Марина Александрова: привычка быть счастливой
Я хочу начать с того, что в процессе обсуждения команды ты попросила «счастливого фотографа»... Я многое и разное видела в райдерах артистов, такое вот впервые.
(Смеется.) Да, мне это очень важно.
Важно с теми, с кем ты работаешь, или вообще?
Наверное, в целом. Особенно в последнее время, когда уже пришло ощущение своих или не своих людей, мероприятий, встреч. Чем старше ты становишься, тем больше знакомишься с собой и яснее понимаешь, что тебе необходимо, и быстрее отказываешься от того, что тебе не нужно. Растрачивать себя уже совсем не хочется.
Хорошо, с фотографом понятно, а режиссер тоже должен быть счастливый? Я поймала себя на мысли: а у кого же снимается Марина Александрова, учитывая нашу традиционную древнерусскую хандру и достоевщину в кино.
Слава богу, есть с кем. Понимаешь, я считаю, что моя внутренняя миссия как артистки в первую очередь — делать людей счастливыми. Для меня страдания в кадре всегда невыносимы — что с моей стороны, когда я в этом участвую, что когда я просто на это смотрю. Поэтому с точки зрения моей внутренней задачи хочется и самой быть счастливой, и делать людей такими.
А ты заметила, что, когда настраиваешься на определенную энергетическую частоту, она создает твою реальность? И это не магия, а физика.
Да, это именно так работает.
Это поэтому, что ты знаешь об этом, или так заложено в тебе изначально?
Я просто поняла в какой-то момент, что без этого не могу существовать. Мне очень тяжело в страданиях. Я не из разряда актрис, которые растут в драме. Я поняла, что творить могу только в любви и в радостном ощущении этого пространства.
Я бы добавила — иронично-радостном, судя по тону в твоих соцсетях. Самое время поговорить о сериале «Макрон», который лично я ждала полтора года, как увидела его на фестивале «Пилот», и вот сейчас он вышел на ТНТ. К слову о касте и людях, с которыми ты снималась: мне показалось, вам было очень весело на съемках. Надо еще знать Олю Медынич, она тоже не любит страдать.
Поэтому мы и дружим. На этих съемках вообще собрались люди, которые знают друг друга много лет: Оля с Сашей Робаком и Мишей Трухиным близко дружат одной компанией, а я их всех знаю уже лет двадцать. Наша история была пропитана любовью и таким настроем — «твори добро, и оно тебе вернется». Мне поэтому кажется, что этот проект успешный. И еще он народный.
Народный в каком плане?
Который попал в аудиторию и стал любимым. Это не так просто. И это самое большое счастье, когда выходит кино, после которого безумное количество людей подходит и благодарит. После выхода «Макрона» даже коллеги (что очень приятно!) искренне делились своими эмоциями. Андрей Мерзликин написал, Володя Яглыч — все пишут, что давно так не смеялись. Есть ощущение, что сработала эта таблетка... «вайфай любви» — как мы называли. Замечательная Ира Аркадьева, наш режиссер, и вся компания Good Story Media, одна из лучших, как мне кажется, на рынке, всё это сделали возможным. Говорят, что на съемочной площадке комедии нельзя смеяться, но нам было очень весело. Мне кажется, это чувствуется.
Абсолютно. Когда тебе предложили эту роль, ты долго думала? Всё же героиня, у которой роман с парнем моложе ее в два раза.
Нет, совсем не думала. Потом, когда меня уже утвердили и мы начали снимать пилот, ко мне подошла наш режиссер Ира и сказала: «Ты так быстро согласилась, а было несколько отказов из серии: вы что, я буду играть 42-летнюю с молодым?» Я очень удивилась. У меня не было даже тени сомнения. Мне кажется, что это веселая ситуация сама по себе, классно написана, где есть что играть. Когда такое есть, у меня не возникает вопросов. Переход в другое амплуа или в другой жанр — по-моему, это круто. И это моя внутренняя задача — быть разносторонней. Уже давно я поставила себе такую цель и, на мой взгляд, неплохо ей следую. (Улыбается.)
Ну и, наверное, достигнув определенно- го возраста, понимаешь, что жизнь как раз к 40 только начинается.
