Эксклюзив ОК! Эдди Редмэйн: «Никогда нельзя переставать учиться»

Когда вы впервые поняли, что хотите стать актером?

Я всегда любил играть, сколько себя помню. Мне кажется, я нашел свой путь к актерскому мастерству через музыку. У меня нет актерского образования, в нашей семье никто никогда особенно не интересовался ни театром, ни кинематографом. Но я еще ребенком инстинктивно почувствовал тягу к актерству благодаря пению. 

Помню, еще ребенком я играл в мюзикле «Оливер!», который поставил Сэм Мэндес (британский режиссер, обладатель «Золотого глобуса» и «Оскара» — прим. ОК!). Это очень известный британский мюзикл, в котором играет больше ста детей. Тогда я был одним из них. (Смеется.) А это значило, что я могу пропустить урок по математике, просто выйти из класса, попрощаться с друзьями и поехать на метро в один из самых красивых театров Лондона. Во всём этом была своего рода романтика, и то, что у меня была возможность оказаться на одной сцене со знаменитым Джонатаном Прайсом, который играл Фейгина в той постановке, навсегда сделала меня зависимым от театра. В моей голове постоянно крутилась мысль о том, что я бы хотел стать актером. Но я до конца не верил в то, что это может стать моей профессией и любимым занятием. Я всегда считал театр своим хобби, не предполагал, что этим можно зарабатывать на жизнь. Но я продолжал играть в театре и в школе, и во время учебы в университете. О кино я в тот момент даже не думал, и вообще знал о нём очень мало. 

Расскажите о вашем театральном дебюте?

Когда я уже учился в университете, в Лондоне широко отмечали четырехсотлетие «Двенадцатой ночи». Когда-то лондонская ассоциация юристов Миддл-Темпл заказала Шекспиру эту пьесу, а четыреста лет спустя они же заказали у театра «Глобус», в котором несколько столетий тому назад служил Шекспир, юбилейную постановку этой пьесы. Театром тогда руководил актер Марк Райлэнс, и все роли в той постановке играли исключительно мужчины. Сам Марк играл Оливию, и они искали молодого актера, который мог бы сыграть роль Виолы. Они проводили прослушивания в университетах. Я же был совершенно не в теме, вообще не видел никаких постановок Марка, но всё равно пришел на этот кастинг.

Спустя несколько дней я был с друзьями в одном из пабов Ноттинг-Хилла, когда мне позвонили и пригласили на дополнительное прослушивание. Я на тот момент уже выпил три четверти бутылки вина, но поехал на кастинг к великому Марку Райлансу. Мы с ним надели костюмы и начали репетировать. Мне повезло, что я был немного пьян, в этом состоянии импровизация не составила труда. Вспоминая тот день сейчас, я осознаю, что, вероятно, это был один из самых страшных моментов в моей жизни, но благодаря той бутылке вина я совершенно не испытывал страха сцены. Поэтому я рассматриваю этот опыт как колоссальный актерский тренинг. В этом театре у нас был преподаватель по чтению стихотворных текстов, тренер по вокалу и невероятный режиссер. По сути, это была моя первая профессиональная роль в театре. К тому же мне повезло работать с великими актерами, которые всегда готовы были прийти на помощь, невзирая на все свои лавры. Это чувство товарищества ни с чем не сравнить. Я люблю театральное сообщество. У меня много друзей, как среди дебютантов, так и среди актеров, которым уже далеко за восемьдесят. 

Где вы учились актерскому мастерству?

