Почему Европа пошла на поводу у организованной преступности
Недавно шведский премьер-министр Ульф Кристерссон заявил, что для борьбы с терроризирующими население бандами будут привлечены армейские подразделения.
Как обычно в Европе, постеснялись признать главное: этнических шведов в этих бандах почти нет, проблема целиком импортирована из стран Азии и Африки, а пресловутый мультикультурализм давно обанкротился.
Пока чиновники разного калибра кормятся вокруг приёма беженцев, население голосует против «мульти-культи» ногами: на выборах в Европе всё чаще побеждают крайне правые политики. И всем специалистам интересно: сработают ли на этот раз предохранители, свойственные демократической системе.
Северная война
Осенью 2023 г. в Швеции начался резонансный судебный процесс: группа подростков заманила в лес близ города Энчепинг и повесила на дереве 26-летнего таксиста родом из Египта. Некоторое время назад 14-летняя шведская девушка обвинила убиенного в изнасиловании. Но в полиции расследование провели непрофессионально – вероятно, не хотели обострять больную тему: в тихой лютеранской Швеции теперь совершается 9, 6 тыс. изнасилований ежегодно. И власти всячески замыливают месседж, что насильником почти всегда являются мигранты из стран Африки и Ближнего Востока. Полиция, например, даже страну происхождения преступника называть считает неэтичным.
Так чего бы приезжему криминалитету не развернуться? Даже если поймают и осудят, что с того? Выходец из Сомали Абдирашид Адан Мохамуд тоже подрабатывал частным извозом в Стокгольме, а под настроение запирал женщин-пассажирок в своей машине вывозил за город и насиловал. Шведская прокуратура предъявила ему 16 эпизодов, а суд дал четыре года и девять месяцев заключения в пятизвёздочной, по меркам сомалийца, тюрьме. Повешенному египтянину повезло меньше: у его 14-летней жертвы был парень, а у того три брата 15–18 лет. По их совместному плану девушка сама позвонила насильнику и предложила продолжить утехи. А тому и в голову не пришло, что какие-то толерантные шведы могут свернуть ему шею. Поди, никогда о таком и не слышал.
Хотя проблема не нова. «АН» как-то рассказывали, что в Швеции ситуация особая даже на фоне остальной Европы. Здесь много лет тон в политике задавали левые социалисты, нарожавшие феерические законы о миграции. В моноэтнической стране каждому, кто получил статус беженца, автоматом полагались жильё, вид на жительство и право воссоединиться с семьёй. То есть возможность перетащить в Швецию братьев, сестёр, детей и родителей за чужой счёт. Уже к началу 2010-х в стране проживало около 10 млн человек, из которых почти 15% были иммигрантами или их детьми. А на начало 2023 г. уже 34, 6% жителей Швеции имели иностранное происхождение (среди молодых людей до 40 лет и вовсе 40–44%).
Статус беженца наверняка получали выходцы из Сирии, Ирака и Афганистана, а также несовершеннолетние без сопровождения взрослых, коих в 2016 г. в Швецию прибыло более 20 тысяч. При этом шведы давно замечали, что многие ребята выглядят не по годам взрослыми, а у некоторых даже проступает седина. Однако законы королевства запрещают унижать достоинство беженца проверками. Говорит дядька, что ему 14 лет, – значит, надо верить. А артрит, целлюлит, гипертония и гнилые зубы у мальчика – от тяжёлой жизни.
Но шведы стали замечать и кое-что иное: беженцы не собираются их ни за что благодарить. Они образовали в пригородах Стокгольма и Гётеборга этнические гетто, а патрульные машины порой забрасывают камнями и «коктейлями Молотова». В 53 районах страны врачи «скорой» выезжают на вызовы в бронежилетах. В одном только тихом Кальмаре в канун 2017 г. подверглись сексуальным нападениям полтора десятка шведок: «Они окружили меня, указали на машину и попытались затащить в автомобиль». По статистике, с 2011 по 2017 г. число сообщений о нападениях возросло втрое, однако официально это с миграцией не связано. После 2005 г. совет по предотвращению преступлений политкорректно прекратил делить нарушителей по национальному признаку. Хотя уже 20 лет назад мигранты из Африки совершали в пять раз больше преступлений, чем коренные шведы.