Представление о возрасте уже сильно изменилось. Мне очень нравится фраза Коко Шанель: «Не всякая женщина рождается красивой, но если она не стала такой к 30 годам — она просто глупа». Взрослеть надо с умом, набираясь опыта. С годами я стала намного гармоничнее, лучше, счастливее. Конечно, это приходит еще и тогда, когда ты находишься в определенном правильном этапе своего развития. Когда у тебя выстраивается карьера, семья, есть свой определенный круг общения. Это же как банк: ты должна закладывать что-то в 20, чтобы дивиденды получить в 40. Тогда они сработают и в 40 ты будешь думать как мы с тобой. (Улыбается.)
А ты в 20 уже думала об этом банке?
Нет, мне помог Бог и родители, которые заложили во мне самые главные парадигмы, которые не поменялись. Забавно, у нас недавно был переезд на новую квартиру, я нашла какие-то старые журналы с моими обложками (кстати, там был и ОK!, где съемку делал тоже Илья Вартанян)... Я перечитала бегло свои интервью и подумала: «Как круто, что за 20 лет во мне самое главное не изменилось», — я не переломалась, не потерялась. Я абсолютно точно уже была сформирована цельным человеком, а дальше приобретала свой опыт, своих людей, набивала свои ошибки, при этом внутренне стала гораздо богаче. Базово ничего не изменилось, за что, конечно, огромная благодарность родителям.
Ну и себе тоже. Нам всем рассказывают, как жить правильно, но вопрос в том, прислушиваемся мы или нет. Я частенько замечаю, что у современных детей подчеркнуто независимая позиция: «Мам, спасибо за совет, но я как-нибудь сам».
Надо в какой-то момент отпустить. Буквально вчера сын, выбежав из дома в легкой куртке, на мою просьбу надеть что-то потеплее возразил: «Мам, на улице не холодно, зачем мне такая теплая куртка?» — и пошел в чем-то «помоднее». А вечером говорит: «Мам, а почему ты мне шарф с шапкой не дала?» Я ему на- помнила, что предлагала ему одеться потеплее. Согласился: «Да, завтра я тебя послушаю». И сегодня он уже вышел в пуховике. Поэтому если это не опасная ситуация, то нужно отпустить. Они обязательно вернутся уже с тем, что мама была права. Тут главное — не давить, главное — это любить, не сжимая кулаки.
Мягкий контроль.
У меня периодически и жесткий бывает — умею темперамент включать. (Смеется.) Но я пытаюсь всегда договориться, как и все нормальные и адекватные родители.
Тебе не говорят, что ты слишком многого хочешь?
Это мы узнаем потом.
Я стараюсь на всё реагировать с юмором.
Правильно, мне кажется, это вообще спасение в нашем мире.
Скажи, проекту «Мосгаз» столько же лет, сколько и твоему сыну, если я не ошибаюсь?
Больше даже, потому что я была им беременна во время съемок.
Тебя за это время сильно повысили в должности?
Нет, к сожалению, я очень медленно двигаюсь там по карьерной лестнице. Несколько сезонов оставалась в должности капитана Тимофеевой, хотя вот наконец стала майором. Это единственное, что могу сказать. Кто убийца — не скажу. (Смеется.)
Этот проект уже практически семейный для тебя.
Да. Я обожаю Андрея Смолякова, нам всегда есть о чем поговорить, мы как такие дальние родственники, которые могут долго не видеться, но, когда встречаются, им всегда есть что обсудить. И Лёша Бардуков, и Саша Голубев, и Андрей Мерзликин — мы все очень тесно связаны. И что мне особенно нравится в этой работе — я всегда там единственная девушка. Нет, у нас приходят всякие убийцы... но в отделе я одна. Они все восхищаются Соней Тимофеевой. И это прекрасно.
А когда ты снимаешься в мужском коллективе, есть скидка на то, что ты девочка, или в кино все равны?
Съемочный день у всех 12 часов, так что скидки нет. Иногда мальчики даже раньше уходят, чем я. Это вообще ужасно несправедливо — я же мама. Хотя феминизм я не люблю. Я против. Но гонорары должны быть одинаковыми. (Смеется.)
Правда, что мужчины в кино больше зарабатывают?
Я об этом прочитала буквально недавно, была статья на каком-то из ресурсов. Никогда об этом не задумывалась, но, говорят, да. Им же надо тратить гонорары на нас, девочек, — видимо, поэтому. (Смеется.)
