В активном поиске

Люди пропадают чаще, чем можно представить: убегают из дома дети, теряются старики, не выходят на связь с семьями взрослые. Общественный поисковый отряд «Лиза Алерт» — самая крупная и известная в России волонтерская организация, занятая розыском тех, кого не могут или не успевают найти официальные службы. 

«Культура» поговорила с лидером движения Григорием Сергеевым о том, с чего все начиналось и каких успехов удалось достичь. Эта беседа продолжает цикл публикаций, посвященных Году добровольца и волонтера.

культура: Название организации связано с именем Лизы Фомкиной — девочки, с поисков которой стартовало движение? Как все происходило тогда, почему ее не удалось спасти?

Сергеев: Лиза пропала 13 сентября 2010 года. Об этом случае много написано в прессе. Скажу, что люди, которые были готовы принять участие в поисках, узнали об этом только через пять дней: информация распространялась по интернет-форумам. Мы уговаривали различные СМИ рассказать о пропаже ребенка, о том, что нужны добровольцы, но практически безрезультатно. Для того чтобы какой-то телеканал об этом сообщил, потребовалось несколько дней. В последнюю ночь приехало 300 человек. Для того, чтобы ее спасти, было сделано многое, но слишком поздно.

Эта история была не первой. Летом того же года в лесу под Черноголовкой, в Московской области, потерялся мальчик, мы с другом принимали участие в поиске. Ребенок был с мамой, но в лесу с ней разошелся. На третий день женщину нашли. Мы приехали на четвертые сутки вечером и столкнулись с полным отсутствием системной активности спецслужб. На месте была одна машина МЧС и 20 добровольцев, замерзших, не очень понимавших, что нужно делать. К утру приехало еще человек 70, мы образовали нелепую цепочку и пошли прочесывать лес. Было большое количество «командиров», которые знали «как надо» и учили остальных. Через несколько сот метров цепочка развалилась, некоторые участники поиска заплутали, попали в болото, кто-то просто устал и сел отдохнуть. В итоге группа заблудившихся поисковиков нашла мальчика. Уже впоследствии мы выяснили, что никакой системы поиска человека в России просто не существует. И то, что делали в том случае добровольцы, это максимум. Не тогда, в 2010-м, а сегодня, в 2018-м. Единственное, в чем наметился прогресс с тех пор, — стали говорить о том, что такая проблема существует.

Кроме того, есть отдельные службы, которые начинают перенимать опыт, проводят с нами совместные учения. Тем не менее всегда в масштабных поисках ребенка в природе, куда приезжает полиция, следственный комитет, МЧС и большое количество добровольцев, мы видим страшнейший беспорядок.

Сегодня «Лиза Алерт» — носитель уникальных знаний о розыске в природе, методик эффективного привлечения волонтеров из местного населения с возможностью резкого расширения поиска, оперативного обучения и т.д. Мы за эти восемь лет шагнули от абсолютного хаоса к планируемому, управляемому процессу.

культура: Как организована ваша работа?

Сергеев: Первое, что делаем, взаимодействуем с госслужбами. Если мы говорим о человеке, который пропал в лесу, поиском нередко занимаются местные спасатели. Мы начинаем обсуждать с ними, органами управления по делам гражданской обороны и чрезвычайным ситуациям, в чем суть происшествия, какие проблемы существуют, что уже сделано. В ситуации с поиском в городе подразделения МЧС задействуются крайне редко, здесь мы сотрудничаем с полицией. Вообще, поисками пропавшего человека должно заниматься в первую очередь МВД, это прописано и в законе «О полиции», и в законе «Об оперативно-розыскной деятельности». И гражданская инициатива не должна входить в конфликт с работой стражей порядка. Кроме того, нельзя действовать как лебедь, рак и щука. Так что проводим верификацию мероприятия, а заодно выясняем, подавали ли люди заявку в полицию. Если нет — это серьезнейший аргумент для того, чтобы не заниматься поисковым мероприятием.

культура: Есть ли ситуации, когда вы отказываетесь от поисков или отступаете от описанной схемы?

Сергеев: Бывают разные случаи. Допустим, пропадает шестилетний ребенок, звонит мама, говорит, что встречала его по дороге из школы, но где-то они разошлись. Если мы отправим родителей писать заявление в полицию, то там их будут 3–4 часа опрашивать, а ведь они для нас на начальном этапе — главный инструмент поиска. Мы дадим правильные советы — в частности, позвонить по номеру «112» и сообщить, что ребенок пропал, — тогда полиция приедет помогать в поисках, откладывая бумажную работу на потом. Благодаря этому будут созданы условия для того, чтобы физически найти ребенка, что совершенно необходимо, ведь обеспечить собственную безопасность в городе он не в состоянии.

