и структура розничной торговли – к питейным заведениям прибавились 29 тысяч казенных лавок, где торговали не «враспой», а навынос.
Витте надеялся уменьшить потребление спиртного в стране, но оно лишь стремительно выросло – с 4,3 литра на душу населения в 1891 году до 8,6 литров в 1913-м. На стыке веков алкоголизм в России достиг немыслимых прежде масштабов. Пьянство, скрывавшееся в кабаках, теперь выплеснулось на улицы, с «чекушками», «косушками», «штофами» и «четвертными» разлилось по домам. Теперь пить смогли не только мужчины, но и женщины, и даже дети.
Водка стала непременным и часто главным участником всех значимых событий – крестин, поминок, свадеб, государственных праздников, выборов сельских старост, заключения трудовых договоров, просто окончания рабочей недели. Питье стало ритуалом, почти священнодействием, опьянение до потери человеческого облика – нормой.
Дорога в ад
Еще с 1880-х годов стало понятно, что эта дорога ведет в пропасть, и спасти страну от алкоголизма может только чудо. Не случайно именно в это время произошло явление иконы «Неупиваемая чаша», которой стали молиться об исцелении от запойного пьянства.
В эти же годы в стране появились и первые организованные кружки борьбы с пьянством. Издавались специализированные печатные издания против пьянства, в общее движение по указу Синода включилось духовенство. Так священник Сергей Пермский в Нахабино собрал около 80 тысяч человек, давших обет трезвости. Троице-Сергиева лавра выпускала антиалкогольные «Троицкие листки» и проводила антиалкогольные проповеди.
К девяностым годам XIX века ситуация совсем осложнилась. Об этом времени известный юрист Анатолий Кони писал, что «в Европейской России ежегодно – в среднем – сгорало и умирало от ожогов около 1000 человек, лишало себя жизни и отравлялось по неосторожности свыше 3200 человек, тонуло со смертельным исходом 7300 и опивалось смертельно свыше 5000 человек, причем в числе погибших по первым трем категориям было, без сомнения, значительное число лиц, находившихся в состоянии опьянения или доведенных до самоубийства злоупотреблением спиртными напитками.
В это же десятилетие среднее число преступлений и проступков, совершенных в нетрезвом виде, составляло 42 процента общего числа, 93 процента воинских проступков было результатом чрезмерной «выпивки», и, наконец, вскрытие мертвых тел лиц, скоропостижно умерших, давало 57 процентов умерших от пьянства и его последствий».
Общество попечения
В 1894 году по инициативе Витте вновь была введена государственная монополия на очистку спирта и торговлю крепкими спиртными напитками. Для остальных напитков применялась система акцизов.
И в том же 1894 году было организовано Общество попечения о народной трезвости – первая государственная структура, созданная специально для борьбы с пьянством. Региональные попечительства открывались в губерниях, уездах и волостях.
Их задачей было контролировать соблюдение правил продажи крепкого спиртного на местах, просвещать население, разъясняя вред пьянства, создавать условия для здорового и полезного досуга (чтения, театра, образовательных лекций, чтений и бесед, безалкогольного общения), организовывать и содержать лечебные приюты для запойных пьяниц.
Для финансирования попечительств использовались средства государственной казны, частные пожертвования, специальные благотворительные сборы, на них же шли штрафы за нарушение правил торговли спиртным, буде таковое обнаружено членом общества. Уже в первый год существования попечительств только на содержание по четырем восточным губерниям – Пермской, Самарской, Оренбургской и Уфимской – было ассигновано 200 тысяч рублей. В 1902 году бюджет всех попечительств составил 8,386 миллиона рублей. Но этого катастрофически не хватало.
В 1903 году в стране уже было (во всяким случае на бумаге) 3796 организованных попечительствами чайных и столовых, 2563 читальни и библиотеки, проведено 47 439 публичных народных чтений в 450 городах и 3845 селениях, устроено 4111 театральных представлений, 6020 народных гуляний, открыто 139 воскресных и вечерних классов, субсидировано еще 129 – в общей сложности, обучались 12 363 человека и оказана медпомощь 1109 алкоголикам.
В крупных городах силами попечительств создавались народные дома – нечто вроде домов культуры со зрительными залами, библиотеками, столовыми. Правда, в реальности активно работала лишь небольшая часть попечительств, в большинство из них автоматически записывали всех должностных лиц, работа велась зачастую лишь на бумаге, а библиотеки могли на поверку оказаться ящиком книг. Тем не менее к 1911 году в стране действовали уже 791 попечительство с 16 тысячами членов.
Имена и лица
Среди людей, активно поддержавших и продвигавших работу общества, – принц Александр Ольденбургский – правнук императора Павла I, военный и общественный деятель. Его стараниями в Петербурге был открыт Институт экспериментальной медицины и создан первый курорт на Черноморском побережье Кавказа – Гагры. Принц стал председателем крупнейшего попечительства – Санкт-Петербургского.
Его коллегой, председателем Московского попечительства, был избран московский губернатор Владимир Джунковский. Председательствовал он не только по обязанности, но и по убеждению – Джунковский был активным противником пьянства и приложил немало усилий для открытия новых отделений попечительства, устройства чайных, читален, народных домов.
Одним из самых страстных борцов с пьянством был Михаил Челышов – выходец из казенных крестьян Владимирской губернии, разбогатевших на строительных подрядах. Он выбрал политическую деятельность, стал гласным городской думы в Самаре, а после – членом Государственной думы III. Борьба с законами, делавшими возможным процветание массового алкоголизма, стала делом его жизни.