Из тех проектов, где ты сейчас занята, о чем ты можешь говорить?
Не могу говорить ни про один.
А почему, кстати, у нас так? В Голливуде прогрев проекта начинается очень задолго: еще никто не знает, когда он выйдет, будет ли успешным, но нам известно про него всё.
Что ты! Мы идем своим путем, мы же не Голливуд.
Это правда.
Мы лучше. (Смеется.) Хотя вот за Юру Борисова я так рада, ты не представляешь! Если ему сейчас на «Оскаре» дадут хоть что-то за «Анору», даже просто номинацию, я буду одной из первых кричать, что он великий. Это не удавалось никому, это очень круто. Он даст и нам всем другую возможность, если это произойдет. Я не видела еще фильм, но очень горжусь нашими ребятами.
Потрясающе. А говорят, что в вашем мире люди чужим успехам не радуются.
Ты же сама начала наше интервью с того, что у меня другой вайб. (Смеется.) Я звоню даже тем людям, которых не знаю, я достаю их телефоны, когда мне что-то очень нравится, пишу им сообщения, говорю, как это круто, какие они фантастические. Я за то, чтобы нас всех больше хвалили с детства и потом продолжали. Я не за кнут, я за пряник. Другое дело — дружить с ними. (Смеется.) Это шутка.
При этом дружить ты умеешь.
Да, у меня есть однокурсницы Оля Ломоносова и Яна Соколовская — мы дружим много лет, крестные детей друг друга. Я очень рада их успехам, рада, когда у них что-то получается.
Меня сегодня приглашали на мероприятие, где будут обсуждать тему женской солидарности с посылом, что женской дружбы не существует...
У каждого просто есть свое отношение к дружбе и свои требования. Я считаю, что друг — это человек, который вырос на другой планете. Там, допустим, роза не является красивым цветком, или там нет часов, из-за чего он может опоздать, или там произошел какой-то конфликт, который каждый раз его как-то задевает. На этой планете свой микроклимат. Друг — это человек, с которым нам должно быть очень хорошо. Если я хочу спасти его планету и он меня об этом попросит, то я сама приму об этом решение, но никогда не буду ждать взамен, что он будет спасать мою.
Друг — не тот человек, который тебе что-то должен.
Всё верно. Либо мне с ним хорошо, я смеюсь с ним как ни с кем другим, как мы с девочками — наш микроклимат держится на невероятном количестве юмора, понятного только нам, годами выстроенного и преподносимого на птичьем языке уже. Либо ты должен расти с человеком и стремиться к нему. Знаешь, мы вообще потеряли эту детскую способность предлагать дружить. Вот я в прошлом году снова в себе ее открыла.
Кому ты предложила дружбу?
У меня появился друг — искусствовед, мой замечательный педагог. Я с таким наслаждением общаюсь с ней! У нее своя точка зрения, свое видение этого мира — это так интересно. У нее какие-то невероятные фундаментальные знания, которые меня восхищают, которыми я бы тоже хотела когда-нибудь обладать. Но это же невозможно круто, взять и сказать взрослому человеку: «Давайте дружить с вами?»
Это как раз про восхищение. Мне кажется, в любых отношениях (и, конечно, в любви) это главный пункт.
Для меня главный пункт — доверие. В любых отношениях: дружбе, любви, семье — всё для меня строится на доверии. Когда я могу доверять, я могу быть счастливой.
Абсолютное доверие возможно?
Да, конечно.
Это же делает тебя уязвимой.
Это как вера в Бога, так же и в человека.
Люди это чувствуют и боятся тебя подвести?
Возможно, я так не думала и не на это расчет. Вообще никакого расчета. Когда люди совершают какой-то поступок, это ни в коем случае никак не сказывается на тебе. Это их поступок. Это их совесть. А в твоем случае это уже будет принятие или непринятие. Тебя это никак не разрушает.
Это немножко про то, что тебе несвойственно собственничество? Мне кажется, недоверие как раз из эгоизма рождается.
Я не бываю эгоистичной в отношениях. В любых. Хотя нет, с мужем могу. (Смеется.)
Никогда не хочется никого присвоить?
