НЭП – ПРОРЫВ, РАСЦВЕТ И РАСПРАВА
Поколения советских людей пользовались всю жизнь карандашами фабрики имени Сакко и Ванцетти, не зная, что это предприятие для СССР основал в 1925-26 годах американский капиталист Хаммер (Гаммер) – в рамках ленинской экономической политики иностранных концессий.
Хотя о Хаммере в Советском Союзе слышали. Он был не только «любимым капиталистом Ленина», но и в последующие десятилетия поддерживал связи с высшими политическим кругами нашей страны, в 60-е годы считался «большим другом Советского Союза» и чуть ли не личным другом Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева. В 70-е годы при его участии в Москве был построен Центр международной торговли, называемый в обиходе Хаммеровским центром. О его близости к «Советам» до сих пор ходит множество версий, вплоть до того, что он с 20-х годов был агентом Коминтерна.
От Хаммера до «Великолепной семерки»
Что до карандашей, то до 1926 года их производства в России не было. Только импорт. Вскоре Советская Россия стала крупным экспортером, продавала карандаши в Англию, Турцию, Персию и Китай.
Арманд Хаммер в годы НЭПа имел широкие интересы в РСФСР, став первым американским концессионером. После решений Х съезда РКП, после принятия необходимых законных и подзаконных актов, он уже в ноябре 1921 года подписал концессионный договор об эксплуатации асбестового рудника около города Алапаевска Екатеринбургской губернии. Тогда же Ленин подарил ему свою фотографию с надписью: «Товарищу Арманду Хаммеру от В. Ульянова (Ленина) 10.XI.1921»
Ежегодные отчисления государству составляли 10% валютой или асбестом. Условия справедливые, поскольку затраты были немалыми. Хаммер построил производственные корпуса, провел разведку, проложил рельсовые пути, привез паровоз, буровое и другое оборудование. На средства концессионного предприятия содержались школа, ясли, клуб. Электричество, вода и отопление для рабочих были бесплатными.
Другой яркий представитель концессионного капитала – Борис Бринер. В 1920 году его русско-еврейская жена Мария Благовидова-Бринер родила мальчика, названного в честь деда. Маленький гражданин Советской России Юлий Борисович Бринер впоследствии стал известен миру как суперзвезда голливудского кино Юл Бриннер, с двумя «н». Фильм «Великолепная семерка», вышедший на экраны в 1960 году, был в СССР культовым. Его просмотрел каждый третий советский человек. Упоминания о нем то и дело встречаются в так называемой молодежной прозе. Все наши мальчишки подражали походке Криса Адамса – Юла Бриннера.
Впрочем, Бориса Бринера называть иностранным концессионером можно весьма условно. Он был гражданином России и РСФСР. Его отец, швейцарец Юлиус Йозеф Бринер, приехал в Россию в середине 70-х годов позапрошлого века. Здесь он принял православие, стал Юлием Ивановичем Бринером, в содружестве с другими купцами основал на Дальнем Востоке торгово-промышленную компанию, которая фактически контролировала всю экономику края – золотые прииски, угольные копи, строительство, лес, судоходство, торговлю… Концерн построил порты и дороги, добыл первую промышленную нефть на Сахалине. Личная заслуга Юлия Ивановича – открытие и освоение серебряно-свинцового месторождения близ поселка с китайским названием Тетюхэ (ныне Дальнегорск).
Крупнейшая в России горнорудная компания досталась в наследство его сыну Борису Бринеру. А он дальновидно создал с английским бизнесменом Честером Битти акционерную корпорацию «Тетюхе Майнинг корпорейшн», которая подписала с Советской Россией договор о концессии. Борис Бринер стал директором-распорядителем.
«Тетюхе Майнинг корпорейшн» выпускала половину (!) свинцово-цинкового концентрата РСФСР. Здесь трудилось более тысячи человек, включая управленцев из Англии, Германии, Голландии, Норвегии, Австрии. Зарплата была в полтора-два раза выше, чем на других угольных предприятиях Приморья, для рабочих завозились заграничные продукты и товары ширпотреба, выше качеством и дешевле, строились дома и общежития. В Тетюхе появились новая гавань, пристань, канал, электростанция.
Вскоре государство отобрало компанию, а Борис Бринер предусмотрительно уехал с семьей за границу.