К 2016 г. Стокгольм выбросил белый флаг. Глава шведского МВД Андерс Игеман сказал, что финансовые и физические ресурсы королевства истощены, а около 100 тыс. нелегалов придётся выдворить из страны. Но легко сказать! Даже депортируя по 100 человек в неделю, Швеция справилась бы с задачей через 15 лет. Причём никто не собирался закрывать границы для мигрантов. Как раз наоборот: бюджет на адаптацию переселенцев с юга, как и в большинстве европейских стран, почти вдвое превышал военный бюджет. А политики и бюрократы, имевшие отношение к его освоению, подняли страшный вой: мол, фашисты хотят лишить человека его святого права жить там, где ему заблагорассудится.
Уповали, как ни странно, на традиции. Ведь после Реформации в XVI веке Швеция стала прибежищем для гонимых во Франции и Германии протестантов, а в XX веке приняла тысячи финнов и соперничала с Нидерландами по части гражданских свобод. Мол, именно это и сделало шведское общество успешным. А кто посмеет сказать, что между германским купцом-протестантом и египетским таксистом-уголовником есть принципиальная разница, тот нацист и наследник Гитлера.
Долго ли, коротко ли – подвели итоги 2023 года. Число смертей от криминальных «огнестрелов» превысило среднеевропейский показатель в два с половиной раза, опередив даже Италию и Ирландию с их традициями коза ностры и ИРА. В королевстве зафиксировано 257 взрывов бомб и более 300 перестрелок. А полиция раскрывает только каждую четвёртую пальбу.
Когда за один только сентябрь в результате бандитских разборок в Швеции погибли 12 человек, а в результате взрыва рухнул трёхэтажный дом в Уппсале с 8 квартирами, премьер-министру Кристерссону пришлось выступать. Он смог сказать: «Это трудное время для Швеции. 25-летняя женщина легла спать совершенно обычным вечером, но так и не проснулась. В конечном счёте обязанностью государства является обеспечение того, чтобы ОПГ не убивали по одному человеку в день в Швеции». Ни слова про беженцев и этнические группировки. На фоне кризиса силовикам должны были дать либо полномочия, либо хотя бы приказ быть пожёстче. Но ничего подобного. Когда известная в Гётеборге группировка Али Хана установила блокпосты на северо-востоке города, освещая автомобили факелами и выискивая своих врагов, полиция произвела 20 арестов, после чего отпустила всех задержанных.
И ладно, если бы какие-то арабские мафиози мочили друг друга. СМИ то и дело сообщают, что под раздачу попадают случайные мирные шведы. Летом 12-летняя девочка застрелена шальной пулей недалеко от Стокгольма, а 8-летний британский мальчик, гостивший у родни в Гётеборге, убит в результате взрыва гранаты. 7 сентября в Уппсале была застрелена 60-летняя женщина. 21 сентября неизвестный открыл стрельбу в пабе в центре Сандвикена: два трупа, четверо раненых. В Гётеборге похищен и избит школьный учитель, посмевший сообщить в полицию о двух вооружённых мужчинах возле школы. А студенты, обучающиеся по обмену в университете Даларна в Бурленге, бросают учёбу и уезжают из Швеции после серии перестрелок, ограблений, ранений, изнасилований, совершённых мигрантами из Ирака, Сомали, Афганистана, образовавшими гетто по соседству.
А чему удивляться, если шведский журналист Диамант Салиху по заданию редакции смог добыть на улице пистолет всего за пять часов? Если в одном только Стокгольме насчитали 40 этнических банд, организованных по племенному или семейному принципу? Боевиками у них 15–17-летние юнцы, которые не боятся кого-то случайно застрелить, потому что с несовершеннолетних спрос в Швеции невелик, а старшие пришлют им опытных адвокатов.
Глава отдела интеграции Гётеборга Ульф Бёструм, проработавший в полиции 42 года, говорит, что количество патрулей сегодня меньше, чем в 1980-е, когда ни о каких этнических бандах в Швеции слыхом не слыхивали: «Когда кошка уходит, крысы танцуют на столе. В Швеции кошки не было уже 30 лет. Без полиции нет никакого способа показать наши законы новоприбывшим. Кланы рассматривают белых шведов как ещё один клан, который контролирует институты страны. У нас был план интеграции, который явно провалился. Исправить это будет очень сложно».
