Богдан Хмельницкий: вывел народ из рабства и воссоединил Русь
Зиновий Богдан Хмельницкий – подлинный исторический персонаж, и в то же время легенда. Вот почему о месте происхождения родового древа великого малороссийского гетмана продолжаются дискуссии. Города и местечки Хмельник, Хмелев, Хмелив, Хмельницкий, Хмелевка, Лысянка и даже Мазовия (историческая область в Польше, где и Варшава) претендуют на эту честь. Существует и белорусская версия его родословной.
Смысл в этом споре, несомненно, есть. Ибо объявление его этническим литвином, или мазовшанином (коренным поляком), позволило бы при существовании значительных лакун в биографии, вызванных отсутствием надёжных источников, по-иному трактовать причины его замыслов и поступков. Хотя сам Хмельницкий никогда и ни в чём не давал повода считать себя никем иным, кроме как русским по крови, православным по вероисповеданию. А самоидентификация всегда является наиважнейшей.
Богдан Хмельницкий в представлении знаменитого польского художника Яна Матейко
Родился он 6 января (по новому стилю), в чём исследователи согласно сходятся, 1596 года (хотя некоторые из биографов указывают на предыдущий, 1595 год) на хуторе Суботов в Киевском воеводстве Малопольской провинции Речи Посполитой –федеративного государства, возникшего в результате объединения Королевства Польского и Великого княжества Литовского на основе Люблинской унии в 1569 году. То есть Польшей эта земля стала всего лишь за четверть века до рождения Хмельницкого.
Предки Богдана, в частности его отец Михаил Лавреньевич, дед Лаврин (отчество неизвестно) и прадед Венцеслав (гетман Войска Запорожского в 1534-1566 годах, который «побил Орды великие под Заславлем, в пределех Полских»), были шляхтичами, причисленными к старинному, известному с 1212 года гербу Абданк. Дедом по матери Анастасии-Агафии был Фёдор Богдан Михайлович Ружинский по прозвищу Чёрный, потомок одной из ветвей рода Рюриковичей (в честь которого и назвали вторым, придаточным именем его внука Зиновия), гетман с 1576 по 1579 год. А крёстным, «воспреемным» отцом стал князь Адам Александр Сангушко, воевода волынский, Гедиминович.
Благородное происхождение дало возможность Зиновию Богдану получить прекрасное образование: сначала он учился в киевской братской школе, а затем в иезуитских коллегиумах в Ярославле-Галицком, потом во Львове. Познал премудрости риторики и гомилетики (науки ораторского искусства и христианской проповеди), развил дар сочинения, в совершенстве овладел латынью – языком науки. Свободно разговаривал и писал на польском и французском.
Постижение науки военной началось для него в польско-турецкой войне 1620-1621 годов, на которую он был взят отцом, Чигиринским сотником Михаилом Хмельницким, надеявшимся ратными подвигами восстановить своё пошатнувшееся положение на гражданской службе: его, Чигиринского подстаросту, подвергли баниции (лишению прав шляхетства) и сместили с должности в пользу природного поляка и католика.
Центральным событием этой войны стала битва под Цецорой. Самонадеянные поляки понесли в ней сокрушительное поражение от шестикратно превосходящих сил турок и крымских татар. Цвет польской знати во главе с гетманом Станиславом Жолкевским частью сложил свои головы на этом поле брани (погиб и отец Богдана Михаил Хмельницкий), частью попал в плен и был продан на невольничьем рынке в Килии, близ будущей Одессы. Эта же участь постигла и Богдана Хмельницкого.
«Битва под Цецорой 1620 года». Художник Витольд Пивницкий, 1878 г.
Два года турецкого рабства закончились для знатных пленников со смертью султана Османа II. При новом правителе Мустафе I они получили возможность быть выкупленными; свободу получил и Богдан. Он с пользой для себя использовал время плена: выучил турецкий и татарский языки, и даже стал побратимом известного впоследствии полководца и политического деятеля Крымского ханства мурзы Тугай-бея.
С возвращением на родину Хмельницкий был зачислен в списки реестрового казачества. Своею службою на Запорожьи завоевал авторитет и расположение в Сечи, а женитьбой на Анне-Гафии, сестре наказного гетмана Левобережной Украины Якима Сомко, вернул себе отцову должность сотника Чигиринского.
