Пять жизней театра драмы

У каждого города своя история, которая аккумулируется в памяти зданий – безмолвных свидетелей его падений и взлетов, надежд и разочарований. «Рыбинская неделя» продолжает серию исторических очерков, в которой камни заговорят. Второй рассказчик – здание театра драмы. Точнее, пятая его реинкарнация. В отличие от большинства театров, стоящих наособицу, рыбинский драматический скромно выглядывает из сплошной квартальной застройки. Странно для города, где театру как явлению вот-вот стукнет 200 лет. И это после масштабной реконструкции, когда пару лет назад новострой 60-х решили стилизовать в общем духе исторического центра под XIX век. Так появилась нежно-кремовая расцветка фасада, вывеска через ять, кованые скульптуры муз Талии и Мельпомены в нишах входной группы. Надстроили крышу, заменили пол, кресла и столики в буфете, открыли театральный дворик. Недавно здание выглядело ещё более аскетично – внешняя отделка ограничивалась порталом. Причина в том, что построено оно лишь в 1963 году. За три года разобрали особнячок, где театр ютился 40 лет, и выстроили по проекту архитектора Елизаветы Тильш новое, более вместительное здание. Раньше на его месте стоял каменный дом №17а старинной, с метровыми стенами, кладки, смотревший на Крестовую всего тремя окошками. Сам театр находился во дворе, куда вела узкая калитка. Просторное фойе, буфет и широкая деревянная лестница на второй этаж в зрительный зал. Внутри тоже всё по старинке – будка суфлера, бархатный занавес с глубокими складками. Жилой дом под театр-студию Пролеткульта новая власть выделила ещё в 1919-м. Тогда же старому театру посетивший город нарком просвещения Луначарский присвоил звание показательного. В начале Великой Отечественной войны часть актеров ушла на фронт, некоторые погибли. Оставшиеся организовали в театре радиостудию, где перед спектаклями зачитывались новости с полей. Театр под руководством Юрия Кублановского регулярно гастролировал по воинским частям для поддержания боевого духа, дав за годы войны свыше полутора тысяч спектаклей, которые увидели более 700 тысяч человек. После окончания войны бутафором в драматическом работала Анна Тимирева-Книпер. Репрессированной подруге жизни адмирала Колчака наверняка бы больше понравилось старое помпезное здание театра на берегу Черемухи, где сейчас сквер аттракционов. Пожар в 1920-м уничтожил сцену и внутренние деревянные части, однако снаружи здание почти не пострадало. Реставрация обошлась бы в несколько тысяч рублей. Вместо этого заведующий комунхозом распорядился разобрать театр, рассчитывая продать кирпич. Однако здание было построено настолько добротно, что после демонтажа осталась только куча строительного мусора, годная разве что на подсыпку дорог. На его месте был построен из теса летний театр, тоже разобранный в 1960-м ввиду строительства нового всепогодного. Эффектный рыбинский театр был одной из первых работ архитектора Виктора Шретера, основоположника «кирпичного стиля» — облицовки фасадов обожжённым в сильном огне кирпичом и естественным камнем без штукатурки. Проект Шретера выбрали среди десяти, поданных на конкурс, но осуществили с множеством изменений – где-то местные подрядчики экономили, а где-то считали себя практичнее столичного умника. В итоге накосячили с лестницами, увеличенными барьерами закрыли сцену для всех рядов в ярусах, начиная со второго, а попытка расширить вместимость провалилась – больше половины дополнительных кресел оказались непригодны для просмотра. Шретера городская управа пригласила к окончанию строительства, стоимость которого из-за нечистоплотности подрядчиков при всей «экономии» превысила 75-тысячную смету почти в полтора раза. Увиденное настолько огорчило архитектора, что он отказался от авторства. Меж тем, даже после всех ошибок строителей, здание впечатляло. Полукруглая форма зрительного зала, охваченная полукольцом фойе, создавала