В 2014 году в Дальнегорске открыли памятник основателю города Юлию Ивановичу Бринеру.
Пятью годами ранее на Верхне-Рудничной горе установили мемориальную доску.
1% или 22%?
Иностранные концессии – один из важных пунктов ленинской новой экономической программы. И, пожалуй, самый неприемлемый для большинства его соратников в ЦК и Совнаркоме, тем более – в массах рядовых коммунистов. Ленину приходилось постоянно преодолевать их сопротивление, начиная с 1920 года, когда он убеждал их на собрании актива Московской организации РКП(б):
«Если стоит вопрос об экономической выгодности или невыгодности концессий, то экономическая выгодность бесспорна. Без концессий мы своей программы и электрификации страны выполнить не можем; без них в десять лет невозможно восстановить наше хозяйство».
На Х съезде говорил:
«… Тут не жалко сотнями миллионов, а то и миллиардами поступиться из наших необъятных богатств, из наших богатых источников сырья, лишь бы получить помощь крупного передового капитализма… Кто иначе ставит вопрос, тот не понимает в практической экономике абсолютно ничего… Если мы дадим руду или лес концессионеру, он возьмет громадную долю этого продукта, и нам даст небольшое долевое отчисление. Но для нас даже оно есть плюс, есть укрепление нашей крупной промышленности… Наш экономический кризис так глубок, что своими силами восстановить разрушенное хозяйство без оборудования и технической помощи из-за границы мы не сможем».
Победив на съезде, через две недели, 29 марта 1921 года, он как председатель Совнаркома утвердил «Основные принципы концессионных договоров». А уже 11 апреля на заседании коммунистической фракции ВЦСПС самолично объявил о договоре со шведской компанией «Свенска Куллагерфабрикен» – «Шведские шарикоподшипниковые заводы». Так начался наш всенародно известный «Шарикоподшипник».
На концессионных основаниях были созданы ГАЗ и AMO-ЗИЛ, с участием иностранного капитала воздвигались электростанции по глобальному плану ГОЭЛРО. В 1922 году американский профсоюз швейников и Советское правительство учредили Русско-американскую индустриальную корпорацию (РАИК), которой были переданы десять текстильных и швейных фабрик в Петрограде и Москве.
Разумеется, в концессию отдавалось то, что сами мы освоить, поднять не могли. Например, добычу нефти на Сахалине, добычу золота в Сибири, производство кислорода, ацетилена и других газов, разработку Чиатурского марганцевого месторождения, доверенного американской фирме W. A. Harriman and Company, и т.д. За 1921-1928 годы было рассмотрено 2211 предложений о концессиях, заключено 178 договоров. Иностранные концессии обеспечивали нам 60% добычи свинца и серебра, 85 % марганцевой руды, 30% золота, 22% производства одежды и предметов туалета. Большинство предприятий действовало не в добывающих отраслях, а в машиностроении и сфере услуг.
Роль и значение концессий в СССР приуменьшались и до сих пор приуменьшаются. Однако еще в 1989 году, во времена перестройки и гласности, экономист Александр Куликов в журнале «Международная жизнь» писал: «Отмечается, что продукция концессионных предприятий составляла в валовом национальном продукте менее 1%… Россия того периода страна аграрная, и львиную долю валового национального продукта составляла не промышленная, а продукция сельского хозяйства. В промышленном секторе страны рост товарной массы в денежном выражении составил за счет концессионных и заемных средств порядка 21,7%».
Имеет значение и то, что в СССР в 1920 – 1925 годах приехало 20 тысяч рабочих и инженеров из США и Канады. Мастера с заводов Форда помогали наладить производство на АМО-ЗИЛ, американские и канадские горняки восстанавливали угольные шахты Донбасса, в Кузбассе создали Автономную индустриальную колонию АИК «Кузбасс», привозили породистый скот, тракторы и удобрения.
