Размер имеет значение
В России насчитали аж 16 городов с населением более 1 млн человек. Суммарно в них живёт всё больше и больше россиян, хотя многие демографы наблюдают и обратную тенденцию – горожане активно переселяются в пригороды, подальше от суеты. Но для российского города именно количество жителей (а не собираемость налогов, качество управления или культурное наследие) обозначает статус, определяющий размер федерального внимания. И «накрутить счётчик» можно самыми различными способами.
Близость центра
Понятно, что в лидерах Москва и Петербург. В столице официально проживают 13 млн человек, в Питере – 5, 6 миллиона. Больше ни одного города с населением свыше 2 млн жителей в России нет. Третье–четвёртое места делят идущие ноздря в ноздрю Новосибирск и Екатеринбург – у них по 1, 5–1, 6 миллиона. Ещё в начале века за двумя столицами шёл Нижний Новгород, который нынче «провалился» на шестое место позади Казани. Из-за относительной близости Москвы у Нижнего чуть ли не самый большой среди миллионников отток населения – нынче осталось «всего» 1, 25 млн жителей.
Но остальные десять мегаполисов и вовсе балансируют на грани заветного миллиона.
Челябинск, Красноярск, Самара, Уфа, Ростов-на-Дону, Омск, Краснодар, Воронеж, Волгоград, Пермь даже до 1, 2 млн жителей недотягивают. По итогам переписи 2002 г. Волгоград и Пермь даже выбыли из группы крупнейших мегаполисов. Город на Волге вернулся в категорию миллионников хитро – за счёт расширения городской черты. Аналогично обретал заветный статус и Воронеж, присоединив в 2009–2010 гг. кучу близлежащих поселений. Красноярск и Пермь стали миллионниками только в 2012 году. А Краснодар и вовсе вошёл в высшую лигу пару лет назад, в полтора раза увеличив численность населения по сравнению с переписью 2010 года.
Самый реальный кандидат из тех, что «на подходе», – Саратов.
Численность его населения в 2021 г. перевалила за 900 тыс., после чего упала почти на 15 тыс. человек. Правда, если де-юре объединить Саратов с находящимся по другую сторону Волги городом Энгельсом и пригородами поменьше, то получится 1, 3 млн жителей. И Саратовская агломерация сразу ворвалась бы в пятёрку. Но у этой идеи всегда были противники.
А в первые советские годы Энгельс не рассматривался как часть Саратова, поскольку был столицей автономии поволжских немцев, ликвидированной в 1941 году. Идея слияния двух соседних городов появилась при Брежневе. Преимущества очевидны: население за миллион человек дало бы надежду на повышенные нормы снабжения и строительство метро. Но как назвать новое образование? Если Энгельс, то возмутились бы гордящиеся 450-летней историей саратовцы, а если Саратов, то получается, с карты исчез бы город имени великого гиганта мысли. В общем, идея завязла, хотя соседние города по сей день имеют общую инфраструктуру: энергосети, кольцевую автодорогу, троллейбусную систему. И даже официальных карт Саратова и Энгельса по отдельности не выпускается. Но идею объединения не одобряют власти 225-тысячного Энгельса, статус которых в таком случае будет понижен до районного. А многие чиновники и вовсе лишатся работы.
Другие «кандидаты на миллион» – Тюмень, Ставрополь и Севастополь. Но последние два – просто лидеры по относительному приросту населения, а на самом деле едва взяли барьер в 500 тыс. жителей. В Тюмени живут 860 тыс., но далеко не факт, что население будет расти, поскольку запасы нефти в Западной Сибири потихоньку истощаются, а климат и географическое положение города не самые удачные. В России лишь 21 город с населением от 500 тыс. до 1 млн жителей. А при СССР было вдвое больше. Из этой группы вываливаются такие некогда крупные областные центры, как Киров, Астрахань и Архангельск, а прогнозы демографов относительно их перспектив не самые радужные.
Согласно переписи населения, в России 31 город с населением от 300 до 500 тыс. жителей. Пробить этот потолок в скором будущем смогут Чебоксары, Калининград и Сочи. Но здесь тоже используется старая схема – присоединение пригородов. Если посмотреть на карту, то курортные посёлки с высокой плотностью населения тянутся от Сочи по всему Черноморскому побережью. И можно при желании слепить из Сочи миллионник. Но будет ли разумно управлять побережьем из единого центра – большой вопрос.
Среди самых быстрорастущих российских городов полно знакомых названий, главное преимущество которых – близость к столицам. Петербуржцы бывают удивлены, узнав, что растущие сразу за кольцевой автодорогой Мурино (численность его жителей за 2010–2021 гг. увеличилась почти в 12 раз) и Кудрово де-юре относятся к Ленобласти. Также как подмосковные Люберцы, Мытищи, Химки прочно ассоциируются с Москвой. В Подольске уже около 320 тыс. жителей, хотя в середине 2000-х было меньше 180 тысяч. За последние 15 лет улучшилось транспортное сообщение со столицей, и в ближайшем Подмосковье оседают те, кому не хватило денег на Москву. А к растущим спальным районам подтягиваются и крупные работодатели.