Нет. У меня есть только я, а все остальные имеют право на отдельное мнение и отдельное существование.
Ты попросила не ставить тебя в номинацию «Новые формы» на нашей премии — как раз за диплом искусствоведа хотели номинировать. Почему? Синдром отличницы или самозванца?
Во-первых, это была мечта. Когда она сбывается, ты счастлива от того, что уже получила результат. У тебя есть свои завоеванные вершины, и других не надо. Это такое удовольствие для меня, что я не пытаюсь заработать какие-то дополнительные галочки или дивиденды, одобрение окружающих. С возрастом приходит спокойствие и удовлетворение от того, что ты сделал то, что давно хотел, что у тебя получилась какая-то роль или другая ипостась себя. Не хотелось к этому привлекать внимание, это какая-то моя личная история. К тому же, как недавно очень точно выразился мой муж, «если раньше была установка «быть, а не казаться», то сегодня всё наоборот». Диплом всё же — только самое начало. Мне еще многое предстоит узнать. Когда я прихожу сейчас на открытие какой-нибудь выставки, мне это безумно интересно — просто другой мир, какая-то параллельная вселенная мне открылась. Или иду по Москве и вижу архитектуру, которую раньше не замечала, а теперь знаю, к какому веку она относится, почему это сделано так... Это очень круто.
А почему именно искусствовед, а не что-то смежное с твоей профессией: режиссер, продюсер?
Когда я еще училась в театральном, у нас был предмет «История искусств». Мне было очень интересно. Даже когда я выбирала тему для зачета, я исходила из того, с какой из них менее всего знакома. В итоге остановилась на уличном искусстве и его влиянии на современную художественную практику. Я столько всего нового узнала про стрит-арт по всему миру! Мне интересно учиться вообще, в целом. Это был внутренний незакрытый гештальт. Еще тогда, в театральном, я понимала, что могу отличить эпоху; возможно, провести легкую экскурсию по Эрмитажу и Пушкинскому. Но фундаментально мне не хватало знаний для понятия того или иного движения в искусстве, ответов на вечные вопросы. Искусство — это же что? Это геополитика, история религии, это ответы на вечные вопросы, которые с возрастом к тебе приходят и не дают покоя. Разумеется, я не получила пока все ответы, поэтому мне хочется еще учиться. С точки зрения какого-то внутреннего обогащения и внутренней красоты, которую я нашла, это абсолютный подарок.
Общеизвестный факт, что творчество и путешествия — это энергия, которая нас наполняет.
Музыка еще. Для меня это вообще топ всего. Это что-то невероятное. Туда я боюсь идти.
Почему? Ты же окончила музыкальную школу.
Для меня музыка — это что-то божественное.
А кино?
Кино я обожаю. Кино — это уже что-то близкое и родное. Оно волшебное.
Но это не значит, что оно тебе наскучило и ты нашла другой способ самовыражения?
Нет-нет. Как ни крути, личность артиста всё равно зависит от личности человека. У тебя глаз другой, у тебя совершенно другое ощущение жизни, другая энергия. Ты говоришь что-то, у тебя вибрирует по-другому. Так как мы играем своим инструментом — своими чувствами, эмоциями, своими глазами, то они должны быть наполнены и не должны быть потребительскими.
Мы с тобой поговорили про режиссеров. Я так понимаю, что ты к ним тоже
стала избирательна?
Да-да. Конечно, мне должно быть с ними интересно.
А ты много знаешь режиссеров, которые уже хоть чуть-чуть знают столько же, сколько ты?
Они могут знать что-то другое и могут меня удивлять. Я должна в них верить, как в волшебников. Они должны у меня создавать совсем другое ощущение мира. Или, наоборот, режиссер должен быть для меня непонятным, чтобы хотелось его разгадать.
У нас с тобой предновогодний номер, поэтому не могу не спросить: загадываешь ли ты что-то под Новый год, подводишь ли итоги?
Для меня Рождество является более важным праздником, чем Новый год. Для меня это чудо. Мне хочется верить в него.
Фото: Илья Вартанян
Ассистент фотографа: Влад Якущенко
Стиль: Юлия Попова
Макияж и прически: Катерина Пономарёва, Маруся Калинина
Продюсеры: Денис Завазальский, Дария Вавакина
Арт-директор: Пётр Аксёнов