массивное основание для верхней части с двумя рядами окон, отделенных друг от друга пилястрами. Над двойными прямоугольными окнами первого ряда располагались большие овальные второго. В боковых частях пилястрами выделялись овальные панно с горельефами. Ложи и галерею устроили на рельсовых балках и чугунных колоннах, зал освещался керосиновыми лампами на бронзовых позолоченных стенниках, завершала внутреннее убранство лепнина. Но и этот дворец был далеко не первым театром в Рыбинске – до его постройки в 1879-м в Рыбинске было сразу два других театра. Первый полноценный сезон ярославская театральная труппа отыграла в Рыбинске еще в 1825-м, а пару лет спустя тогдашний арендатор губернского театра Обресков прикинул, что летние гастроли в Рыбинске гораздо выгоднее, чем выступления в Ярославле, и выстроил здесь деревянный летний театр. Еще через два года антрепренер Аверино открыл в Рыбинске первый в стране провинциальный театр балета, для которого построил отдельное здание. Обресков побоялся конкуренции и продал бизнес архитектору Панькову, строившему его Ярославский театр. Паньков чаще сдавал его антрепренерам, среди которых заметный след оставили Михаил Алексеев и Василий Смирнов. Аверино действительно навязывал конкуренцию. Например, пригласил престидижитатора Беккера – профессора магии и властелина духов. Его волшебный шкаф, из которого выходило 12 персон, вызывал восторг горожан. Во многом благодаря соперничеству между двумя театрами Рыбинск увидел Щепкина и Мартынова, Полтавцева и Живокини, множество других столичных звезд. В 1858 году в Россию на гастроли приехал выдающийся актёр-трагик Айра Олдридж – американский негр, вынужденный эмигрировать сперва из США, а затем и из Англии из-за нападок расистов. В Рыбинске Олдридж гостил дважды, играя в драмах Шекспира. Особенно хорош он был в роли Отелло. На спектакли с его участием билетов продали больше, чем мест в театре, поэтому зрителям приходилось оставлять кресла под присмотр полиции, чтобы не потерять их. На гастролях Айры в Москве Дездемону играла знаменитая Любовь Косицкая, театральная карьера которой начиналась в Рыбинске. Ещё 15-летней девочкой антрепренер Михаил Алексеев присмотрел её на Нижегородской ярмарке, и до отъезда в столицу актриса два года выступала в Рыбинске и Ярославле, заработав денег на осуществление мечты – поступление в московскую театральную школу. Уже в столице она выйдет замуж, став Никулиной-Косицкой, и в 40 закончит карьеру. После ухода со сцены, на которой Косицкая провела 20 лет, она проживет всего полгода. Звезда Любови Никулиной-Косицкой близилась к закату, когда в Рыбинске открыли новое, еще более яркое дарование. В 1865-м Василий Смирнов, выбившийся в люди из театральной среды, где он был рядовым скрипачом в оркестре Вологодского театра, получил письмо от старой знакомой, актрисы Елизаветы Стрепетовой. Та просила роль старух для себя и в довесок предлагала привезти приемную дочку Пелагею, если та на что-нибудь сгодится. Будущая звезда Александринки вдохновилась именно ролями Никулиной-Косицкой на гастролях в Нижнем Новгороде, с детства твердо решив стать актрисой. Пелагея начала свою службу в театре с амплуа «всё на что понадобится», получая от прижимистого Смирнова всего 18 рублей жалованья. «Трудно представить себе что-нибудь безобразнее тогдашнего Рыбинского театра – небольшого, грязного, серого, очень ветхого, сарае образного здания», — скажет она уже в зените славы о смирновском здании. Совсем иначе Стрепетова вспоминала своих партнеров: «Я не встречала более мирной, согласной, дружной труппы, как в мой первый рыбинский сезон у Смирнова. Нигде не жилось так легко, спокойно и безмятежно: ни сплетен, ни зависти, ни интриг». Несмотря на скупость, цинизм, откровенное очковтирательство при рекламе спектаклей и нахальное разбавление классики виршами и музыкой собственного сочинения, Василий Смирнов был едва ли не единственным провинциальным антрепренером, который не боялся доверять молодым актерам. При нем рыбинская труппа считалась трамплином для начинающих талантов.