Писатель и сценарист Виктория Токарева прославилась благодаря своим рассказам и работе с Георгием Данелией. Вместе они написали сценарий к любимой не одним поколением зрителей комедии «Джентльмены удачи», работали над фильмом «Мимино». Еще одна успешная картина, снятая по сценарию Токаревой, — «Шла собака по роялю». Правда, сама Виктория Самуиловна признается: фильм ей не понравился. В беседе с «Мослентой» она рассказала об их работе с Данелией, его главной проблеме, хороших режиссерах и Москве. Ниже — ее монолог. Про Георгия Данелию и предчувствие любви Мой первый опубликованный рассказ «День без вранья» купила киностудия «Мосфильм». Я тогда училась только на втором курсе ВГИКа и писать сценарии не умела. Мне дали доработчика — самого Георгия Данелию. Редактор отвела меня домой к Георгию Николаевичу и представила нас друг другу. Данелия жил в большой квартире на Чистых прудах, но его кабинет был крошечный, как купе поезда. Мне было 26 лет, Данелии — 36, а его гражданской жене, актрисе Любови Соколовой, — 47. Он, будучи грузином, обратил на меня интерес как мужчина. Мы работали в этой крошечной комнате, и от каждого слова Данелии я приходила в восторг. Хохотала как ненормальная. Данелия был неисчерпаем. Он говорил, что «чувствует себя генералом». Вот это предчувствие любви, не сама любовь, а только предчувствие, сделали сценарий и фильм «Джентльмены удачи» — на все времена. Главное достоинство картины — изумительный юмор Данелии. Он, с одной стороны, грузинский, другой — международный. Никто так не умел шутить, как Данелия. Встреча с ним — моя большая удача. Про алкоголь и великого режиссера Я никогда бы не решилась стать женой алкоголика. Это надо уметь — жить с пьющим мужчиной. Люба Соколова очень любила Данелию и все терпела. Когда он сломал копчик, она спала рядом с его кроватью на коврике, чтобы вскочить и помочь ему. Люба понимала, что в нем — вся ее жизнь. Данелия хорошо относился к ней. Что касается глубоких чувств, то однажды Данелия сказал мне: «Я не умею любить». Он любил кино больше всего на свете. У Данелии была большая проблема — зависимость от спиртного. Он часто говорил: «Я — алкоголик, и в этом моя трагедия. Если бы я мог стать здоровым, то отдал бы за это всю свою славу, все деньги, и пошел бы в костюме за три рубля свободный по Садовому кольцу». Последняя жена Данелии Галина Юркова заставила его закодироваться, и он это сделал. Но потерял талант. Лучшие фильмы Данелии — «Я шагаю по Москве», «Не горюй», «Осенний марафон» — были сняты до всего этого. Про фильм о вертолетчике, конфликт двух сценаристов и деревню Данелия должен был снимать фильм по моему сценарию «Шла собака по роялю». В Малом театре, куда мы пошли в поиске актрисы, встретили писателя Максуда Ибрагимбекова. Данелия рассказал ему, что начинает работать над фильмом про русскую деревню, на что Максуд ответил: «Да, что ты понимаешь в русской деревне? Вот ты мне рассказывал про вертолет, который стоял у грузина во дворе, так и снимай про это». Когда закончился спектакль и мы шли по домам, Данелия сказал: «Вика, я не буду снимать фильм, я буду писать сценарий про вертолетчика». Он и меня пригласил присоединиться, потому что чувствовал себя виноватым. Это был будущий фильм «Мимино». Но почти весь сценарий он писал с Резо Габриадзе, которого вызвал в Москву из Тбилиси. К фильму «Мимино» я равнодушна. В этой картине мне нравится только сцена суда, которую мы писали вдвоем с Георгием Николаевичем. Много лет мы были с Резо в натянутых отношениях, но, когда я посмотрела его анимационный фильм «Знаешь, мама, где я был?», поняла, что он — гений, и сказала об этом Данелии. Резо, которому передали эти слова, назвал меня «великолепной писательницей». А фильм по моему сценарию «Шла собака по роялю» снял Владимир Грамматиков. Картина мне категорически не понравилась, и я об этом открыто заявила режиссеру. На что Володя не обиделся. Он сказал очень мудрую фразу: «Плохой фильм — это не повод прекращать нашу дружбу». Про Урсуляка, Машкова, Звягинцева и Тодоровских Сейчас есть талантливые режиссеры. Их немного. Но так было всегда — максимум десять имен на поколение. Правда, среди них нет создателей комедий. Но что делать? Один из моих любимых режиссеров — Сергей Урсуляк. «Ликвидацию» смотрела восемь раз. Машков в роли Гоцмана великолепен. Он буквально реабилитировал евреев, ведь их всегда показывали как торгашей. А его Гоцман — бескорыстный человек и настоящий герой, причем очень красивый. Хороший режиссер — Андрей Звягинцев. Особенно люблю его картину «Елена». Талантлив Борис Хлебников. Валерий Тодоровский — тоже хороший режиссер. Он умный, и все фильмы его умные. Мой внук Петр Тодоровский снял несколько фильмов, в том числе и комедию «Лавстори», но я не видела ничего. Боюсь смотреть. Про жизнь за городом и знаменитых соседей Я купила участок у Павла Антокольского, построила дом и с тех пор живу только за городом. Не верю своему счастью. Когда выхожу утром из дома, меня встречают 40 елок и 40 берез. Живу как в раю уже 30 лет. У меня есть домработница, которая занимается хозяйством. Участок я купила на гонорар, который мне заплатило швейцарское агентство, выкупившее права на мои произведения. Я обеспечила себе и своей дочери благополучную старость. А до перестройки я получала копейки. В нашем поселке появился новый жилец — актер Алексей Серебряков. Он построил замечательный дом. Живет у нас и Ирина Аллегрова. Жаль, что уехал в Израиль мой друг — писатель Генрих Боровик. С ним было очень интересно поговорить обо всем на свете. Про слишком блестящую Москву Собянин сделал Москву очень красивой. Раньше в столице было темно, грязно, как в квартире у алкашки. Жаль, что много денег уходит на иллюминацию, а люди живут бедно. Лучше бы пенсии увеличили. Вся иллюминация — для туристов. На мой взгляд, современная Москва уж слишком блестит. Про «Публичную пощечину» У меня есть замысел романа под названием «Публичная пощечина» — о любви Марии Каллас и Онассиса. Я согласна с мнением, что, когда женщина растворяется в мужчине, она становится ему неинтересна. Между мужчиной и женщиной должна быть драматургия. Онассис оставил Марию Каллас ради Жаклин Кеннеди, и его поступок многие расценили как «публичную пощечину».
