"Пора валить" Серебрякова

Информационная эпоха и возрождающееся национальное сознание рождают совершенно неожиданные сообщества и поприща. Так, в последние годы появилось множество активистов, что ревниво отслеживают высказывания знаменитостей на предмет недостаточного патриотизма, явного либерализма, а то и прямой русофобии (иногда таковая предполагается или даже угадывается). Они обличают, они клеймят, они подчас даже оплакивают пропадающее в опасных заблуждениях медийное лицо. Я, собственно, говорю здесь не столько о серьезных и аргументированных дискуссиях, но о творчестве масс в социальных сетях, чем дальше, тем больше приобретающем черты компанейщины, а то и прямой травли. Конечно, подобной публикой руководят самые истинные убеждения и правильные чувства ("наши чувства правильные" - говорит купец-охотнорядец в юмореске Власа Дорошевича, требуя у градоначальника запрета оперы "Демон"), но уж очень всё у них становится рутинно, однообразно, как будто по утвержденному сценарию, где в конце сюжета человека разрывают на части. Затем стороны конфликта как-то незаметно уравниваются: идеи и аргументация тонут в ровном негодующем гуле. Как говорил Сергей Довлатов: "советский, антисоветский - какая разница". Быть знаменитым - все равно что быть беременным. Каждый может подойти, положить руку тебе на живот и спросить: "Ой, а у вас будет мальчик?". Юрий Дудь взял очередное интервью (кстати, едва ли не лучшее в объемном уже корпусе канала "Вдудь") у великолепного актера Алексея Серебрякова, и патриотическую общественность возмутили два заявления звезды. Ну, вы наверняка догадались: 1) о силе, наглости и хамстве в русской провинции, в которых актер увидел почему-то национальную идею; 2) путанно и запальчиво, при этом весьма банально ("спасать детей" и пр.) проговоренный тезис о необходимости эмиграции из России. Тут прежде всего любопытен сам факт широкого возмущения по поводу именно Алексея Серебрякова. Дудь, как известно, беседует с публикой определенных взглядов и мировоззрений, и если вы думаете, что политик Жириновский и ведущий Первого канала Познер - исключение из этого правила, вы заблуждаетесь. Поэтому странно ждать от гостей Дудя государственно-патриотической риторики, поддержки сражающегося Донбасса, "Крымнаш" и, тем паче, "взять всё и поделить". То есть случай с Серебряковым вполне показательный - получается, народ его любит, полагает "своим", его мнения - значимыми, и с болью воспринимает транслируемые глупости и ереси. Парадоксально проявляется сам феномен "всенародного признания". Теперь о наглости, хамстве и провинции. Трудно ожидать от москвича из интеллигентной семьи, начавшего сниматься в кино в 13 лет (первая роль - в культовом советском патриотическом сериале "Вечный зов"), и с тех пор сыгравшего около сотни ролей в кино и театре, глубокого знания русской провинции. Напомним, что Серебряков у Дудя говорит о 90-х, которые в российской глубинке так и не завершились, и это на самом деле правда, не поспоришь. Более того, русская провинция вообще одновременно живет в разных эпохах: легко встретить и 80-е, и 70-е угадать, а где-то и 50-е не заканчивались… Оценка Серебрякова поверхностна и эмоциональна в другом - нельзя модели поведения и свойства личностей и групп населения выдавать за национальную идею, это просто разные категории, если и связанные между собой, то глубоко опосредованно. Но у меня нет желания становиться адвокатом народного артиста России (звание присвоено в 2010 году, в 2011-м Серебряков уезжает с семьей в Канаду); я предлагаю рассмотреть Алексея Валерьевича объемно, так сказать, в 3D, тем более, что он предоставил нам для этого ряд возможностей. Раскрылся. Многие зрители отметили, как после пассажа о "национальной идее" Серебряков сходу признается в уголовном преступлении - даче взятке должностному лицу, "гаишнику" (ст. 291 УК РФ). И объяснение такое, знаете, инфантильно-обаятельное: "Я очень спешил, а он так хотел этой взятки". С тем же успехом можно сказать, что он очень спешил, а ты очень хотел дать взятку. Разницы нет. Между тем, помимо прямого криминального действия, есть здесь и аморальный подтекст, состоящий из того же набора: "наглость, хамство, сила". Поскольку взяткодатель - вовсе не тварь дрожащая, он, приглашая должностное лицо к соучастию в преступлении, соблазняет малых сих именно наглостью и силой. То есть, сам Серебряков является непосредственным носителем "национальной идеи" (с его точки зрения), и побег в Канаду его не излечил от неё. Вот такой момент раздвоенности, далеко не единственный в медийном портрете Алексея Серебрякова. Его путанные мотивации в защиту "пора валить" соседствуют с неоднократным, совершенно искренним признанием "я - русский человек". Он воспевает самые что ни на есть традиционные ценности, признаваясь в любви к семье и русской водке, как может это делать только русский человек. Он обличает министра культуры в интервью, и тут же снимается в фильме по роману Мединского. (С гонораром за эту роль Серебрякова "кинули", что отвратительно и гнусно, но ситуация двусмысленности впечатляюще продолжена, чего Серебряков не замечает). Впрочем, это всё лирика. Главное - и самое мучительное - раздвоение, вот уж не позавидуешь, в сфере профессиональной и материальной. Идейный, хотя может, и временный эмигрант, высокооплачиваемый актер Серебряков может работать и зарабатывать только в России. А поскольку играет в основном в кино и сериалах, зарабатывает он деньги в той или иной степени бюджетного происхождения; прямо скажем, гонорары ему платит государство, политику которого Серебряков презирает, сводя к двум "В": вранью и воровству. Это целый клубок когнитивных диссонансов, состояние, чреватое нешуточными эмоциональными перегрузками. Это трудно, это болезненно, это, повторюсь, мучительно. Юрий Дудь, которому в умении почувствовать собеседника никак не откажешь, уделяет особое внимание двум ролям Серебрякова - в "Грузе 200" Алексея Балабанова и "Левиафане" Андрея Звягинцева. И тем самым подсказывает ключ ко всей натуре Алексея Серебрякова, который блуждает между двумя полюсами. Роль, по сути, одна, и "Левиафан", что бы там не говорили о гении Звягинцева, является всего лишь репликой "Груза 200". А вот настроением, режиссерскими установками фильмы отличаются радикально. При всех ужасах и патологиях позднесоветской провинции "Груза 200", у Балабанова есть невыносимая боль, сострадание и да, нервное и трудное уважение к этим кускам реальности. А вот у Звягинцева - только холодное мастерство, тотальная "нелюбовь", плохо скрываемое презрение, а порой и вовсе слепота по отношению к русскому человеку. К какому полюсу в этой системе координат Алексей Серебряков в итоге придет, знать нам не дано. Но сейчас он заслуживает сочувствия и понимания: Россия, безусловно, щедра на таланты, но этот ресурс тоже ограничен, и разбрасываться ими нам совершенно не с руки. Есть время собирать камни, таланты нам еще пригодятся, в конце концов, всё еще только начинается. Наверняка он сидит там у себя в Северной Америке, разложив гриль и откупорив бутылку, и рассказывает канадцам о загадочной русской душе, а мы тут его поливаем помоями, со всей нашей наглостью и хамством, как будто он прав оказался насчёт национальной идеи. Только он не прав.