Правила игры
Похожая ситуация почти во всех странах Западной Европы. Несколько лет назад мир был шокирован новостями из британского Ротерема, где аж 16 лет орудовали многочисленные банды педофилов. Это не дурной сценарий для пятого сезона детективного сериала – следствие выявило более 300 подозреваемых и почти 1, 4 тыс. потерпевших.
Все подозреваемые, стыдливо отмечается в докладах, «мужчины азиатского происхождения» (в основном из Пакистана), все жертвы – девочки из белых британских семей. На допросах подследственные цинично именовали детей «белым мясом», признавая, что выбор жертв был связан именно с их расовой принадлежностью – дескать, за них некому будет мстить. В группы объединялись «охотники» разного возраста и социального статуса, включая двух членов городского совета Ротерема. А полиция их, по сути, покрывала, опасаясь обвинений в расовой предвзятости.
Однажды наряд приехал по вызову граждан, обеспокоенных криками из соседней квартиры. По адресу обнаружили троих взрослых пакистанцев и 13-летнюю девочку. Что сделали добрые «бобби»? Отпустили мужиков и задержали за нахождение в нетрезвом виде ребёнка, которого насильники напоили водкой. Полицейские поступили так, потому что они равнодушные идиоты? Нет, они просто знают, что если задержать пакистанцев, несколько сотен их сородичей выйдут к мэрии с плакатами: «Где ваша демократия? Где наша свобода?» А какая-нибудь женщина зашьёт себе нитками рот, и это покажут по всем каналам. И будет много-много геморроя с начальством, если их вообще оставят на службе.
В сентябре 2022 г. новый глава МВД Великобритании Суэлла Браверман рассказала, что в этом году к британским берегам Ла-Манша прибыло более 30 тыс. нелегалов, что в десять раз больше, чем в 2018-м. Одной из причин стал закон о современном рабстве, принятый при премьерстве Терезы Мэй. Его суть в том, что прибывший может с ходу заявить: мол, меня жестоко эксплуатировали где-нибудь в Эфиопии на заводе, который поставляет комплектующие для английской компании. Не можете проверить? Но это ваши проблемы. А до тех пор пока моя информация не опровергнута, Великобритания мне должна.
Браверман посетовала, что цели и структура этого закона оказались совершенно искажены: «Мы наблюдаем, что около 80% албанцев, прибывающих через Ла-Манш на маленьких лодках, утверждают, что они жертвы современного рабства». Законом злоупотребляют иностранные педофилы, убийцы и всякие проходимцы, которые хотят избежать депортации.
Кому-то может привидеться, что Браверман – это такая «железная леди» из Оксфорда, воспитанная на Киплинге. Нет, она дочь иммигрантов из Кении и Маврикия, буддистка, а коренной англичанкой не выглядит даже близко. Но никто в здравом уме и не скажет, что всех иммигрантов нужно отправить обратно в Африку. Необходимо лишь восстановить институты, не позволяющие превратить страну в помойку. Браверман пообещала «предпринять радикальные меры» и добиться внесения изменений в закон. Но продержалась чуть больше года – в ноябре 2023 г. её отправили в отставку.
В нынешней Европе мало кто готов идти против течения и рисковать карьерой. Уже в XXI веке экономист Тило Саррацин опубликовал осторожнейшую книгу «Германия: самоликвидация», где попытался объяснить, как расходы на мигрантов не оставляют средств на важнейшие для страны преобразования. И всё одно стал изгоем. Под защитой полиции живёт профессор Ральф Габдан, выпустившей в 2018 г. книгу «Арабские кланы – недооценённая опасность». Профессор написал, что большинство арабских иммигрантов не собираются становиться европейцами, живя своими родо-племенными традициями: «Для них существует лишь семейное право. Кланы рассматривают Запад как добычу, а властные структуры – как помеху и делают всё, чтобы уйти от контроля. Солидарность клана – его главное оружие».
