Алексей Воробьёв: «Чувство юмора – мой личный способ существования»
Ты играешь одну из главных ролей в новогоднем фильме ТНТ «Небриллиантовая рука». Расскажи, как ты попал в этот проект? Чем он тебя заинтересовал?
В этот проект я попал просто невероятным образом! В 20 лет я поступил в школу-студию МХАТ, после этого сыграл более 50 ролей в фильмах и сериалах в России и за рубежом, снимался на Netflix, с Джоном Малковичем, легендарным создателем сериала «Офис» Стивом Каррелом и оскароносным Джоном Войтом. И вот, спустя всего 15 лет работы в кино, меня, наконец, заметили Тина Канделаки и Гарик Мартиросян, которые обладают уникальным чутьем на таланты! Они и пригласили меня сыграть Гешу Козодоева в новогоднем фильме на ТНТ.
Согласитесь, чтобы взяться за такую роль, совершенно гениально сыгранную великим Андреем Мироновым, артиста с меньшим опытом, мастерством и актерским багажом, чем у меня, приглашать было просто нельзя. Потому я воспринял это предложение как настоящий комплимент и некий знак уважения от Тины и Гарика, людей, каждым из которых — вместе и по отдельности, — я искренне восхищаюсь.
А если серьезно, я по-настоящему загорелся этой ролью и взялся за нее с тем азартом, который необходим в любой работе. Попробовать в кадре — буквально по шагам — пройти, понять и присвоить, насколько это возможно, совершенно неповторимую органику Миронова было бы настоящим вызовом для любого актера. И такая возможность выпадает только один раз в жизни.
Ну а насколько мне удалось сохранить в кадре так любимую всеми нами пластику Миронова и постараться бережно перенести его знаменитые интонации в реплики, написанные о новом современном мире — а задача перед нами ставилась именно такая — будет судить уже зритель.
Ты смотрел предыдущие праздничные истории ТНТ — «СамоИронию судьбы» и «Иван Васильевич меняет всё»? Как тебе эти проекты? Что больше всего понравилось?
Конечно, смотрел! И именно ирония мне в них безумно нравится. Чувство юмора — мой личный способ существования. Но мы все очень любим относиться ко всему чересчур серьезно и обожаем быть критиками, ведь, как это ни забавно, похвала никогда не придает «веса» и значительности нашему мнению. Однако чаще всего других критикуют именно те, кто сам ничего не сделал. А комедия, тем более некое переосмысление уже существующего любимого всеми фильма, с вкраплениями современных реалий нашей жизни — это безумно непростая работа. Рассмешить человека гораздо труднее, чем заставить его плакать, потому в мире так много успешных политиков, и так мало успешных юмористов.
Что для тебя оказалось самым сложным в съемках? Может быть, поскользнуться на банановой корке или справляться с брюками, не желающими превращаться в «элегантные шорты»?
В этой легендарной сцене вместо брюк мне, представьте, пришлось справляться сразу со всем костюмом, и это, ко всеобщему и моему собственному удивлению, получилось у меня с первого дубля, который и вошел в кино. Художники по костюмам готовили целый трюк с лесками, за которые должны были потянуть, чтобы костюм полностью расстегнулся и сам слетел с меня, однако на первом дубле эти лески цеплять не стали, чтобы они не мешали съемке прохода по подиуму. И, когда дело дошло до костюма, чтобы не останавливать дубль, и не путаться с лесками, я просто рванул его с такой силой, что он слетел целиком, как, собственно, и было задумано. Никто, включая меня, не ожидал, что это может реально получиться. И это было легко.
Но было и много трудностей, большинство из которых я привнес в свою роль сам. Например, в номере на песню «Остров невезения» палуба, как и весь корабль, превращаются в сцену настоящей Бродвейской музыкальной постановки. Надо сказать, что специально для постановки этой сцены я написал новый музыкальный кусок, которого нет в оригинальной версии, записал живой джазовый оркестр и сделал аранжировку, над которой работал буквально до последней минуты, доделывая ее по форме, необходимой для номера, уже прямо на съемках. И поскольку при подготовке к роли я много читал про самого Миронова, про то, как он работал и как умел выгодно акцентировать внимание на своем персонаже в кадре, мне показалось, что, будь Миронов на моем месте, в этой сцене он непременно бы запрыгнул на парапет, и, стоя на нём, сделал бы полный поворот вокруг фонаря, как в «Поющих под дождём». Опасность этой затеи была в том, что высота под этим парапетом — несколько этажей, целых две палубы вниз, где и была установлена камера, и никакой страховки нет… Жара 35 градусов, и если вспотевшая рука, которой я хватаюсь, соскользнет, то продолжить съемки будет весьма затруднительно, а вероятнее всего — невозможно вовсе. Но если и делать — то делать так, как это бы сделали в свое время настоящие мастера, полностью отдавая себя роли! В каждом дубле, с разбегу запрыгивая на парапет, и прокручиваясь вокруг фонаря, я слышал снизу дружный «Ох…» съемочной группы, понимавшей, что съемка, возможно, на этом может и закончится.
Но это было не сложно, а просто опасно, не более того. Сложно было только в тех сценах, которые должны практически полностью повторять локации и диалоги из оригинального фильма. Например, знаменитое падение Миронова с прыжка на пятую точку возле аптеки. Мы так привыкли к этим кадрам, что не замечаем их сложности. А вот когда это необходимо повторить, тут, я вам скажу, у любого заболит голова… И не только. (Смеется.)
