Кирилл Кяро: герой любого времени

Сериал «Челюскин. Первые» основан на реальных событиях. В 30-е годы, когда Советский Союз только заявлял о своих правах на карте мира, была собрана экспедиция на ледоколе «Челюскин», призванная наладить навигацию по Северному морскому пути — кратчайшему маршруту из Европы на Дальний Восток через моря Северного Ледовитого океана. В результате через нескольких месяцев пути «Челюскин» был раздавлен льдами и затонул. На льду оказалось 104 человека экипажа, которые были вынуждены несколько месяцев бороться за жизнь на дрейфующей льдине. За спасательной операцией челюскинцев тогда следил весь мир...

Перед интервью я посмотрела первую серию, и мне очень понравилось то, что я увидела.

Спасибо за отзыв. Знаешь, когда первую серию показывали на фестивале «Новый сезон», некоторые твои коллеги задавались вопросом, зачем вообще была создана эта экспедиция, зачем они туда пошли, что им было нужно…

…и зачем это всё показывать. Сейчас многие не знают историю. Возможно, что проблема таких вопросов именно в этом?

Я думаю, что и раньше не сильно много людей знали историю. С «Челюскиным» также. Это же 1933 год — время становления СССР — страны, которая заявляла себя как мощное государство, которое не только может контролировать всю свою огромную территорию, но и продолжает ее осваивать. Арктика — та зона, которая меньше всего была исследована и изучена, а она имеет безумные возможности, по прогнозам ученых. Задачей этой экспедиции было открытие Севморпути, чтобы соединить европейскую часть и Дальний Восток постоянным судоходным путем. Был очень сильный и амбициозный план (учитывая амбиции моего героя, Отто Шмидта, который всегда бросался в самые безумные экспедиции).

Он был фактически фанатиком, и ты это достаточно понятно передал. Мне про это рассказывать не надо, а вот зрителю, наверное, стоит напомнить, что это было за время. Сериал же по большей части — про людей. Реальных людей из реального времени. Это гораздо интереснее придуманных историй!

Импульс-то всё равно про то, что там произошло, что там было. Молодая советская страна, с чего всё это начиналось. А потом уже да, естественно, мы уже разговариваем про людей. Что это за человек — мой герой, Отто Шмидт? Первооткрыватель, ученый, в каком-то смысле он и человек власти, и в то же время это человек, который несет огромную ответственность, желая остаться человеком. Чтобы идти в такие безумные экспедиции, конечно же, нужны единомышленники — люди, которые будут верить тебе и в тебя. Те, с кем ты был ранее в походах, уже почти родные. Руководить ими, но при этом не терять их как людей — мне кажется, именно об этом мы в нашем сериале и говорим. С одной стороны, такая грандиозная затея, а с другой — как не потерять себя в этих обстоятельствах? Выйти из этой истории с человеческим и героическим лицом. Хорошим заголовком было бы: «Как в героизме остаться человеком».

У меня был вариант «Герой любого времени».

Тоже хороший вариант. Отто Шмидт же — как Юрий Гагарин своего времени: тогда поход в Арктику был почти то же самое, что полет в космос.

Меня зацепила фраза твоего героя: «Людям не всегда нужно знать правду». Мне кажется, ты бы сам такое не сказал.

Эта тема поднимается и идет в течение всей истории. По большому счету, может быть, и не всегда нужна правда, но всегда нужно оставаться честным. Тема нашей истории в том, что да, надо добиваться своего, но не через людей, особенно тех, кто доверился тебе. Это единственная правда. Я и сам не могу сказать, что вся правда нужна, к сожалению.

В наше «турбулентное время» ты научился такому спокойствию, которое сыграл? Это же надо и внутри себя не паниковать, чтобы транслировать спокойствие остальным.

Нет, не научился, к сожалению, а может, и к счастью. Таких экстремальных ситуаций не было, так что я могу только фантазировать.

Мы в какой-то мере все сейчас живем в героическое время.

Нас подталкивают, я бы сказал. А будем ли мы героями или нет — не знаю, посмотрим. Нет, если бы я был там, то тоже бы стремился к такому спокойствию, но не могу сказать, что мне бы удалось это. Без такого хладнокровия невозможно владеть ситуацией.

Ты считаешь, это хладнокровие?

А что такое хладнокровие? Когда ты пытаешься себя успокоить и управлять ситуацией.

Получается, внутри уже есть некая паника, а ты просто пытаешься управлять ею. Наверное, в подобных обстоятельствах спасает не хладнокровие, а абсолютная вера в лучшее и принятие ситуации. Мне показалось, что твой герой — про «безумие и отвагу».

Это не я сказал.

Это я сказала.

Его внутренняя вера и знание точно его подпитывали, даже когда льды ушли на север и ситуация уже выходила из-под контроля, а его план рухнул. И вера, и безумие, и отвага... Хладнокровие тоже должно присутствовать, ты должен иметь возможность не поддаться общей панике и волнению. Не наломать дров. Ты же можешь бороться с этой паникой жестко. Много баек было, что он везде ходил со своим револьвером. Почему ему все доверяли? Да потому, что у него при себе всегда был маузер. (Смеется.)