Дзержинский: «Мы в болоте…
В неприятии концессий советские верхи и низы были едины. В низах застрельщиками конфликтов выступали профсоюзы, отстаивая интересы «братьев по классу», как они их понимали. Владельцы предприятий имели право, по договору, нанимать 50% рабочих вне биржи труда. Газета «Рабочая Москва» (нынешняя «Московская правда») в 1928 году писала, что, пользуясь этим правом, французская компания СИМП увольняет коммунистов и нанимает беспартийных. Общий приоритет политики профкомов: «В дальнейшем максимально ограничить права концессионеров в отношении приглашения рабочих вне биржи труда и не членов профсоюзов». Редкие профсоюзники, которые пытались наладить контакт с администрацией, подвергались обструкции. Статья в «Правде» от 16 мая 1928 года называлась: «Фабком на службе у капиталиста. Бочков продает интересы рабочих». И далее: «Деятельность его заключается в том, что он самым преданным, самым униженным образом машет хвостом перед хозяином и всячески добивается хозяйской ласки… Председатель Бочков все еще носит в кармане партбилет и называет себя коммунистом. Но партийное его звание по сходной цене куплено Гаммером и употреблено на пользу американской промышленной концессии».
В итоге, конечно, председателя фабкома завода «Гаммер» из партии исключили – обвинили, что он поддерживает политику администрации, направленную на раскол рабочего движения и прием на работу не членов профсоюза. При этом учтем, что, по договору с Хаммером, фабкомы и завкомы, включая и оплату освобожденных от работы членов комитета, содержались за счет концессии.
А в верхах… Уже с 1923 года, после того, как стало очевидно, что Ленин смертельно болен, концессионную программу начали тормозить, вытеснять из экономики. Вот личное письмо председателя ВСНХ Дзержинского – заместителю председателя Совнаркома Куйбышеву, от 31 июля 1926 года:
«Капиталисты, каждый из них имел свои средства и был ответственен. У нас сейчас за все отвечает СТО П/бюро. (Совет труда и обороны и Политбюро – С.Б.) Так конкурировать с частником и капитализмом, и с врагами нельзя. У нас не работа, а сплошная мука. Функциональные комиссариаты с их компетенцией – это паралич жизни и жизнь чиновника-бюрократа… Сейчас мы в болоте… Мы со всеми врагами справимся, если найдем и возьмем правильную линию в управлении на практике страной и хозяйством… Если не найдем этой линии и темпа – страна тогда найдет своего диктатора – похоронщика революции, какие бы красные перья ни были на его костюме. Все почти диктаторы ныне – бывшие красные – Муссолини, Пилсудский».
Как в воду глядел – предрек Сталина и сталинизм
«Потерянного шанса» не было
«Опыт 20-х годов имеет не только историческое значение. Некоторые из тех преград привлечению иностранного капитала, которые действовали в то время, сохранились и в 90-е годы, – писал в 2002 году ведущий научный сотрудник Института международных экономических и политических исследований Юрий Голанд в статье «Потерянный шанс». – Так, при проведении приватизации не был использован в должной мере такой путь увеличения бюджетных доходов, как продажа предприятий иностранцам. Например, в августе 1995 г. президент России Б. Ельцин издал указ о залоговых аукционах государственных пакетов акций под денежные ссуды, в котором не упоминалось о каких-либо ограничениях на участие в торгах иностранных инвесторов. (Выделено мною. – С.Б.) Однако спустя два месяца правительство объявило запрет на их участие. Смысл этого запрета заключался в том, чтобы не допустить реального конкурса, а раздать государственные пакеты акций «своим», заранее намеченным коммерческим структурам. Таким образом, идея не допустить конкурентов из-за рубежа, которая мешала привлечению иностранного капитала в 20-е годы, успешно пережила советскую власть».
Здесь можно подискутировать по деталям, нюансам. Возможно, они имеют основополагающее значение. Понятие «шанс» предполагает надежду, расчет на осуществление или достижения чего-либо. В контексте Голанда – стратегический расчет на подъем, развитие экономики до современного мирового уровня. Но в планах РКП-ВКП ничего подобного и не предполагалось. Задача ставилась одна – временно использовать иностранный капитал для преодоления разрухи. Судорожное выполнение ее, ликвидация концессий подстегивалась страхом утратить хотя бы часть власти, влияния на народ.
А стратегический расчет был на административно-командную индустриализацию и коллективизацию сельского хозяйства, на создание особой, колхозно-лагерной экономики, жертвами которой стали десятки миллионов советских людей.
Сергей БАЙМУХАМЕТОВ.
Продолжение следует
На снимке: Плакаты иностранных концессий