Иными словами, если мы говорим о маленьких детях, то первичные действия необходимо проводить до подачи заявления — так же, как и в ситуации, когда речь идет о пропаже человека в природе. А заявка будет оформлена в процессе. Мы сможем начать действовать раньше. К примеру, в Московской области заявка подается в региональный Центр управления в кризисных ситуациях, и волонтеры отправляются работать. Точно так же происходит с городскими мероприятиями: как правило, мы уведомляем полицию по спецпочте и созваниваемся с конкретным подразделением МВД.

А вот типичная заявка, которой мы не занимаемся, это разборка между родителями, когда они делят бедного ребенка, выдергивая его друг у друга. Тем более, если оба находятся в своих правах. Существует методика выявления подобных запросов.

культура: Что происходит после того, как к вам обращаются?

Сергеев: Заявка попадает на горячую линию. Доброволец из колл-центра оформляет ее и переправляет в информационный отдел поискового отряда, где всё анализируют и присваивают статус: срочная, несрочная, та, для которой необходим выезд, и так далее. Если бабушка пошла за грибами и не вернулась — очевидно, что это срочная заявка. А если мужчина 45 лет отправился на заработки в другой город и от него нет вестей, это несрочная заявка. Далее мы действуем по нашим схемам, которые разработаны для большинства поисковых мероприятий. Если нужен выезд, мы отправляемся на место, одновременно информация вывешивается на нашем форуме, подготавливается карта, необходимый комплект оборудования, выбирается координатор, который связывается со всеми специализированными службами и экспертами.

культура: Экспертами? К кому обращаетесь?

Сергеев: Кинологи, дайверы. Может потребоваться авиация или, к примеру, снегоболотоход и так далее. Затем люди приезжают в конкретную точку, обозначенную на форуме и в наших социальных сетях. Это штаб поиска, из которого координатор будет в контакте со службами руководить добровольцами, выдавать им оборудование. Они, в свою очередь, начнут взаимодействовать с координатором и начальником своей поисковой группы — это отдельное направление, для которого необходима специальная подготовка. Мы ее проводим.

Если представим поиск в лесу, то он предполагает выделение определенного квадрата или направления: нужно будет либо прочесывать территорию, либо работать на отклик. В некоторых случаях это может быть поиск следов. После волонтеры возвращаются в штаб, отчитываются перед координаторами, сдают оборудование, скидывают поисковый след с навигатора. По нему мы делаем вывод о качестве выполнения задания и даем следующее.

культура: Какова география проекта?

Сергеев: Мы действуем в 44 регионах, это почти весь Центральный федеральный округ, исключение — Тверская область, там у нас сильная ячейка в городе Калязин, но в целом регион не охвачен. На юге — Ростовская область, Краснодарский и Ставропольский края. В Поволжье — полный порядок, вплоть до Татарстана, есть мы и в Башкирии. Нас нет в Челябинске, но мы есть в Екатеринбурге, и если что-то происходит южнее, то волонтерам приходится туда метаться. У нас очень хорошие отряды в Кирове, Новосибирске, развивается Омск. Отряды есть в Алтайском крае, а в Кемеровской области целых два — кемеровский и новокузнецкий. Обычно мы объединяем добровольцев региона, но тут случай особый: центр слишком удален от южной окраины области. В Прибайкалье дела пока не очень, но в Иркутске есть отряд, который неплохо развивается. Региональные отделения сильно отличаются: где-то мы очень подготовлены, есть полноценный крупный отряд, а где-то наша организация представлена всего несколькими активистами.

культура: Вы как-то выбираете, где создавать местные ячейки, или это происходит спонтанно?

Сергеев: В каждом из регионов мы появились после трагедии. Пропал и не был найден ребенок или он был обнаружен мертвым. Вот так люди приходят к осознанию, что наша работа необходима.

культура: Как добровольцы могут узнать о происшествии?

Сергеев: У нас есть свой форум — базовая система оповещения, специализированные мобильные приложения на Android и на iOS и SMS-рассылка, которая действует по всей России. Также распространяем сообщения в соцсетях, в WhatsApp, Viber и т.д.

культура: Кто финансирует «Лиза Алерт»? Ведь денег такая работа требует много, например, поднять вертолет в воздух — это очень недешево.

Сергеев: Исключительно добровольцы. Если мы говорим о вертолетах, участвующих в поисках, то все они частные. Наша официальная позиция такова: мы не заводим счетов, кошельков, юридического лица, у нас нет офисов, зданий и прочих привычных атрибутов организации. Это принципиальная позиция.

культура: А как же операторы в колл-центре?

Сергеев: Вы неправильно поняли. Есть обычные люди, которые принимают заявки. Звонок на телефон «Лиза Алерт» переадресуется на личный номер одного из волонтеров. Одновременно работают не менее трех человек: если первый не успел, подходит второй, потом третий. При этом они могут находиться на работе, дома, на улице. И на сегодняшний день это сверхнадежная система.

культура: Если в интернете ввести запрос «поиск человека», то в первых строках — ссылки на частные сыскные агентства. Вы с ними сотрудничаете?

