Картина преступления

В минувшее воскресенье в Третьяковской галерее была совершена дерзкая кража — посетитель при десятках свидетелей снял со стены картину Архипа Куинджи «Ай-Петри. Крым». Происшествие сразу окрестили «преступлением века». Впрочем, уже следующий день принес радостную весть: подозреваемый задержан, а шедевр возвращен. Но хотя произведение нашлось, осадок все-таки остался. Что происходит с системой охраны в наших музеях, раз в крупнейших институциях случаются подобные инциденты?..

В минувшее воскресенье в Третьяковской галерее была совершена дерзкая кража — посетитель при десятках свидетелей снял со стены картину Архипа Куинджи «Ай-Петри. Крым». Происшествие сразу окрестили «преступлением века»: таких безрассудных попыток воровства в отечественных музеях в XXI столетии не случалось. Впрочем, уже следующий день принес радостную весть: подозреваемый задержан, а шедевр возвращен. Но хотя произведение нашлось, осадок все-таки остался. Что происходит с системой охраны в наших музеях, раз в крупнейших институциях случаются подобные инциденты?..

Видео с камер наблюдения напоминает художественный фильм: молодой человек чуть развязной походкой прогуливается по залам. Доходит до «Ай-Петри. Крым», висящей в уголке. Останавливается, присматривается, шагает к картине и решительно снимает ее со стены. Затем заходит за угол и вскоре вновь появляется с шедевром, извлеченным из рамы. Столь наглая кража сразу породила волну шуток. Вспомнили хрестоматийных «Стариков-разбойников» (герои которых тоже спокойно разгуливали по музею с Рембрандтом под мышкой) и, конечно, отметили, что хищение произошло аккурат в день рождения Архипа Куинджи. К тому же на картине, как известно, изображен крымский пейзаж — что породило шутку о «повторно украденном у России Крыме». Некоторые увидели в этом радикальный перформанс: не может же подобный абсурд оказаться нелепой случайностью! Но оказалось еще банальнее: преступнику нужны были деньги, чтобы рассчитаться с долгами, и он не выдумал ничего лучше, чем украсть картину из Третьяковки. Кстати, при этом не только засветился на камеры, но и оставил множество отпечатков пальцев, по которым его и вычислили стражи порядка. Ранее 32-летний Денис Чуприков уже неоднократно попадал в поле зрения полиции — привлекался к ответственности за мелкое хулиганство, задерживался за хранение наркотиков.

— Преступник либо живет в прошлом веке, либо не совсем здоров, — прокомментировал произошедшее директор департамента музеев Министерства культуры России Владислав Кононов. — В рейтинге самых глупых преступлений XXI века у него есть все основания занять призовое место.

Надо сказать, это не первое громкое происшествие в Третьяковке за последнее время. В мае прошлого года Игорь Подпорин, 37-летний безработный из Воронежской области, ударил металлической стойкой ограждения полотно Ильи Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года». Стекло, защищавшее шедевр, было разбито, холст прорван в трех местах, повредилась авторская рама. По собственному признанию, Подпорин напал на картину, ибо в ней «все ложь». Произведение пока не отреставрировано.

За минувшие полтора десятилетия инциденты случались и в других музеях. В 2006 году в Государственном Эрмитаже в ходе плановой проверки обнаружилась пропажа 221 экспоната: в итоге удалось вернуть лишь 34. Больше повезло Плёсскому государственному историко-архитектурному и художественному музею-заповеднику, похищенные в 2014-м пять полотен Левитана нашлись спустя три года. Аналогичная история произошла в Тарусской картинной галерее: работы Ивана Айвазовского и Василия Поленова, а также холст кисти неизвестного художника, украденные в июле 2015 года, вернулись в музей спустя два месяца. Так что печальный опыт Третьяковки не уникален. А буквально на прошлой неделе стало известно: из фондов Государственного исторического музея пропала икона «Богоматерь Шуйская-Смоленская». Ответственные лица не смогли дать вразумительных объяснений.