Я никогда не учился в актерской школе, и по сути мой театральный дебют и стал для меня своего рода театральным тренингом. Но благодаря этой пьесе я нашел блестящего агента Далласа Смита, который начал отправлять меня на бесконечные прослушивания не только в театры, но и для кино и телевизионных проектов. Прежде я никогда не работал на камеру, и я понимал, что мне придется учиться на собственных ошибках и мне нужно будет стать своего рода губкой, чтобы впитать в себя талант коллег-актеров. Мне невероятно повезло в самом начале карьеры работать с такими феноменальным профессионалами, как Роберт Де Ниро, у которого я снимался в «Ложном искушении» (драма 2007 года с Мэттом Дэймоном и Анджелиной Джоли — прим. ОК!), и Кейт Бланшетт, с которой мы работали в сиквеле к фильму о Елизавете I под названием «Золотой век». 

Кейт была номинирована на «Золотой глобус» и «Оскар» за эту блестящую актерскую работу. И я помню, как при входе на съемочную площадку я увидел ее в наушниках повторяющую свой текст с легким акцентом. Я был удивлен, мне казалось, что она так уверенно чувствует себя в своей роли. Работая с разными актерами такой величины, я начал изучать их техники и процесс работы, пытаясь понять, какая же из них подойдет именно мне. Более того, я наблюдал за тем, как они ведут себя в обычной жизни, потому что жизнь актера странная, она больше похожа на жизнь кочевника или актера бродячего цирка. 

И по сей день я чувствую за собой, что, каким бы ни был мой актерский процесс, он меняется с каждым фильмом, но он — коллаж из всех тех актеров, с которыми мне довелось работать. 

Чему вы еще научились у ваших коллег по съемочной площадке?

Одним из важных этапов в моей жизни стали съемки в фильме «7 дней и ночей с Мэрилин» с Мишель Уильямс. Мишель хотела подойти к этой роли так же, как подходила к своим ролям Мэрилин Монро, которая окружала себя преподавателями и тренерами. Так, у нее был педагог по вокалу, тренер по движениям и походке, и это всё вернуло меня к работе в театре «Глобус». До этого момента, получив роль, я делал свою работу. Вопросы о том, что мне было для этого нужно, не стояли на повестке дня. Но потом был фильм «Вселенная Стивена Хокинга»,  и я помню, как режиссер Джеймс Марш сказал мне: «Послушай, эта роль либо останется в истории навеки, либо растворится в небытии, всё зависит от тебя». И тогда я четко понял, что я должен думать о том, что мне нужно для роли. Как та же Мишель поняла, что ей нужен будет педагог по вокалу и кто-то, кто поможет ей научиться двигаться, как Мэрилин Монро. 

Что же нужно вам?

Мне нужно время. Некоторые актеры, к примеру, мои близкие друзья, способны перепрыгивать из проекта в проект. Им, чтобы бежать, нужно лишь оттолкнуться от земли. Я же из тех актеров, которому нужна длинная дистанция. Я осознал это на съемках «Вселенной Стивена Хокинга». Успех этого фильма дал мне возможность взять небольшую паузу, и эта привилегия не всегда мне доступна, поэтому я это бесконечно ценю.

Ощущали ли вы ответственность как актер, когда играли такого великого ученого, как Стивен Хокинг?

Когда актер получает роль, он переживает изумительный момент в свой жизни, и это неизменно. Для меня этот момент наполнен энергией и длится три с половиной секунды, затем он сменяется паникой до тошноты. В случае с ролью Стивена Хокинга эти эмоции можно смело умножить на сто. Я не мог поверить, что мне выпала возможность сыграть такого легендарного человека, и мне в этом будет помогать его семья. И в то же время я понимал, что мою актерскую работу будут изучать под микроскопом. Более того, фильм увидит сам Стивен Хокинг. Те, кто хотя бы немного был знаком с этим человеком, знают, что он никогда не скрывал своих мыслей, всегда говорил, что думает. К слову, такая же ситуация у меня сложилась на проекте «Добрый медбрат», который основан на реальных событиях, и его также могли посмотреть реальные участники тех событий. И это понимание повышает ставки и заставляет актера работать еще больше. Я не из тех актеров, которые одарены способностью просто влиться в роль, мне нужна тщательная подготовка. Работа над ролью Стивена Хокинга осложнилась еще и тем, что мы снимали не в хронологическом порядке, а перепрыгивали из одного периода жизни ученого в другой, и это могло происходить несколько раз в течение одного съемочного дня. Чтобы сыграть Стивена в его недуге, я позаимствовал подход Мишель Уильямс и попросил пригласить на съемки тренера по движениям. В результате все сцены нам поставил профессиональный танцор. А когда мы снимали одну из сцен академической драмы, в которой мой герой в порыве записывает мелом на доске свои экстраординарные выводы, я просто достал свою шпаргалку.  Я заранее записал все эти теоремы до съемок. Вероятно, великий актер просто запомнил бы их наизусть, но это не мой случай. (Смеется.)