«В моей культуре решение споров при помощи ножа является общепринятой нормой. За оскорбление можно ударить или убить», – пояснил суду в Ганновере 17‑летний беженец Абдулла, тяжело ранивший девушку-кассира в супермаркете. Абдулла отделался пятью годами тюрьмы, а его братья-подельники вовсе вышли сухими. Согласно представленным в суд документам, Абдулла характеризуется как «образцовый соискатель убежища». Это никого в Германии особо не удивило. Ещё в 2018 г. правая партия «Альтернатива для Германии» распространила информацию, что за год нелегальными мигрантами совершено 447 убийств. МВД политкорректно разъяснило: лишь 27 собственно «нелегалами», а остальные 420 – «беженцами» и «соискателями убежища», находившимися в Германии на законном основании.
Даже когда вся Европа искала тунисца Аниса Амри, который на грузовике врезался в рождественскую толпу в Берлине, убив 12 человек, германские газеты вышли с его портретом «Разыскивается» и плашкой, закрывающей глаза, – таковы законы об охране личности. Да что газеты, если тогдашний президент Германии Йоахим Гаук в обращении к нации сказал лишь, что это был ужасный вечер для Берлина. Как и нынешний шведский премьер Кристерссон, президент Франции Франсуа Олланд тоже ни разу не произнёс слов «теракт», «исламист», «беженец». Когда 17‑летний афганский беженец с криком «Аллах акбар!» начал рубить топором людей в германском поезде, власти официально заявили: «Мы не видим, как это связано с исламом». Таковы общеевропейские правила игры, по которым уже звонит колокол.
В недавней столице Бонне молодые исламисты организовали «полицию шариата», которая «следит за порядком» на улицах: бьёт морды немцам, которые пьют пиво или играют в бридж. Они же объясняют раскрепостившимся землячкам, что надо носить хиджаб, а немкам – что за мини-юбку их запросто могут изнасиловать. И они действительно сила: в Гамбурге в 2009 г. «лиц с миграционным прошлым» было 29%, в 2016 г. – уже 35%, а сегодня 57% проживающих в городе детей имеют хотя бы одного родителя, который родился не в Германии.
Сегодня из Франции в Израиль эмигрирует больше евреев, чем из России, – ближневосточная вражда достаёт их и на территории Пятой республики, а власти не в состоянии от неё эффективно защитить. Никто ведь не стал поднимать части нацгвардии, когда на фоне войны в Нагорном Карабахе в Лионе начались погромы армян, у которых здесь большая община со времён геноцида 1915 года. Посредством Интернета руководил «карательной операцией» турок Ахмет Четин из организации «Серые волки» (запрещена в Российской Федерации. – Прим. «АН»), которому французский суд дал четыре года условно.
Просыпающееся европейское общество, понятно, задаётся вопросом, как же так вышло. Раньше ему объясняли, что в 1960–1970-е гг. растущей экономике требовались рабочие руки. В Европу пригласили турок, египтян, индийцев, подразумевалось, что со временем они уедут. Но большинству из них захотелось остаться, а никто из интеллектуалов особо не возражал. Да и как тут будешь возражать, если за вежливое напоминание о «титульной нации» интеллектуал тут же нарекался «нацистским последышем», вылетал из университета и вообще становился нерукопожатен.
И постепенно случился «фазовый переход», в результате которого тружеников сменили люмпены, 43% которых, даже по официальной статистике, никогда не пытались найти в Европе работу. Другой вопрос, почему не прозрели прекраснодушные левые интеллектуалы, которые не могут не замечать вызванных наплывом иммигрантов изменений. Они-то почему упрямо твердят о некоем «долге» развитых стран перед бедными? Трудно назвать наивной девушкой и канцлера Ангелу Меркель, за пару лет пустившую в Германию аж 1, 8 млн инородцев под соусом необходимости заботы о беженцах из Сирии и Ирака. И как работает демократия, если электорат такая политика перестаёт устраивать?
Свобода от равенства и братства
В 1789 г., когда Великая французская революция свергла монархию, общество недоумённо замерло: почему Бастилия пала, свобода восстановлена, а хлеб и не думает дешеветь? Наверное, аристократы скупают хлеб. На полную мощность заработала гильотина, но, несмотря на редеющие ряды дворян, цены шли вверх. Тогда идея всеобщего господства разума подсказала восставшему народу, что нужно пресечь спекуляции, установив максимум цен. Но цены только били новые рекорды. Томас Карлейль писал тогда: «Ещё только октябрь, а голодающий народ в предместье Сент-Антуан в припадке ярости уже захватывает одного булочника по имени Франсуа и вешает его, безвинного, однако, как это ни странно, хлеб от этого не дешевеет».