При этом именно ГТГ грамотно работает, не замалчивая проблему — напротив, делая ставку на максимальную публичность. В эпоху, когда информация распространяется мгновенно по сотням, тысячам каналов, лучшее, что можно сделать, — попытаться стать хозяевами дискурса, взять ситуацию в свои руки. В случае с картиной Репина, а потом — с шедевром Куинджи музей сразу выпустил официальное заявление, а также оперативно собрал пресс-конференцию. Это помогло остановить поток слухов и притушить скандал. Кроме того, профессионализм продемонстрировали правоохранительные органы. С помощью камер наблюдения удалось быстро обнаружить машину подозреваемого в краже. Поэтому «преступление века» разрешилось с минимальными потерями.

Картину вернули, но вопросы остались, главный из них: «кто виноват?».

— Вне зависимости от того, к какому выводу придет следствие, думаю, что произошедшее — результат невероятной востребованности музея, огромного количества людей, которые приходят в наши залы, — считает гендиректор Государственной Третьяковской галереи Зельфира Трегулова.

— Происшествие и последующие события — поимка подозреваемого, находка картины, — свидетельство необычайного интереса к российским музеям, который мы наблюдаем на протяжении нескольких лет, — соглашается Владислав Кононов. — По итогам 2018 года мы фиксируем более 130 миллионов посещений музеев. Напомню, в 2012 году эта цифра не достигала и 80 миллионов.

По мнению чиновника, вероятность совершения противоправных действий и количество склонных к ним экскурсантов увеличивается с той же динамикой, что и посещаемость. Впрочем, проблема не только в этом. Директор ГТГ уверена: уязвимость музея объясняется еще и тем, что менталитет его сотрудников построен на принципах, которые десятилетиями формировались на восприятии посетителя, визитера как человека, чья цель — полюбоваться прекрасным.

— К сожалению, сегодня желание выйти к людям и окунуть их в искусство чревато вот такими рисками, которые множатся не только в России, но и во всем мире, — уверяет Трегулова.

Другое серьезное упущение, сделавшее преступление возможным, — отсутствие сигнализации, которая зазвенела бы, как только злоумышленник прикоснулся к картине или даже просто приблизился к ней на недопустимое расстояние.

— В ноябре на выставке «Сокровища музеев России», проходившей в «Манеже», было представлено более 280 работ из пятидесяти музеев РФ, — напомнил Кононов. — Все они были обеспечены такими датчиками, при наличии которых снять картину, не вызвав срабатывания сигнализации, невозможно.

Но, как выяснилось, защитить датчиками экспозицию в Инженерном корпусе несколько сложнее, чем постоянную.

— В «Манеже» была выстроена архитектура, повторявшая архитектуру постоянной экспозиции любого музея, а именно залы стандартного формата, в которых оборудуется система, рассчитанная на десятилетия, — пояснила «Культуре» директор ГТГ. — Что касается большинства временных выставок, то сегодня они проводятся в стационарных экспозиционных залах, для каждой из них создается свой образ, формируется определенное архитектурное пространство. Как правило, достичь этой цели можно, используя временные щиты. Подвести к ним сигнализацию, как это делается в залах с постоянной экспозицией, практически невозможно.

Все это, конечно, не значит, что «никто не виноват». Разбор полетов начался практически сразу после инцидента.

— Мы встречаемся, разговариваем с сотрудниками и представителями собственной службы безопасности, для того чтобы выяснить, кто нарушил должностные инструкции, кто был невнимателен, кто вообще больше не имеет права работать в Третьяковской галерее, — поясняет директор. — Мы готовы сделать самые серьезные административные выводы, так как прекрасно понимаем: произошедшее — это совпадение обстоятельств, за которые ответственны все.

Комплексную проверку Третьяковки проведет и Минкульт. По итогам будут выработаны конкретные рекомендации, предложения, в том числе и по дисциплинарным взысканиям. Разумеется, одними репрессиями дело не ограничится. Основные усилия бросят на совершенствование технической составляющей системы безопасности, для начала — самое простое.