Вы предпочитаете заранее знать, кого вы будете играть? 

Меня иногда спрашивают, кого бы я хотел сыграть, и я каждый раз отвечаю: «Нет, не задавайте мне этот вопрос. Просто скажите мне, кого я должен сыграть!» Мне легче играть в заранее заданных рамках, чем играть с нуля. Мне бы хотелось, чтобы у меня было более развитое воображение. Но я помню одну забавную историю, когда на съемках «7 дней и ночей с Мэрилин» мне позвонил Майкл Гранде, блестящий режиссер, с которым я до этого работал над пьесой «Красное» о художнике Марке Ротко. И вот он звонит мне и говорит: «Просто ответь "да" или "нет". Ричард II» Я не понимаю, о чём он говорит, и он еще раз произносит: «Ричард Второй». Я в замешательстве, потому что не читал этой пьесы, а в Англии считается, что каждый обязан прочесть всего Шекспира. Мне было неловко в этом признаться, и я согласился по телефону сыграть в этой пьесе, потому что где-то в моем сознании всплыло воспоминание о том, что люди и раньше говорили мне, что я должен сыграть Ричарда II. В общем, я подумал, что будет круто, ведь парень по имени Ричард Второй не может не быть крутым. И потом я прочел таки эту пьесу, и оказалось, что он вообще не крут. Он король, который принес разрушение и трагедию, и невероятно ранимый нарцисс. Я был в шоке! (Смеется.) И да, в целом, я предпочитаю заранее знать, кого буду играть.

Не так давно вы приступили к роли в мюзикле «Кабаре». Что сподвигло вас вернуться в театр? 

Последние несколько лет я снимался в «Фантастических тварях» и еще нескольких больших и очень приятных студийных проектах. Мне это невероятно нравилось, я просто обожал своих партнеров по съемочной группе. Но я не был уверен, что выкладываюсь по максимуму. Но когда на съемках «Доброго медбрата» я встретил режиссера Тобиаса Линдхольма, я встретил своего брата. Работая над проектом, он полностью погружается в сценарий и съемочный процесс и доводит их до совершенства. Он настоял, чтобы мы с Джессикой Честейн репетировали в течение месяца, и во время этих репетиций мы просто сидели и разговаривали. Сценарий он называл документом, который мы все изучали. Мы все знали, что мы рассказываем одну и ту же историю. И это большая редкость для кинематографа. В какой-то момент Джессика сказала, что ей кажется, что ее героиня поступила бы иначе. Я, в свою очередь, ее поддержал. На что Тобиас сказал, что нам разрешено иметь разные точки зрения. Было приятно обладать такой творческой свободой. Это заряжает уверенностью, к тому же мы ему бесконечно доверяли, а это тоже настоящий подарок для актера. И когда мы закончили снимать «Доброго медбрата», я понял, что работа с Тобиасом и Джессикой что-то во мне изменила. Тогда я уже знал, что буду играть в мюзикле «Кабаре», и записался в школу клоунов. Да-да, школу клоунов, потому что я же никогда не учился в актерской школе. 

Вы имеете в виду школу мимов Жака Лелока?

