Для описания полноценной картины происходящего в Донбассе нужен литератор уровня Маркеса.
В Макондо идёт дождь. Охлобыстин.
Для описания полноценной картины происходящего в Донбассе нужен литератор уровня Маркеса. Слишком много полутонов, слишком фантасмагорично. Даже Захар Прилепин соглашается с невозможностью иной раз дать здравую оценку.
Хотя что есть «здравая» у Захара, когда и он, и я никогда не сможем «здраво рассуждать» о геноциде своего народа. Импульс «священной ярости» лишает таких, как мы, объективности.
Но всё-таки....
Я помню, как мы приехали в Донецк ночью. Вышли из машины у гостиницы и услышали колокольный звон. Захар первый обратил на это внимание. Артобстрелы четвёртый год — элемент фэншуя, а вот колокольный звон — звук непривычный, с учётом неразберихи, царящей на приходах восставшего против фашизма Донецка. Паства здесь, архиерей там, но у него и выхода нет. «Там» ещё сотни тысяч ни в чём не повинных прихожан, к фашизму отношения не имеющих.
Я всегда езжу с женой. Не терплю с ней разлуки. Слабость, но.... тени создают объём. Так вот ей больше всего запомнились стеснительные мальчишки с автоматами в руках на блокпостах. Иконописно красивые лица старшеклассников, ответственно проверяющих документы.
Сердце матери! Базовые инстинкты!
Мне же бросилась в глаза нарочитая чистота — для дончан это вопрос принципиальный. Коммунальные службы заслуживают отдельной похвалы — сколько их под снайперскими пулями и пьяными обстрелами ВСУ погибает, когда они электролинии и водопровод восстанавливают, чтобы можно было родителям детей помыть, а бабкам с фронтовых окраин на электроплитках гуманитарную тушёнку разогреть, а с ней, может, даже «Пусть говорят» с Малаховым посмотреть?
Утром мы с женой разглядывали в гостиничное окно идущих по проспекту людей — рабочих, студентов, служащих, школьников. Поражала обыденность происходящего — просто городское утро, просто улица, просто люди.
Мы в России это «просто» как само собой разумеющееся принимаем. В Донецке за это «просто» каждый день погибают люди. И с оружием в руках, и в родильном боксе, трёх дней от рождения, если снаряд залетел.
За всеми идущими по улице шла смерть, и никто из идущих по улице её не боялся. Правду говорят: привычка — самое страшное.
А ещё была милая пожилая дама в гардеробе кинотеатра «Огонёк», где мы презентовали фильм «Иерей сан». Милая дама строго-настрого запрещала ребятам с автоматами кино смотреть. Отбирала у них автоматы и у себя в гардеробе складывала, мотивируя тем, что настоящее искусство и эти вульгарные железяки несовместимы. Ребята с ней соглашались и автоматы сдавали: ведь и вправду несовместимы.
Были девчонки продавцы в небольшом, но очень уютном салоне сотовой связи. Я фанат, мимо не пройду. Интересно ведь: как там научно-технический прогресс?
Есть сим-карты местного провайдера, есть украинского, трёх российских есть. Берут одинаково.
Много подержанных телефонов. Очень много. Но их плохо берут. Говорят, лучше переплатить, чем чьи-то жизни из папок «видео»,«контакты» и «фото» стирать.
Вы, наверное, ожидали, что, рассказывая о Донецке, я забьюсь в патриотических конвульсиях?!
Нет. Уже не актуально. И без меня всё понятно.
Про стратегическую невозможность отправить сейчас же туда русскую армию.
Про конфликт экономических интересов в самой области и на всей Украине.
Про великие, но завтрашние задачи.
Про всё понятно. Оттого и тухло так на душе.
В романе «Сто лет одиночества» один брат телеграфирует другому брату: «Как там в Макондо?»
И получает ответ: «В Макондо идёт дождь!»
Для людей, не знакомых с этим литературным шедевром, объясню особо: дождь —это лучшее, что могло на тот момент произойти в истерзанном гражданской войной Макондо.
Об этом хочется сказать в эти дни.
Иван Охлобыстин