Сергеев: Нет. Люди зарабатывают деньги, это совсем другая история. Мы не обращаемся за помощью к экстрасенсам, потому что это в ста процентах случаев мошенники, не работаем с колдунами, ясновидящими, медиумами. Мы сотрудничаем с МВД, МЧС, Следственным комитетом.

Кроме того, мы сотрудничаем с коллегами, которые занимаются аналогичной деятельностью, то есть гражданскими поисково-спасательными отрядами, созданными администрациями отдельных муниципальных образований. Это и организации, действующие на общественных началах, и формирования, работающие на штатной основе. Есть добровольцы-кинологи, водолазы, существуют специализированные подразделения в полиции и нацгвардии — все они вносят огромный вклад. То же можно сказать и о владельцах лошадей — их помощь неоценима, когда, например, нужно искать человека в высокой траве. Если в этой ситуации мы не можем поднять в воздух самолет, вертолет или квадрокоптер, то эффективность поиска с помощью простого прочесывания будет нулевой. А с седла увидеть пропавшего намного проще. Да и конь никогда не наступит на человека.

культура: Что нужно сделать, чтобы стать волонтером?

Сергеев: Захотеть. У нас есть курсы для новичков, проводим лекции, практические занятия. В конце концов, человек может просто приехать на поиск и сказать, что он в первый раз, потом пройти обучение и понять, на какой позиции он будет действовать эффективнее: у нас есть группы по обучению картографии, радиосвязи, спецтехнике, оказанию первой помощи, есть старшие поисковых групп — найти себе занятие сможет любой.

культура: Человек, участвующий в поисках, — кто он?

Сергеев: Средний возраст — около 30 лет. Мы очень отличаемся от нарисованной социологами схемы, в соответствии с которой в волонтерском движении принимают участие в основном люди до 25 лет. Наши добровольцы, как правило, знают по собственному опыту, что такое потерять близкого человека: их помощь — осознанный, выстраданный выбор. Есть и совсем молодые волонтеры, их много, они очень активны. Это неравнодушные люди, то самое гражданское общество, которое и формирует новую Россию.

Найти всем миром

Каждый год без вести пропадают сотни тысяч людей — богатые и бедные страны страдают от этой проблемы одинаково. Мировой опыт поисков весьма обширен, но чаще всего касается детей и подростков.

В США спасательными работами занимается множество неправительственных организаций. Так, например, сведения обо всех исчезнувших подростках собирает Национальный центр помощи пропавшим и эксплуатируемым детям (National Center for Missing & Exploited Children). На каждого потерянного ребенка там составляется досье с фотографией, приметами, ДНК и данными о состоянии зубов.

Самая известная программа оповещения о пропаже детей носит название AMBER Alert. Она была создана в Америке, но ее деятельность охватывает и Канаду. Система построена так, чтобы как можно большее число людей узнало о происшествии в кратчайшие сроки. Задействованы радио, телевидение, SMS-рассылки, электронные знаки дорожного регулирования и билборды. Как только полиция получает информацию об исчезновении, начинаются поиски, в которых принимают участие и местные жители.

Теперь выстроенные по этой же модели, но самостоятельные программы работают во многих странах мира — Австралии, Франции, Ирландии, Канаде, Мексике, Нидерландах, Малайзии, Румынии, Южной Корее.

Скажем, в Великобритании с 2006 года действует служба Child Rescue Alert, однако чаще всего поиском пропавших занимаются специальные государственные учреждения. В 2008 году было создано национальное бюро, которое теперь координирует работу полиции и составляет базу данных.

Государственным службам помогают многочисленные общественные организации и добровольцы — они размещают объявления, опрашивают местных жителей. Часто подключаются СМИ.

В Китае большую роль в поиске людей играют неправительственные учреждения. Ежегодно там пропадает около 10 тысяч несовершеннолетних детей, большинство из них похищается преступниками. В 2016 году по заказу полиции было разработано мобильное приложение, которое будет оповещать об исчезновении детей всех абонентов, находящихся недалеко от места происшествия. Они смогут узнать информацию о внешности ребенка и обстоятельствах исчезновения. Также приложение позволит свидетелям оперативно связаться с полицией, если они видели пропавшего, и сообщить о его местонахождении.

Кроме того, несколько лет назад была создана масштабная программа информирования — граждан призвали размещать в интернете фотографии беспризорных детей, которых они встречают на улицах, — так многие из них снова вернулись домой.

При содействии сайта Baobeihuijia.com, который является крупнейшим интернет-порталом по поиску несовершеннолетних, в Китае долгое время фотографии потерянных детей можно было увидеть на этикетках бутылок с питьевой водой.

Не обходится и без последних достижений техники. Так, например, в Канаде программе поиска пропавших детей Saferkidz будет помогать сканер, позволяющий идентифицировать людей по трехмерным моделям их лиц. Предполагается, что эта система будет эффективнее, чем сличение изображений с камер и фотографии пропавшего.

Фото на анонсе: ПСО «Лиза Алерт»