Потребовалось ли тебе осваивать какие-то новые навыки ради съемок в «Небриллиантовой руке»? Если да, то как долго заняла подготовка?
К счастью, моя жизнь и всё, чему я научился с детства, приготовили меня практически к любой роли. Везде, где есть танцы, песни, любые музыкальные инструменты, драки и опасные трюки, включая горение, выпадение из окон и прыжки с крыши на канате без страховки, — делать это я умею и люблю!
К слову, у тебя достаточно обширная фильмография — ты снимался в кино, сериалах, а также играл главные роли в своих музыкальных клипах, к которым ты пишешь сценарии и снимаешь как режиссер. Какой самый неожиданный навык пришлось приобретать для съемок?
В сериале «Unreal», который также можно посмотреть на Netflix, я играл звезду мирового балета. А этот вид танца, как вы понимаете, всего за пару месяцев подготовки достоверно имитировать просто невозможно — там чисто физически растяжка и гибкость суставов должны быть совершенно другими. Понимая это, сцену самого танца упростили до нескольких пируэтов и поднятия балерины над головой на одной руке, что, к слову, тоже не так просто. Но сняли без дублеров, и режиссер и продюсеры были в восторге, чем я был очень горд.
Некоторые зрители довольно болезненно реагируют, когда современные режиссеры и продюсеры хоть как-то прикасаются к советской киноклассике. Причем даже тогда, когда речь идет не о ремейке, а о новогодних телевизионных проектах вроде «СамоИрония Судьбы» и «Иван Васильевич меняет всё». Что бы ты мог ответить им?
Их можно понять — эти фильмы прошиты в нашем «штрихкоде», и, как и все, я знаю и люблю в них каждый кадр.
И любой, кто хочет еще раз пересмотреть великолепное старое кино, может в Новый год сделать это. Но я рекомендую всё-таки после этого включить ТНТ, присоединиться к нам и вместе посмеяться над любимыми и узнаваемыми героями, попадающими порой в совершенно неузнаваемые, но очень понятные для всех нас сегодня ситуации.
Кроме того, я уверен, что целое поколение, которое успело вырасти без прямого влияния прекрасных старых фильмов, с помощью этих полных иронии ремейков откроет для себя мир советского кино и захочет познакомиться поближе с его героями.
Какие новогодние фильмы тебе больше всего нравится смотреть самому?
Даже трудно выбрать. Практически вся советская классика просто великолепна. Так, в один из Новых годов после своего выступления я всю ночь напролет смотрел старые фильмы и смеялся до слез. Громко подпевал песни и не давал спать своему преданному псу Моцарту, который, хоть и не подпевал, но исправно получал вкусняшки практически на каждой экранной шутке!
Ты снимался и в российских, и в зарубежных проектах. Отличается ли как-то работа на съемочной площадке у нас и у них?
Работа не отличается никак. Часто вижу, как отличается подход к работе звездных артистов у нас и там. Там звезды — это самые профессиональные и дисциплинированные люди на площадке, что не может не вызывать уважение. У нас же, как вы, наверное, знаете, чаще бывает, что, чем более артист популярен, тем больше с ним проблем. Технически же разницы нет практически никакой. Пожалуй, лишь одна, но очень сильная. Там не существует до боли знакомой всем нам команды «Внимание! Тишина на площадке!». В Голливуде все службы используют рации с наушниками, что позволяет сохранять на съемочной площадке полную тишину, и всем не приходится по любому вопросу слушать рации всех департаментов одновременно. Рации всех департаментов на разных частотах, и лишь у главы каждого департамента есть связь с дающим команды вторым режиссером, поэтому всё под контролем, все действуют быстро и четко. Операторская группа не слушает в рацию, что происходит у костюмеров и через сколько догримируют актера. И наоборот. Казалось бы, это просто. Но, почему-то у нас, по крайней мере, в большинстве проектов, где я работал, так не принято.
У тебя крайне разносторонняя и актерская, и музыкальная карьера. А кем ты сам сейчас себе считаешь — музыкантом, который играет в кино, или актером, который поет?
Для меня всегда были примером люди эпохи Возрождения, и сейчас ответ очень прост — я просто меняю профессии в зависимости от расписания. А кем меня считают люди, полюбили ли они меня за песни, или за мои роли в кино, или за снятые мной клипы, или же им нравятся стихи, которые я пишу — не так важно. Главное то, что я делаю, не только доставляет огромное удовольствие мне, но и приносит радость другим, дает возможность посмеяться, поплакать или просто задуматься. То есть дарит эмоции и пищу для размышлений.
Кстати, про стихи — это не для «красного словца» — в следующем году готовится к изданию мой роман в стихах «Письмо в прошлое», первые четыре главы которого уже можно посмотреть в видеоверсии в интернете. В них автор, то есть ваш покорный слуга, читает и играет сразу за всех персонажей.
У тебя есть и режиссерский опыт, в том числе в кино. А на твоих режиссерских работах — комедийных киноклипах — уже выросло целое поколение. Планируешь ли ты продолжать развиваться в этой сфере? Может быть, в обозримом будущем от тебя стоит ждать собственное кино?
Безусловно. У меня есть несколько готовых сценариев, работа над которыми полностью завершена, и по двум из них запущены проекты в копродукции со странами Латинской Америки. Думаю, в 2025-м я смогу, наконец, приступить к съемкам.