Не имея хорошего вкуса и образования, Смирнов обладал выдающимися предпринимательскими способностями и чуйкой. Рыбинский делец рискнул поставить на юную Полю Стрепетову и не прогадал. Полина дебютировала в 15 лет в роли горничной из водевиля Григорьева «Зачем иные люди женятся». Несколько серьезных ролей к концу сезона принесли ей первый бенефис, на который Стрепетова без ведома Смирнова взяла пьесу Ленского «Кеттли». Спектакль прошел с большим успехом, что рассорило актрису со Смирновым, взбешенным её самоуправством. Антрепренер остался в своем болотце, а Полина уехала и покорила всю страну своей игрой, дойдя до Александринского театра. Талантом Стрепетовой восхищался весь цвет культурного общества – Тургенев, Репин, Чайковский, Немирович-Данченко и многие другие. Новое здание летнего театра у реки Коровки построили уже после отъезда Стрепетовой в 1868-м. Оно тоже носило характер балагана, но было втрое вместительнее старого, опрятнее и лучше освещено.К началу 70-х театральная жизнь в городе замерла. Аверино со своим балетным театром разорился. Не набирал новые труппы и Смирнов, которого поджали городские власти. Рыбинская дума хотела построить новый театр для круглогодичных, а не только летних представлений, однако с деньгами у чиновников было туго – вот и решили вменить строительство антрепренеру с возможностью затем сдавать здание в аренду. Смирнову это, понятное дело, было невыгодно, и он предложил дешевый деревянный вариант, не устроивший думу. Тогда делец выбил разрешение укрепить старое здание и продолжил работать. Однако городские власти уже не оставляли идею о новом театре. Не дождавшись энтузиастов, они решили-таки строить за счёт города. Покрыть расходы помог кредитный заем на 75 тысяч сроком погашения в почти полвека. После окончания работ театр Смирнова наконец снесли, а сам он ушёл на покой. Новый городской театр сдавали в аренду на целый сезон, причем часто это были приезжие труппы. Концовка века ознаменовалась нестабильностью – за пять лет сменилось четыре арендатора, и лишь антрепренерше Лебедевой удалось закрепиться благодаря исполнению входивших в моду оперетт на восемь лет, а затем вновь началась чехарда. Всего за 20 лет постоянная смена наемщиков довела здание и оборудование до аварийного состояния. Репертуар тоже скатился – антрепренеры вынуждены были идти на поводу у безвкусной публики, предпочитая дешевую попсу действительно сильным пьесам Островского и других классиков. Летом 1905-го театр получил нового конкурента – немец Георг Зайдлер с разрешения городской управы выстроил и оборудовал по соседству деревянное здание кинотеатра «Оригиналь-Биоскоп» с электрическим освещением. На рубеже веков антрепренеры театра драмы продолжали стремительно сменять друг друга, увлекаясь опереттами, пока в 1908 году театр не отдали Музыкально-литературно-драматическому кружку, который продержался в нём до революции. В Московском театральном бюро для Рыбинска сформировали хорошую труппу, в которой ярко раскрылся Михаил Тарханов, в будущем – звезда МХАТа и народный артист СССР. После пожара и прихода здания в негодность труппа старого театра протянула еще четыре года, скитаясь по клубам и летним сценам, а затем приказала долго жить. В 1926-м, в год сноса здания на берегу Черемухи, заматеревшая студия Пролеткульта стала новым городским театром – не только хронологически, но и ментально. Это было искусство Революции, театр Октября. В 2004-м в закрытом конкурсе на строительство нового театра и воссозданиеТеатральной площади победило Товарищество театральных архитекторов, но дальше проекта дело так и не пошло. По всей видимости, через пять лет Рыбинский театр встретит свой двухсотлетний юбилей здесь же – на Крестовой. Александр Карамышев