Именно. В Париже есть несколько разных школ физического театра, и школа Лелока — одна из них. К сожалению, он уже покинул этот мир, но в школе преподают его ученики. Занятия проходят на боксерском ринге 19 века в Париже. Я записался на этот курс. Помню, я тогда спросил свою жену: «Ничего, что я поеду в Париж и пройду там курс физического театра в театре абсурда? Это же для "Кабаре"». Она согласилась, но на всякий случай переспросила: «А ты точно не в отпуск едешь?» (Смеется.) В итоге я прошел этот курс, со мной учились студенты в возрасте от 18 до 60 лет со всего мира. Однажды мы должны были импровизировать с масками на лицах, и в этой импровизации участвовали иностранные актеры, но на французском языке. Должен вам сказать, это было испытание огнем. Когда я показал свою первую импровизацию, преподаватель просто сказал: «Нет». Я запаниковал. Может быть, я ошибся? Где отходит поезд в Лондон? Всё, едем домой! (Смеется.) Но это было великолепно, каждый учился на своих ошибках, и это меня немного освободило от тех барьеров, которые возникли в моем сознании в течение последних лет. А мне хотелось вернуться домой совершенно раскрепощенным, чтобы я мог уверенно войти в репетиционную «Кабаре». И это стало для меня напоминанием о том, что никогда нельзя переставать учиться.

В «Добром медбрате» вы так легко обращаетесь с медицинскими инструментами. Как вы готовились к этому?

Я просто отвратительный медбрат, очень плохой. Мы две недели занимались в школе медсестер, и я словно вернулся в свои 18 лет. Джессика очень умная, а мне работа с реквизитом дается сложно. Все об этом знают. Когда вы снимаете один дубль несколько раз, вы должны использовать реквизит в каждом дубле абсолютно так же, как и в первом, и для меня это бесконечный кошмар. Мне нужно было для роли научиться непринужденно ставить капельницы, к примеру. Я приезжал на площадку за несколько часов до съемок, чтобы потренироваться, иногда меня за этим заставал Тобиас. В общем, вы бы не захотели, чтобы я был рядом, если вам нужна будет медицинская помощь!

Расскажите, что сподвигло вас вернуться к телевизионному формату с проектом «День Шакала»?

Я бы хотел сказать, что у меня есть определенная стратегия в выборе ролей, но на самом деле я всегда следую своим инстинктам. Я вырос на фильме «День Шакала» с Эдвардом Фоксом (фильм 1973 года — прим. ОК!), это был один из любимых фильмов моего отца. Несмотря на то, что я впервые посмотрел его в недопустимо раннем возрасте, он мне невероятно понравился. Это был фильм об искусстве шпионажа, о мастерстве ассасина. О том, как строить планы, и о том катарсисе, который наступает, когда всё происходит четко по плану. И когда мне прислали сценарий, я очень волновался, мне безумно не хотелось убить всё то, что я так любил. Если говорить о телевизионном формате, мне очень нравится, что многосерийный проект дает актером возможность по-настоящему вжиться в своего героя. Я всегда был фанатом сериала «Западное крыло».

Вам сложно было играть профессионального киллера? 

Возможно, прозвучит странно, но я играю все свои роли с одним и тем же мысленным настроем, независимо от персонажа. Главная странность в профессии актера то, что мы не должны осуждать поведение людей, которых мы играем. Потому для меня это скорее игра от момента к моменту. Если говорить о «Дне Шакала», самым интересным оказалось то, мне присылали сценарии эпизод за эпизодом, поэтому у меня не сразу появилось понимание арки моего героя, приходилось играть в моменте. Но это было очень точным отражением того, кем является Шакал. Ему тоже приходится постоянно импровизировать и жонглировать обстоятельствами. Представьте себе персонажа, который построен по подобию швейцарских часов, и что произойдет с таким человеком, если что-то пойдет не по плану. 