— Выставка Куинджи продолжается, поэтому укрепили все работы среднего формата на стене так, что их невозможно снять, — убедила Зельфира Трегулова. — Также мы начинаем установку датчиков на каждое произведение. Их можно будет использовать и на всех последующих выставках. Это сейчас является для нас первоочередной задачей: впереди очень большие экспозиции.

Выставки в Третьяковке длятся по три — три с половиной месяца, каждая требует оснащения экспонатов индивидуальными датчиками. По словам гендиректора, оборудовать ими экспозиционные пространства Инженерного корпуса площадью около 800 кв. метров обойдется в два млн рублей, на Крымском Валу — в 2–3 раза больше.

Кроме того, на входах ГТГ вскорости поставят рентгеновские устройства, как в аэропортах. Такое решение было принято еще в прошлом мае, после нападения на «Ивана Грозного...». Тогда же анонсировали замену стоек ограждения, ограничивающих доступ к картинам, на новые, вмонтированные в пол. Не исключено, что посетителей галереи станут проверять еще и на выходе.

В довершение нужно определиться с кадрами. В 2015 году из-за десятипроцентного сокращения штатов МВД ряд музеев лишился госохраны: она осталась лишь в федеральных институциях, правда, количество постов уменьшилось. В той же Третьяковке силы Росгвардии обеспечивают правопорядок только на входе: на выходе дежурит служба безопасности музея, соответственно и за сохранность экспонатов отвечает администрация. Можно заключать контракты с ЧОПами, однако их главная проблема — недостаточные полномочия: охранники не имеют права задержать преступника. Парадокс в том, что в связи с ростом количества посетителей (за период 2014–2018 гг. — на 70 процентов) число охранников требует не сокращения, а, наоборот, расширения.

— Служба безопасности наряду с корпусом смотрителей — это та составляющая нашего штатного расписания, которая постоянно увеличивается, — подтверждает Трегулова. — Мы не можем не наращивать этот потенциал...

Работа над ошибками в Третьяковке станет первым этапом масштабной кампании. Затем проверят учреждения «первого ряда», потом остальные федеральные музеи. Вместе с тем, обещает директор профильного департамента Минкульта, в субъекты Федерации направят рекомендации провести такие же проверки в региональных и муниципальных музеях. Задача — сформировать циркуляры Министерства культуры по организации временных выставок.

— Возможно, мы рекомендуем обеспечить их датчиками, которые не позволяют приближаться ближе допустимых пределов, — рассуждает Кононов. — Поначалу это вызовет очень большой шум из-за срабатывания сигнализации. Но с течением времени у посетителей сформируется привычка не заступать за черту. Таким образом, мы и обезопасим предметы музейного фонда, и сформируем новую культуру восприятия произведений искусства.

Стоит отметить, что положения, определяющие, как именно следует беречь музейные ценности, выпускались Минкультом и раньше, но «в новых циркулярах требования ужесточатся, и, возможно, это будут уже не рекомендации, а документы, обязательные к исполнению», — пообещал «Культуре» Владислав Кононов.

Увы, если крупные институции смогут позволить себе сложную и дорогую систему видеонаблюдения, то что делать маленьким провинциальным музеям, которые экономят на всем? Остро проблема стоит в музеях-заповедниках с огромными территориями. Так, директор «Дивногорья» Марина Лылова не раз жаловалась на недостаток средств на полноценную охрану. Группа быстрого реагирования не всегда успевала согнать туристов с хрупких меловых скал. В 2016-м произошло обрушение арки, вырубленной в скале на территории Успенского монастыря, расположенного в «Дивногорье», — возможно, по вине кого-то из посетителей. В прошлом году на деньги спонсора удалось-таки установить видеокамеры. К сожалению, так везет не всем.

— Мы отдаем себе отчет, что наши циркуляры касаются музеев всех уровней, и федеральных, и региональных, и муниципальных, а то, что может себе позволить Третьяковка в плане безопасности, доступно не каждому музею, — уточнил Владислав Кононов.

Оно и понятно: в музеи первого ряда выстраиваются огромные очереди, на их содержание большие суммы жертвуют меценаты, более скромные учреждения культуры этим похвастать не могут. Поэтому в Минкульте решили: тем музеям, которые не в состоянии тратить на собственное развитие, в том числе на системы безопасности, свои скромные доходы, должно помочь государство.