Цены не могли не расти, поскольку власти заставили работать не только гильотину, но и печатный станок. Когда для ассигнаций заканчивалась «родная» синяя бумага, клепали на белой – ничего. Реально собираемые налоги составляли менее 1% доходной части бюджета республики, остальное – эмиссия. Естественно, введённый максимум цен никого не устраивает, и крестьяне перестают поставлять хлеб на рынок. И начинается уже реальный массовый голод.
В Париже вроде бы демократия. Вождь жирондистов Жан-Пьер Бриссо, понимавший всю степень опасности, резал правду-матку: «Дезорганизаторы – это те, кто хочет всё уравнять: собственность, достаток, даже таланты, знания, добродетели». Но кто теперь помнит про этого Бриссо? Куда успешнее сложилась карьера графа Оноре де Мирабо, заявлявшего, что экономика может нормально развиваться, лишь получив достаточное количество денег в обращении. Мирабо хуже своих оппонентов Бриссо и Кондорсе понимал происходящее? Нет, он был прекрасно образован, опытен и совсем не дурак. Но раз массы верят, что стране нужны лишь контроль за рынком и грабёж богатых, то так и надо говорить.
В 1793 г. Конвент утвердил миллиардный принудительный «заём» у богатых, по сути, представлявший собой конфискацию. А когда собственность ничем не защищена, прекращается всякое инвестирование в бизнес. На фоне повального банкротства предприятий растёт число контролёров, регламентирующих каждый чих. Большинство из них прекрасно понимают, что так нельзя, но политика уже подчинила себе экономику.
Распространённое представление о радикалах как о твердолобых догматиках, огнём и мечом насаждавших собственные, оторванные от реальности идеи, далеко от реальности. Радикалы приходят к власти в кризис, когда требуется обеспечить единство общества на основе его самых дремучих стереотипов. Нынешние европейские политики играют на не менее бредовых идеях, которые во времена Парижской коммуны показались бы верхом радикализма. Что сказал бы граф Мирабо на предложение пустить в Париж несколько миллионов бедуинов, содержать их за счёт республики, освобождать от уголовной ответственности и дать право выбирать власть? Повернулся бы язык поддержать даже у него?
«АН» рассказывали, как в 2015 г. армия нелегалов на резиновых лодках заполонила Сицилию – ближайшую к Африке итальянскую провинцию. Однако мэр Палермо Леолука Орландо утверждал, что 180 тыс. незваных гостей не доставляют никаких проблем. Он не дурак – просто одним из политических оппонентов Орландо оказался глава «Лиги Севера» Маттео Сальвини, ярко играющий на антимигрантских настроениях. А в бельгийском Моленбеке 20 лет бургомистром избирался Филипп Моро, при котором мусульманское население достигло критической массы. Моро давно сообразил: иммигранты сплочены вокруг своих духовных лидеров и проголосуют так, как те скажут. Нужно лишь понравиться самим лидерам – например, урезонить полицию и на многое закрыть глаза.
Правый поворот
Разумеется, Запад рано хоронить. В XX веке демократическая система не раз показывала способность преодолевать довольно тяжёлые формы социализма и дирижизма.Сегодня Европа правеет – и это связано с ощущением вытеснения. Нынешние беженцы часто агрессивны, не уважают европейскую культуру, не ищут работу и хотят просто паразитировать на социальной системе. Как ни странно, спиной к ним развернулись зрелые европейцы, а молодёжь куда более лояльна. Но на выборах голосуют именно пожилые, а юность привыкла к социальному государству, которое просто выдаёт им деньги на всё подряд.Ситуация всё больше беспокоит европейские элиты. Мало того что на глазах меняет свой облик передовая цивилизация, так ещё и народ стал избирать в органы власти каких-то полуфашистов, с которыми элитам приходится иметь дело. Понятно, что систему надо как-то переформатировать. В ближайшие пару лет станет ясно, остались ли для этого возможности.