Есть ли у вас особый секрет, как выйти из роли?

Я всегда говорю, что я не играю по методу Станиславского. Мне кажется, мне достаточно хорошо удается оставлять своего персонажа на площадке и возвращаться домой самим собой. Но у моей жены, кажется, есть вопросы на этот счет. (Смеется.) Она иногда говорит: «Ты, возможно, не так хорош, как тебе кажется».

А ваша супруга помогает вам в выборе ролей? 

Она читает все сценарии, у нее потрясающий вкус, к тому же каждая новая роль — это важный выбор для нас. Если мне приходится восемь месяцев сниматься в Европе, а моя жена в это время живет в Лондоне, потому что дети там учатся в школе, роль должна того стоить. Поэтому моя жена читает все сценарии, которые мне присылают. И сценарий «Дня Шакала» ей очень понравился. А дети, мои сын и дочь, любят, когда я играю положительных героев. Долгое время, когда мы жили в Нью-Йорке из-за съемок в «Добром медбрате», дети были уверены, что я играю действительно доброго и хорошего медбрата. И потом они увидели трейлер фильма, и сын меня спросил: «Папочка, как это? Он что — плохой?» (Смеется.)

Когда вы уезжаете на съемки, как вы планируете встречи с семьей, ведь это предполагает сложную логистику?

Да, это непросто. Знаете, когда мы с Ханной только познакомились, у нас был план, что мы будем жить такой жизнью бродячих циркачей, путешествовать по миру и всё делать вместе. Но реальность такова, что, как только дети идут в школу и заводят друзей, ты уже не можешь представить себе, что отдашь их в совершенно новую школу, где им придется заново привыкать и к школе, и к новым друзьям. Сейчас, когда я играл в «Кабаре» на Бродвее, это было достаточно сложно. Поэтому каждую роль я оцениваю и с этой точки зрения.

К слову, «День Шакала» мы снимали в Будапеште, и было здорово, что я мог приезжать домой на каждые выходные. Дети приезжали ко мне на время каникул. Мы иногда встречались в Вене. А вот когда мы снимали в Хорватии, там было невероятно красиво, но съемочная площадка располагалась в нескольких часах от аэропорта. И чтобы долететь до Лондона, мне приходилось брать два выходных дня. Затем мы поняли, что из Хорватии я за три часа могу добраться на машине до Венеции, и мы вполне в духе Шакала (смеется) спонтанно собрались и встретились в Венеции, чтобы отметить день рождения моей жены. Это было потрясающе! Я немного волновался, потому что последний раз я был в Венеции, когда мне было лет двадцать. Но я тогда привез невероятной красоты плюшевые тапочки оттуда. И в этот раз моя жена с дочкой увидели в магазине точно такие же. И пока мы с сыном ждали их на улице, он увидел пустую банку от чипсов. Надо сказать, мой сын просто одержим спортом, в итоге мы с ним почти час играли в футбол на площади в Венеции этой пустой банкой. И это было прекрасно. Это странная необычная жизнь, но она полна необычных моментов.

Не хотели бы вы сами когда-нибудь занять режиссерское кресло?

Это очень хороший вопрос. Если вы спросите у кого-то из режиссеров, с которыми мне довелось поработать, они вам скажут, что у меня всегда есть свое мнение о том, как надо было бы снимать фильм. И если некоторые режиссеры, как, к примеру, Тобиас Линдхольм, прислушивались ко мне и щедро принимали мое мнение, то другие могли просто сказать: «Помалкивай и иди в кадр!» Я бы очень хотел когда-нибудь снять фильм. Я стараюсь много учиться у всех, с кем меня сводит судьба на съемках. Но я пока не нашел свою историю, которую мне хотелось бы рассказать. Признаюсь, иногда кажется, что никогда и не найду, но надо просто собраться с силами и духом. Пока я в поиске проекта, который должен стать частью меня.

Текст интервью: Юлия Лоло