Сторонником трезвости был и широко известный юрист и общественный деятель Анатолий Кони. В своей статье «К истории нашей борьбы с пьянством» он называл пьянство «вторым рабством».
Владимир Бехтерев, знаменитый русский психиатр и невропатолог, отдал борьбе с алкоголизмом много лет работы. По его инициативе в 1912 году в Санкт-Петебурге был открыт экспериментально-клинический институт по изучению алкоголизма. Бехтерев первым стал применять в лечение алкоголизма гипноз.
В одной из своих работ он указал на то, что если учесть весь совокупный ущерб, причиняемый алкоголем, – смертность, инвалидность, болезни, преступность, прогулы, распад семей и духовную деградацию, окажется, что государство теряет больше, чем зарабатывает на алкогольной торговле.
К движению против пьянства подключилось множество других неравнодушных граждан. Возникали новые организации, выпускались брошюры и листовки, велись беседы и лекции, публиковались статьи, специальные антиалкогольные занятия проводились с детьми, даже знаменитый кинематографист Ханжонков снял фильм о вреде пьянства.
Но количество выпиваемого не уменьшалось.
Две руки
Анатолий Кони отмечал, что прирост населения с 1896 по 1906 год составил 20 процентов, а прирост дохода от продажи алкоголя – 133 процента, при этом ежедневно народ пропивал около 2 миллионов рублей!
В конце 1909 – начале 1910 годов в Петербурге состоялся Первый Всероссийский съезд по борьбе с пьянством. В его оргкомитете оказались Кони, Челышов, Бехтерев, среди участников и спикеров – многие известные общественные деятели, в том числе Владимир Дмитриевич Набоков, отец будущего писателя. Правда, говорить было дозволено лишь о следствии – о самом алкоголизме, а не о причинах, его порождающих. Так доклад «О взаимоотношении между нищетой и алкоголизмом» был спешно снят с повестки.
Челышову удалось продавить в Госдуме создание парламентской комиссии по борьбе с пьянством и принятие законопроекта, который наделял органы местного самоуправления правом запрещать продажу водки на своей территории. Но принятый Думой закон положили под сукно в Государственном совете.
Одной рукой государство давало деньги на антиалкогольную борьбу, другой же продолжало торговать спиртным. В 1913 году винная монополия принесла казне больше четверти всех доходов государственного бюджета, чистый доход государства от винной монополии, еще в 1901 году составлявший 188 миллионов рублей, вырос до 675 миллионов.
А был ли закон сухим
В преддверии большой войны потребовались решительные меры. Говорили, что пьянство солдат стало одной из причин поражения в предыдущей войне – с Японией, и Николай II напрочь запретил алкоголь нижним чинам, а для офицеров ввел ограничения. Сам царь демонстративно отказался от традиционной чарки на высочайших смотрах.
С началом мобилизации, чтобы проводы не превратились в массовые попойки и погромы, продажу спиртного в лавках просто запретили. Правда, состоятельные граждане по-прежнему имели возможность выпить и закусить в ресторациях, кроме того, по-прежнему продавалось вино и пиво.
Наконец, в октябре 1914 года из-под сукна вынули пролежавший три года закон, и местные органы самоуправления получили право запрещать водочную торговлю на своей территории. Этим немедленно воспользовались Москва и Петербург, а вслед за ними – и многие другие города. Первым среди губернских городов, принявшим запрет, стала Самара, где эту инициативу продвигал Михаил Челышов.
Эффект был ошеломляющий. Игорь Курукин и Елена Никулина в книге «Повседневная жизнь русского кабака» приводят такие данные. Если за первое полугодие 1914 года было продано 4,4 миллиона ведер водки, то за второе – лишь 700 тысяч. Резкое протрезвление немедленно сказалось на экономике, поскольку на фабриках и заводах на 27 процентов сократились прогулы. Почти вдвое уменьшились показатели преступности, а вклады в сберкассах с августа 1914 по март 1915 года выросли почти на 163 миллиона рублей (за тот же период годом ранее они увеличились лишь на 6,5 миллионов). Вряд ли все это явилось прямым результатом одного только запрета на продажу водки, но заслуга этого решения, без сомнения, весома.
В 1916 году был наложен запрет на производство спирта. Это было настолько необычно и выглядело настолько эффектно, что Сенат США обратился в Госдуму с просьбой поделиться опытом.
Спиртзаводы выпускали денатурат и другие продукты для нужд фронта. Тем не менее государство компенсировало им потери, и до 1917 года выплатило водочным производителям ни много ни мало – 42 миллиона рублей.
По свидетельствам очевидцев, деревня быстрее и проще отвыкала от массового пьянства – жесткий рабочий режим и возможность серьезно поправить свои дела на трезвую голову сделали свое дело. Городские же низы, самая тяжелопьющая часть общества, с трудом смирялась с происходящим. Поэтому немедленно явились мастера подпольного самогоноварения. Самогон гнали в деревнях и городах, для личного употребления и на продажу. И уровень потребления спиртного вновь пополз вверх.
Что было потом, знают все. Чудовищные потрясения Первой мировой, Февральской и тем более – Октябрьской революций, Гражданской войны – люди потянулись к спиртному с новой силой, но бороться с зеленым змием пришлось уже новой власти.
Запись Водка и государство: кто и как спасал Россию от пьянства впервые появилась Милосердие.ru.