Моя любимая цитата Аль Капоне — «Добрым словом и револьвером можно добиться большего, чем одним только добрым словом». Ты ходишь с пистолетом в сериале?

Смотрите на Wink. (Смеется.) У нас не много менялся сценарий на протяжении съемок, история гуляла, но сюжетная линия была ясна. Сейчас на озвучании я посмотрел отрывки какие-то, мне показалось, очень интересно вышло. Вот, кстати, интересно: ты говоришь, что лучше смотреть то, что снято по реальным событиям, но ты же уже знаешь, чем закончится. Про «Титаник» тоже все знали, что он утонет, но всё равно все смотрели. Интересны подробности, интересно, как всё будет. Вообще, долгое время я боялся исторических фильмов.

Почему?

Я легче относился к XX веку, так как он ближе, поэтому историю создать легче.

Ты про актерский подход?

Да. И про художественный подход. Можем ли мы создать достоверную картинку.

А ты в театре не играл ничего подобного?

Играл. Но в театре есть условность, там всё условно. У тебя есть зритель. Ты живешь вместе с ним. Ты реагируешь вместе с ним. Вы единое целое, а это уже условность. В театре край сцены может быть бортом корабля, оркестровая яма — океаном. Это всё условности, в которые сначала верят актеры и режиссер, а потом зрители. Там можно играть Гамлета, можно играть XIV, XV, XVI — какой угодно век даже в современных костюмах, не меняя при этом даже слова. А в кино всё равно ты должен поверить в атмосферу эпохи.

Ты про картинку говоришь, а у меня, например, больше вопросов к кинематографистам по условностям в сценарии, когда неважно, что так не бывает, важно, что это эффектно и смотрибельно. Зрительски и кассово.

В сюжете да, я тобой согласен. Это уже интерпретация истории. Для того чтобы говорить об этом, сначала нужно поверить в то, что происходит на экране. В историческом фильме этого добиться гораздо сложнее.

Сложнее, потому что не зависит от тебя?

В том числе. Твой образ создаешь не ты сам, а целая команда: начиная от художника по костюмам, заканчивая гримером. На «Челюскине» работали большие профессионалы, фанаты своего дела. Огромная, подробная подготовительная работа была сделана, что крайне важно для артистов. Сначала я пробовался как ты меня видишь сейчас. Я смотрел на портрет Шмидта и не понимал, как это вообще сейчас играть без бороды, без усов. На первой встрече с режиссером Степаном Коршуновым мы просто говорили про персонажа. Он даже не хотел мне никаких проб в первый день устраивать, но я предложил вместе пройтись по тексту, попробовать. Я был готов.

Отличник-пионер.

Нет, ты знаешь, когда я шел на эту встречу, мне казалось, что это вообще не моя роль, но одна сцена меня задела. Настолько, что я попросил режиссера мне подыграть.

Что за сцена?

Где Шмидт уговаривает своего друга Воронина пойти в эту экспедицию, а тот отказывался и говорил, что это будет провал, что на таком корабле это невозможно. И Отто, использует всё, что знает, все свои методы убеждения, вплоть до шантажа. Кстати, интересно, что Воронин изначально был вторым капитаном и вообще должен был идти только от Ленинграда до Мурманска, а там сойти. Но первый капитан куда-то делся, поэтому Отто буквально заставил друга двигаться дальше: «Ты же нас не бросишь?» В общем, сцена была для меня своеобразным импульсом. В итоге я попробовался со Степаном — он подыгрывал и подкидывал мне реплики, а потом начались пробы уже ансамблевые, с другими актерами. И это всё опять было без грима. А уже потом начались пробы грима и игры в гриме. Тоже я на этом очень настаивал, потому что одно дело — просто загримироваться, совсем другое — в этом всём существовать. Наш художник Светлана Вальтер, которая просто филигранно всё продумывала... как она спорила по поводу шапки... Она меня в первый раз одела, получился Отто очень пафосный. В такой шапке меховой. Мы долго обсуждали эту шапку — для нее было очень принципиально. И она для съемок ее особенно зафактурила. Это было очень тщательное изучение костюмов того времени, были учтены все детали.

Это и подкупает в итоге в кино, когда даже детали правдоподобные.

Да, и артистов такая педантичность подкупает. И в этом очень интересно существовать и играть. Ты в итоге веришь в это. Почему я тебе сказал, что с опаской отношусь к историческим проектам, — потому что очень боюсь в них сам не поверить, просто находясь на площадке. И уже были такие случаи. И вот, потом была проба бороды, пробовали разные, шили свои, причем их было несколько.

И сколько бород ты сменил за время съемок?

Как минимум три точно. (Улыбается.) Это очень сложный грим, потому что она состояла из нескольких других бород, из разных частей. Надо сказать, что артисты всегда боятся такого сложного грима, когда что-то клеится. Но здесь выхода не было. Ты роль не сыграешь без нее. Это всё равно другое существование. Интересно, что, когда я ходил в таком виде по площадке, ко мне многие люди относились совершенно иначе, чем когда я всё это снимал с себя. Борода вызывает какое-то чувство уважения.

В чем это выражалось?

