Личный опыт: 5 вещей, которые неприятно удивили на избирательном участке в Москве
Спецкор «НИ» сходила на голосование в последний день выборов. Москва, Южный административный округ. Процедуру омрачили пять вещей. Рассказываем. Анна Снежина Выбирать президента России я отправилась на свой избирательный участок в последние часы трехдневного голосования. Участок организован на юге столицы, в одной из среднеобразовательных школ. После выхода с участка осталось мрачное послевкусие. Все последние годы власть всегда транслировала нам, что выборы — это большой праздник. Приподнятые государственные флаги, приветственные хлебобулочные изделия на входе в участок, музыка, песни с плясками, а детям — подарки. На моем участке праздника не было, но с этим жить можно. А вот с ощущением, что ты не актор общественно-политической жизни в родном государстве, а как будто подозреваемой в каком-то серьезном преступлении (просто оттого, что дошел до участка) — уже на душе тяжело. Досмотр на входе На избирательный участок по месту своей новой регистрации я пришла впервые, и трудностей с его нахождением не возникло. А всё почему? Огороженный двор школы был плотно укомплектован силовиками с оружием. И когда это первые люди, которые тебя в столь важный день встречают на участке (и которые не очень-то приветливы с автоматом наперевес), испытываешь двойственные чувства. Переходя порог школы, ты снова встречаешься с людьми в погонах: и вот они уже очень охотливы до диалога. Двое полицейских стоят у защитной вертушки и отказываются пропускать внутрь, пока не назовешь свой адрес и не развернешь паспорт. Несколько попыток уверить самовызвавшихся надзирателей, что ты точно не спутала свой участок и пришла, куда следует, погоды не меняют. Приходится называть и адрес, и паспорт в руки отдавать. Смотрят две секунды для проформы, протягивают обратно. Но сержанты идут дальше и требуют открыть рюкзак, чтобы произвести досмотр. А просмотр содержимого сумок именно так и надо трактовать — это досмотр. Возникает резонный вопрос. Я что прохожу подозреваемой по какому-то уголовному делу? Или собрано достаточно сведений, чтобы полагать, что при мне находятся оружие или иные предметы, которые пойдут в ход для совершения скорых неправомерных действий? Вообще-то закон строго ограничивает ситуации, когда правоохранители вправе досматривать гражданина. Кроме этого при любом досмотре должны присутствовать понятные и должен составляться протокол. Но сержанты этого не знают или им просто скучно. Но так они заведуют вертушкой, приходится выполнить их требования. Выворачиваю содержимое рюкзака, которое, если честно, хотелось бы уберечь: немного мелочи с разбитой копилки, средства женской гигиены (пардон) и купленные к ужину овощи. Полицейские смешливо перебирают всё это на виду у небольшой очереди и, наконец, дают пройти вперед. Здравствуйте, я ваш участковый! Но на этом встречи с людьми в погонах не заканчиваются. Из-за угла коридора к тебе бодро подходит полицейский и начинает со своей фирменной и вызывающей определенные рефлексы фразы: «Гражданка!» Хоть в своей жизни закон я ни разу не преступала и бояться мне как бы нечего, но вот от «прелюдий с полицейскими» на избирательном участке оживилось внутри что-то подкожно вшитое: вот-вот да в чем-нибудь обвинят! Что хотел еще один полицейский? Собственно, как он говорил, познакомиться. «Здравствуйте! Каков ваш домашний адрес? Я — ваш участковый. Будем знакомиться», — говорит он и протягивает распечатанную бумажку со своим именем (похожу на визитку). В общем, пока добралась до зала с членами участковой комиссии, словно по этапу прошла. Бумажного журнала регистрации больше не существует В Москве больше нет бумажного, физически ощутимого журнала регистрации выдачи бюллетеней. Вместо этого — перед тем, как выдать бюллетень, избирателя просят поставить свою подпись на небольшом электронном носителе. На экране при этом не поясняется, кто, зачем и во исполнение чего отбирает у тебя образец подписи. У председателя УИКа спрашиваю, есть ли возможность расписаться за выдачу бюллетеня на бумаге? «Теперь у нас только так. Журналы уж давно отменили», — отвечает председатель УИКа. Делать нечего, приходится расписываться «электронными чернилами». Зная о бесконечных утечках персональных данных даже из куда более защищенных систем (например, банковских), прямо скажем, оставленный образец подписи в электронной системе выборов очень беспокоит. Итак, с выданным бюллетенем ищем кабинки для голосования. Открытые кабинки для голосования На моем участке для голосования стояла всего одна кабинка для голосования, к которой с разных сторон могли подойти разом два человека. Но вот дверей и занавесок у кабинки нет! Со спины меня спокойно видят члены избирательной комиссии, наблюдатели (они кстати на участке были), другие избиратели. В этот же момент вспоминаешь, что пока шла по длинному коридору до зала голосования, краем глаза видела предупреждение: «Внимание, ведется видеонаблюдение». Открытая кабинка с тотальным наблюдением со всех сторон — это, конечно, совсем не про тайну голосования! Тем не менее, выбор сделан, бюллетень опущен, можно себя поздравить с выполнением электорального долга. Но на выходе с избирательного участка слышу не радостное. Уговоры голосовать онлайн Два члена избирательной комиссии настойчиво уговаривают пришедших на участок людей голосовать онлайн. Для этого на участке стоят специальные терминалы. Избирательницы — две женщины отвечают разумное: «Я уж до участка дошла, электронно и из дома могла б. Дайте, пожалуйста, бумажный [бюллетень]». Какое-то время уговоры продолжаются. Когда акции навроде «миллиона призов» не отработали на все 100%, надо же попытаться еще разок, и функции агитаторов, по-видимому, возложены задаром на членов УИКов.