— Сейчас в рамках нацпроекта «Культура» мы формируем план выставок, и, безусловно, все исчерпывающие меры по обеспечению безопасности пребывания произведений искусства в субъектах РФ будут предусмотрены, — заверил глава департамента. — После выставок оборудование останется в музеях.

В общем, звучит вполне неплохо. И все же как быть, к примеру, учреждениям, не попавшим в нацпроект? Сколько их наберется по стране? Тысячи две?.. Инцидент в Третьяковке очередной раз привлек внимание широкой общественности к музейной сфере в целом. Очевидно, что ей необходимы реформы. Взять, например, нехватку кадров: ставка смотрителя — довольно маленькая, и, как правило, залы «охраняют» пожилые люди. В европейских музеях, напротив, нередко можно увидеть работников среднего (иногда и молодого) возраста, мобильных, быстро реагирующих. Это все тоже требует детального обсуждения. «Самое глупое преступление века», как по-новому окрестили кражу шедевра Куинджи, вскрыло нешуточную проблему.

А что же с полотном, прославившимся в считанные часы? Сначала найденный экспонат отправили в Русский музей — Минкульт рассматривал вариант с организацией вернисажа одной картины. Но затем планы изменились.

— Во-первых, мы признали возможность экспонирования картины в Третьяковке до конца выставки, — поделился с «Культурой» Владислав Кононов. — Во-вторых, договорились с Владимиром Гусевым, что к пятилетию воссоединения России и Крыма проведем в Русском музее художественную выставку, посвященную крымской тематике. На ней в числе прочих будет выставлена картина Куинджи «Ай-Петри. Крым». В настоящее время музей уже приступил к формированию юбилейной экспозиции.

Комментарии

Вряд ли тысячам больших и малых музеев, расположенных вне Москвы и Санкт-Петербурга, в обозримом будущем доведется стать местом «ограбления века». Тем не менее и там за сохранностью музейных ценностей следят весьма бдительно.

Наталья Марченко, директор Калужского музея изобразительных искусств:

— У нас, слава Богу, таких проблем не было, с выставок ничего не крали. Мы охраняемся и технически, и организационно. По мере возможности, исходя из того финансирования, которое имеем, повышаем уровень безопасности. Все, что смогли, сделали: у нас есть и видеонаблюдение, и охранная сигнализация нескольких уровней, есть штат сотрудников, которые в течение дня наблюдают за происходящим в залах. Конечно, можно было бы сделать и лучше, но для этого необходимо дополнительное финансирование.

Юлия Тавризян, директор Пермской художественной галереи:

— При организации временных выставок все бывает по-разному. Действительно, иногда подключение к сигнализации технически сложно или даже невозможно. Но зато у картин, которые экспонируются в нашей галерее, есть своего рода защитный механизм, так как мы ничего не вешаем на крючки. У нас историческое здание, и мы, к счастью, не можем сверлить дыры в стенах, поэтому все на подвесах: снять с них экспонат достаточно трудно. Индивидуальными датчиками снабжены не все экспонаты, зато вся экспозиция подключена к системам контроля пространства, периметра, видеонаблюдения.

Вера Прямикова, директор Костромской муниципальной художественной галереи:

— На сегодня мы обеспечены всеми необходимыми видами охраны: есть смотрители, пожарно-охранная сигнализация, уличное видеонаблюдение. Сказать, что мы защищены на «отлично», было бы, пожалуй, слишком самоуверенно, скажу — «удовлетворительно». Ожидать, что у нас будет такая же охрана, как у Третьяковки, наивно. И значимость самих музеев первой величины, и коллекции, которые там хранятся, бесценны. Но для нашего уровня оборудованная в галерее система безопасности вполне достаточна. У нас нередко проходят очень хорошие выставки. Например, недавно приезжали из Москвы, и на время проведения мероприятия организаторы смонтировали собственную сигнализацию.

Фото на анонсе: МВД России/ТАСС