С тобой не как с пацаном общаются.

А с тобой можно так общаться, если ты без бороды?

Мне кажется, совершенно спокойно. Почему нет?

Уже не «тыкали», переходили на «вы»?

Иногда чуть ли не как с дедом общались. (Смеется.) И да, борода состояла из нескольких частей, чтобы ты мог нормально говорить. Я уже говорил, что артисты побаиваются сложных конструкций... А наш главный художник по гриму создала такую уникальную бороду, что я впервые за свой киношный и театральный опыт не чувствовал ее (она крепилась специальным скотчем, что тоже давало определенную легкость). И, надев это всё, наклеив, мы еще не один раз делали пробы. Уже такие серьезные: со светом, со звуком, с оператором, с декорациями.

Так часто бывает на проектах?

Нет, очень редко. Часто бывает достаточно одной встречи с режиссером, покидали реплики — и достаточно. А здесь уже был процесс, на самом деле.

Респект. В этом номере у нас интервью с Николь Кидман, она как раз рассказывает, что в Голливуде очень долгий процесс именно подготовительный, зато снимают быстро. У нас обычно наоборот. Вы снимали не только на «Мосфильме»? Киноэкспедиция же была в реальных условиях?

У меня было несколько причин, чтобы согласиться на эту роль: во-первых, я из семьи моряков, из морского города, у меня много друзей-моряков. Эта роль для моего отца, мне очень хотелось, чтобы он посмотрел. И еще одному моему другу из Таллина, думаю, очень будет интересно посмотреть, так как он в теме всего этого. И конечно, другая еще причина была в том, что это сумасшедшая экспедиция и съемки в реальных условиях полярной зимы.

Для тебя это тоже была авантюра, как и для Шмидта?

Знаешь, я хотел в эту авантюру попасть. Это же правда опасное приключение: удастся или нет. Побывать там, прожить, прочувствовать даже температуры. Всего этого очень хотелось, и я был готов.

Через неделю запал не иссяк?

Нет, хотелось бы побольше задержаться на Севере, чем вышло у меня. Съемок было предостаточно, просто моему персонажу повезло меньше, чем остальным. Я был там, но не так много, к сожалению. Я, кстати, в результате больше парился, чем морозился. Ну когда уже летом в павильоне снимали. Это удивительное ощущение. Очень хороший момент для тех, кто хочет похудеть. На тебе куча одежды, борода приклеена, парик, брови, усы — и поесть невозможно, и внутри ты весь мокрый уже через час. У меня были кожаные штаны, которые не так просто надеть, поэтому я поддевал еще настоящие кальсоны тех времен. Когда снимал одежду после съемок, ее можно было реально просто выжимать. А в это время ты играешь безумный холод и стужу.

Обожаю за это кино.

Я тоже люблю такие состояния. От противного всегда интересно играть. Интересный опыт. Главное, что лицо одинаково красное. У тебя — от жары, а по фильму — от холода. (Смеется.) В какой-то момент, где-то в октябре, в павильоне отключили отопление, вот тогда все наши шубы очень пригодились. Стало органично.

В параллель у тебя скоро выходит полный метр «Северный полюс». Тоже фильм-катастрофа, но уже на атомной подлодке.

В этом проекте я не снимался весь период — участвовал в досъеме. Когда режиссер (Саша Котт) понял, что для одной из главных героинь не хватает линии. Личной истории. Причем это должен был быть такой же ученый, как и она. Ее муж. И обязательно должна быть драматичная история с воздействием на организм человека вредных веществ. Речь в фильме идет про ядерный реактор... Я вводился в фильм, когда кино уже было сделано, но и досъем был достаточно подробно снят. Это уже период 60-х, опять же костюмы — работа художников потрясающая. Сейчас у меня какой-то особый период, когда мне везет и с художниками по гриму, и с художниками по костюмам. «Берлинская жара», «Кон - стантинополь», сейчас снимаюсь в проекте под названием «Дорогой Вилли», где я играю человека на десять лет старше, прошедшего тюрьму, подполье и эмиграцию. И здесь со мной работает уже знакомая команда гримеров и костюмеров, которая сделала мой образ в сериале «Цербер». А помнишь, какой в «Цербере» герой у Тимы Трибунцева?! Это же просто полет фантазии! Видимо, историческое кино стало популярно, а значит, цель тоже интересная. Художникам есть где развернуться. Так вот в «Северном полюсе» я играю ученого, который занимается ядерной физикой, но должен умереть, отдав свою жизнь науке.

Снова про безумие и отвагу. Ты так же можешь сказать и про свою профессию, разве нет?

Ну да. Хочется, чтобы твое любимое дело стало делом твоей жизни, тогда ты станешь: а) полезен; б) более-менее успешен, потому что ты занимаешься тем, что любишь.

А тебе не кажется, что это и про твоего основного героя, когда не может быть иначе?

Конечно. Не может быть иначе. У них точно вообще не может быть. И у тебя тоже. Да, и никуда от этого не деться.

Историю катастрофы ледокола «Челюскин» и героическое спасение его экипажа можно смотреть в онлайн-кинотеатре Wink с 20 февраля.