В 1638 году занимал уряд генерального писаря у казаков. Его рукой был начертан договор между представителем польского правительства Николаем Потоцким и предводителем восставших казаков Павлюком (Павлом Бутом): стороны не могли вооружённой силой одолеть друг друга и согласились на переговоры со взаимными уступками. Поляки обманули: вместо обещанной амнистии вожди казаков были зверски казнены в Варшаве, рядовые участники восстания посажены на колья, расставленные вдоль дорог от Днепра до Нежина. Казачий реестр ужат, Хмельницкий исторгнут из ранга генерального писаря (формально на том основании, что должность мог занимать лишь шляхтич), низведен в сотники и отправлен обратно в Чигирин.
В то же время он, занимавший должность, весьма незавидную, продолжал оставаться приближённым Владислава IV Вазы. По просьбе французского посла в Варшаве графа де Брежи король направил его на переговоры с кардиналом Мазарини на предмет участия казаков-добровольцев в одной из осад Дюнкерка – вечного яблока раздора между французами, англичанами, испанцами и голландцами. Миссия оказалась успешной. Франция тогда, в 1646 году, крепостью овладела. Глава посольства Хмельницкий свёл знакомство с принцем Конде, которого впоследствии называл своим «бывшим вождем». Стало быть, и у этого прославленного полководца он почерпнул знаний для своей «науки побеждать». И укрепился в желании применить её на родине, стонавшей и исходившей кровью под польским гнётом.
Людовик (Луи) II де Бурбон, принц де Конде (слева) и первый министр Франции кардинал Джулио Мазарини
Будучи доверенным лицом монарха, Хмельницкий не раз передавал своему сюзерену многочисленные слезницы о бесчинствах, творимых ляхами в их имениях на «кресах всходних». Но король Владислав был бессилен что-либо противопоставить реальной власти магнатов, принесших на захваченные территории фольварочную систему хозяйствования, противоположную издревле существовавшей здесь хуторской, условно говоря – фермерской. Закрепощённый как нигде в мире, хлоп должен был работать на пана сначала день-два дня в неделю, затем четыре, а потом и все семь. Помимо этого, он платил налоги: «очковое» (за каждый улей), «роговое» (за корову или вола), «опасное» (за право пасти скот), «ставщину» (за возможность ловить рыбу), «сухомельщину» (помол муки), и т. д.
Им, крестьянам, «не дозволялось ни приготовлять себе напитков, ни покупать их иначе, как у жидов, которым пан отдаёт корчму в аренду». Этим «эффективным менеджерам», говоря современным языком, сдали в откуп и православные храмы.
Население отнюдь не склонно было терпеть ни глум, ни насилие. «Частые местные восстания народа были многочисленны и не все нам известны», – писал исследователь XIX века. И вельми, добавляет он, кровавы: так, при восстании под руководством Тараса (Трясила) у поляков под предводительством Станислава Конецпольского «в один день пропало более войска, чем за три года войны со шведами». Но и подавлялись бунты с невиданной жестокостью, причём проявляемой не только по отношению к восставшим. «И мучительство фараоново, – говорит малорусская летопись, – ничего не значило против ляшского тиранства. Ляхи детей в котлах варили, женщинам выдавливали груди деревом и творили иные неисповедимые мучительства».
Жёны Богдана Хмельницкого: первая, Анна-Гафия (слева, умерла не позднее 1647 года), и Гелена-Мотрона
Началом избавления стал 1648 год. В самом начале его, зимой, подстароста Даниэль Чаплинский, ненавидевший Хмельницкого, напал на его хутор Суботов, разграбил, увёз жену Богдана Гелену-Мотрону, а сына Остапа выпорол так, что тот на следующий день умер. В суде только посмеялись над попыткой казака найти управу на шляхтича. Лишённый власти король развёл руками, но выход подсказал: высказал удивление, что «казаки, имея сабли за поясом, не защищают сами своих привилегий».