В Пскове или Великом Новгороде, которые проваливаются ниже 200 тыс. жителей, таких драйверов роста нет и в обозримом будущем не будет. Наоборот, относительная близость Питера будет и дальше вытягивать из них молодёжь. В общем, в российских регионах слишком многое детерминировано обстоятельствами. И для губернатора пришедшие с раздачи карты гораздо весомее его умения ими играть.
Человек-невидимка
Но есть одно важное обстоятельство – все официальные цифры могут оказаться туфтой. Например, по объёму канализационных стоков (есть такая методика подсчёта) в Москве обитает около 30 млн человек. А мобильные операторы говорят про 27–28 млн человек. Социолог Симон Кордонский предполагает, что по пятницам в забитых поездах из столицы сваливают миллионов пять жителей других регионов, которые пять дней в неделю являются москвичами. «Со столицей происходит примерно то же, что и с деревнями. Часто говорят, что они вымирают. Приезжаешь зимой – так и есть. Приезжаешь летом – совсем другая картина. Численность населения Москвы «гуляет» чуть ли не вдвое в зависимости от сезона», – объясняет Кордонский.
Да и как, к примеру, назвать владельца недвижимости в столице? По идее, «москвичом». Но в реальности многие региональные начальники или предприниматели покупают в Москве квартиру, которая используется ими лишь во время редких наездов в столицу. Кто-то регистрируется в столице, кто-то прописан по реальному месту жительства – тут у каждого свои резоны. Смотришь вечером на какую-нибудь новую многоэтажку – горит до неприличия мало окон. Да и жильцы подтверждают, что дом полупустой, хотя все квартиры распроданы.
По идее, выяснить, сколько реально в каждом городе водится людей, должна Всероссийская перепись населения, проводимая раз в 10 лет. В ноябре 2021 г. Росстат отчитался, что в последней переписи приняли участие более 99% россиян. На всю затею ведь потратили 32 млрд рублей, а переписчики, получая по 18 тыс. рублей, ходили по квартирам, предлагая всем от мала до велика ответить на 33 вопроса, разделённых на две темы. Первые 23 традиционно-анкетные – о поле, возрасте, гражданстве, национальности. Ещё 10 вопросов о жилищных условиях: месте проживания, площади квартиры, количестве комнат. Анкету можно было заполнить и на портале «Госуслуги», но подавляющее большинство россиян опрошено именно переписчиками на пороге собственного жилья.
Суть всех шуток, заполнивших блогосферу три года назад, сводилась к тому, что переписчиков не видел вообще никто – ни сами авторы едких постов, ни их знакомые. Социологи и журналисты проводили среди своей аудитории переклички – выходило, что в переписи приняли участие от силы 25–30%. Росстат съехал с темы, сказав, будто «методологически некорректно» озвучил «процент исполнения организационного плана».
Сами переписчики рассказывали об апатии участников переписи, которых не так-то и просто разговорить. Их отношение к желанию государства побольше о них узнать, как правило, настороженное. Поэтому план нагоняли при помощи «административной переписи» – пополняли базу данных по домовым книгам. Это в стране, где около половины людей не живут по месту регистрации. А в ЖЭКах и паспортных столах понятия не имеют, кто у них в районе умер и родился, пока им в контору не принесут документ с голограммой. Но даже если умерший официально снят с учёта, а его квартира перешла по наследству, квитанции по коммуналке будут приходить с фамилией покойного ещё много лет.
Симон Кордонский на вопрос, сколько же людей живёт в России, отвечает с пролетарской прямотой: «А хрен его знает». При СССР учёт был построже: сам же Кордонский по молодости работал переписчиком – ходил с милиционерами, подтверждал 93% переписанных: «Я сейчас в любой аудитории спрашиваю: переписывались вы или нет? И никогда больше трети не было. В Москве часто не открывают переписчикам дверь. А вне Москвы было указание переписывать только тех, кто находится по месту жительства. Сразу выпали все отходники, которые ездят работать вахтовым методом, а реальная численность маленьких муниципалитетов оказалась завышена на 10–15%».
Для чиновников на местах «административная перепись» очень удобна. Во-первых, появляется возможность похимичить с деньгами. Кто-то наверняка будет посчитан дважды, а кто-то останется для властей невидимкой. Во-вторых, «наверх» пойдут сведения давно минувших лет, когда страна неплохо развивалась и ещё не знала слова «ковид». Конечно, выдать вымирающий городок за растущий не получится, но чуть «подкрутить» статистику, чтобы показать полезную для карьеры «динамику», вполне реально.
К примеру, сколько россиян постоянно живут на дачах, никто всерьёз не изучал. Очевидно, что многие халупы в садоводствах превращаются в крепкие коттеджи, где вполне можно пережить зиму. Деревенские школы получают всё больше «городских» учеников. Но нет понимания, как эти тенденции скажутся на расселении через 20 лет – слишком уж экзистенциален этот выбор, совершающийся в отдельно взятой человеческой голове.