Чжан Хуань: "Искусство в любое время должно обращаться к вечности"
Чжан, российской версии Harper’s Bazaar исполняется 25, и мы вспоминаем самые яркие моменты прошлого и говорим о будущем. Скажите, где и при каких обстоятельствах вам хотелось бы оказаться через четверть века?
Через 10 лет мне стукнет 70, круглая и важная дата. Я надеюсь, что к этому времени помолодею. Я читал ученых, которые написали, что после 70 человек начинает расти в обратную сторону – как Бенджамин Баттон. Мне хочется в это верить. А через 25 лет мы с вами, возможно, встретимся на Марсе или в каком-нибудь другом измерении. Я готовлюсь к большим переменам. Даже курить бросил – отказался от сигарет и сигар, которые очень любил в молодости. И пить практически перестал. Посмотрите, в какой я физической форме. Я создаю свое тело и занимаюсь этим очень серьезно. Хочу стать метачеловеком и отправиться в космическое путешествие.
Другие измерения, о которых вы говорите, уже сейчас могут существовать в цифровой реальности. Какие у вас отношения с VR и современными технологиями?
С тех пор как я был студентом в Пекине и практически до сегодняшнего дня я отказывался от цифрового мира, не признавал его. Но и тут произошли кое-какие изменения. Полгода назад, когда я начал задумываться
о цифровом искусстве, стал задавать себе вопросы: «Что такое история?», «Что такое реальность и как определить, что она настоящая?» Новые технологии, возможно, станут ключом к пониманию всех этих вещей. Они бесконечно далеки от традиционных видов искусства, ты и делаешь все по-другому, и инструменты используешь другие, и воспринимаешь все иначе, может быть, даже через иные органы чувств. Но ДНК не меняется, в ней по-прежнему заключена жизненная сила. Когда она ощущается, это и есть искусство. Обратная ситуация – когда ты используешь технологии, а искусство мертвое. Как красивая девушка с пустотой внутри.
Каким вы видите искусство будущего?
Искусство в любое время должно обращаться к вечности. Общество, политика – это все мелкие вопросы. Пора начать думать о том, как найти новую планету. Нас волнуют деньги, слава, власть, права, хотя это все эгоистично и не имеет смысла в глобальном масштабе. Наша Земля – песчинка во Вселенной. Мы ничего не значим – при этом для каждого живого существа важно оставить след. Если вы ничего после себя не оставляете, получается, зря жили. С другой стороны, жизнь – это лишь переходный период.
Тема перехода – одна из центральных в вашем творчестве. Что это такое с точки зрения буддизма?
Обращение в нирвану. Буддистское восприятие физического ухода напрямую связано с китайской историей. Буддизму в нашей стране больше двух тысяч лет, он пришел в Китай через север Индии, появился во времена империи Хань, в эпоху расцвета государства. Это был период, когда китайцы впервые по-настоящему начали общаться с другими культурами. Буддизм – отражение взаимодействия, интереса друг к другу. Его ключевая идея в том, что Вселенная не рождается и не гибнет, она без начала и конца. За пределами нашего мира могут существовать другие. Гигантская сила, сконцентрированная в объеме не больше яйца.
Концепция цифрового пространства отлично коррелирует с идеей бесконечного цикла перерождений – наши цифровые проекции могут стать вечными.
Абсолютно. Недавно мир современного искусства пережил огромную потерю – скончался американский художник Чак Клоуз. Мы с ним много сотрудничали, делали совместную работу в 2009 году. Он был художником сверхуровня, сверхреалистом. Его уход заставил меня задуматься: а что вообще такое конец? Ведь если мы кого-то не видим, это не значит, что его не существует. То, что хранится в нашей памяти, – одна из форм жизни. И наши проекции в цифровом пространстве – тоже жизнь.
Давайте из будущего переместимся в прошлое. Вспомните случай, когда искусство в любой его форме поразило вас в самое сердце.
В 2019-м я впервые посетил Эрмитаж и был потрясен его масштабами. Я наконец-то увидел те шедевры, о которых столько читал в студенческие годы. Долго не мог отвести взгляд от «Возвращения блудного сына» Рембрандта. Мне казалось, что это я изображен на картине – сам прошел весь этот путь и теперь стою на коленях перед отцом. Для китайцев русское искусство – очень важное, мы все росли на альбомах, в которых видели работы Репина и других великих. Классическая русская живопись повлияла на целую плеяду современных китайских художников – и влияние это, конечно, было не только культурным, но и политическим и историческим. Другое мое потрясение – пещеры Лунмэнь в провинции Хэнань. Когда я зашел в одну из пещер времен династии Северная Вэй, лишился дара речи. Я плакал, глядя на огромные статуи Будды, выдолбленные в скале. Это такая сила искусства, которую невозможно постичь. Нечто подобное я испытывал, когда стал свидетелем тибетского небесного погребения – сакральной церемонии, по окончании которой усопшего скармливают птицам.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЧИТАЙТЕ В ОКТЯБРЬСКОМ НОМЕРЕ HARPER'S BAZAAR.