В начале февраля того приснопамятного года группа из примерно тридцати казаков во главе с Хмельницким прибыла в Запорожье. Зажигательная речь Богдана возымела своё действие: после выступления число его сторонников возросло до трехсот и они единогласное избрали предводителя своим гетманом. Казацкие гарнизоны близлежащих крепостей тоже восстали, вышвырнули поляков из своих стен и присоединились к запорожцам. По городам и сёлам пошли посланцы Хмельницкого с призывами «уходить в степь, сыпать песок в польские пушки, отворять ворота повстанческим отрядам».
Успешным оказалось и посольство Хмельницкого к Исламу III Гирею. Хану были раскрыты планы поляков напасть с запорожцами на Крым. Послы предложили совместно проучить коварных поляков, но от участия в походе хан на этом этапе уклонился. Однако позволил мурзе Тугай-бею выступить на стороне Хмельницкого.
«Казак». Художник Анатолий Теленик.
В конце апреля восьмитысячное казацкое войско, соединившись с примерно тремя тысячами ногаев, выступило из Сечи. Две недели спустя, обрастая всё новыми и новыми отрядами реестровых, которые убивали своих польских начальников и присоединялись к повстанцам, армия Хмельницкого подошла к протоку Жёлтые Воды, где ею была одержана первая крупная победа над коронными войсками Стефана Потоцкого.
Десятью днями позже, 26 мая, под Корсунем Хмельницкий сокрушил 14-тысячное войско под начальством польного и великого коронных гетманов Мартина Калиновского и Николая Потоцкого. Поляки были полностью разбиты. В плен казакам попали оба гетмана и около семи тысяч жолнеров, крылатых гусар и драгун.
«Встреча Тугай-бея и Хмельницкого под Корсунем». Художник Юлиуш Коссак
Третью решительную победу подряд Богдан Хмельницкий одержал 21-23 сентября в битве под селом Пилявцы на Подолье; здесь друг другу противостояли массы войск более чем в 80 тысяч человек с каждой стороны. Благодаря умелому руководству вождя потери казаков составили всего 2-3 тысячи человек, поляки же потеряли убитыми и пленными более половины своего состава .
Триумфальный въезд Богдана Хмельницкого в Киев через Золотые ворота под праздничный перезвон церквей, грохот пушек и при стечении многотысячных толп народа состоялся на второй день нового, 1649 года. Его встречали Иерусалимский патриарх Паисий и Киевский митрополит Сильвестр Коссов. Студенты Киевской академии в своих декламациях уже тогда сравнивали Хмельницкого с Моисеем, выведшим свой православный народ из польской неволи. Так оно и было, хотя до Переяславской рады, закрепившей успехи освободительной войны 1648 – 1654 годов, оставалось ещё целых пять лет борьбы, поражений и новых блистательных побед.
Не будем, однако, упускать из виду то обстоятельство, что, прежде чем вывести из неволи, Богдану Хмельницкому удалось создать этот народ. До него он представлял собой лишь безликое население, чем и объясняются в значительной мере поражения его предшественников, много раз безуспешно пытавшихся осуществить то же самое.
А до того, как воссоединить, говоря современным языком, Украину с Россией, Хмельницкий смог ни больше ни меньше как создать эту самую «казацкую державу» – Малороссию. Именно так: «Малой Русью» гетман называл свою страну в переписке с царём Алексеем Михайловичем, прежде именовавшим себя «Государем всея Руси». В году воссоединения титул по настоянию гетмана был дополнен новой формулировкой «…Государь, Царь и Великий князь всея Великия и Малыя России Самодержец» (слово «Белыя» добавилось годом позже, в чём тоже немалая заслуга Хмельницкого).
Завещанием Богдана Хмельницкого, умершего через три года после Переяслава, могут служить его слова послу короля Яна-Казимира пану Беневскому, призывавшему «сбросить московскую протекцию» и соединится с ними, «старыми соотечественниками как равные вольные с вольными». Старый гетман отвечал:
– Я одной ногой стою в могиле, и на закате дней не прогневлю Бога нарушением обета московскому царю. Раз я поклялся ему в верности, сохраню её до последней минуты.
Как раз этого Богдану Хмельницкому и не могут простить украинские националисты, «славных прадедов великих правнуки поганые».
Иллюстрация: «Въезд Богдана Хмельницкого в Киев». Художник Николай Ивасюк, конец XIX века