Андреа Морриконе: «В отличие от меня, отец не терпит публичности»
«Тяжело ли быть отпрыском гения? Кто гений? Мой отец? Но и я тоже гений, а вы не знали?» — говорим с синьором Андреа Морриконе. Композитором. Дирижером. Сыном. Мы в московском «Метрополе». Уютный уголок — пара кресел, две переводчицы. И много крепкого кофе. Рядом в роскошном холле пианист наигрывает вечную тему из «Профессионала».
Андреа приехал в Москву, чтобы подготовить все к концерту в Кремле в честь дня рождения своего знаменитого отца. Эннио Морриконе, автору музыки к четырем сотням фильмов, в том числе «Красной палатке» Михаила Калатозова и к «72 метрам» Владимира Хотиненко, номинанту пяти и обладателю двух «Оскаров», 10 ноября исполнится 88 лет. Брависсимо.
культура: Вы однажды сказали, что совсем не похожи на родителя...
Морриконе: Имеете в виду внешность? Мне никогда не приходило в голову искать какие-то общие черты, которые утверждали бы наше сходство. Многие находят, да я и сам так думаю, что во мне гораздо больше от мамы. Но с точки зрения творческой, профессиональной энергии, напротив, я безусловно очень близок с отцом. Так же, как он, посвящаю себя музыке — многие-многие часы, каждый день. Не отношусь к числу людей, считающих минуты до окончания рабочего времени, для кого выходные и праздники — неприкосновенность.
культура: Еще недавно Ваш папа активно гастролировал, в том числе приезжал и в Москву. Сейчас ему труднее это делать?
Морриконе: Отец постоянно поддерживает себя в физической форме. Он рано встает, у него строгий режим. Еще десять лет назад он ежедневно в обязательном порядке проходил от четырех до пяти километров, иногда больше. Но после восьмидесяти возникли проблемы со спиной, с позвоночником, и они, увы, мешают ему совершать долгие прогулки или передвигаться на значительные расстояния. Быть в прекрасном состоянии, неукоснительно заботиться о своем теле — очень важный элемент того, как должен вести себя настоящий артист. Голова — да, сердце — да, но при этом важно еще и здоровье.
культура: Марко, Алессандра, Джованни... Только Вы, синьор Андреа, единственный из четырех детей маэстро, пошли по его стопам.
Морриконе: Так и есть. Скажу больше. Не я выбрал музыку, музыка выбрала меня. А я не смог отвертеться. Конечно, это шутка. На самом деле ничто не было предопределено изначально, как кто-то может подумать: раз отец — великий композитор, то и я стану сочинять. Нет, все происходило далеко не сразу.
культура: Отец выступил против Вашего выбора?
Морриконе: Скажем так, он не выражал готовности поддержать меня. Настаивал, чтобы мы, дети, не занимались музыкой, пока не завершим базового образования. Отец считает, что общая культура — важный элемент воспитания, формирования личности. Сам он начал трудиться в возрасте 14 лет, подрабатывал музыкантом в ночных клубах, и поэтому хотел, чтобы его дети сделали свой выбор осознанно и в более взрослом возрасте. Моя сестра Алессандра — хирург. Брат Джованни занят в кинематографе. Еще один брат, Марко, связан с обществом по авторским правам. Ничто не предвещало, что я выберу музыкальную стезю. Хотя, когда мне было 10 лет, я подходил к фортепиано и что-то там такое пробовал... Иногда наблюдал скрытно, как работает отец. Естественно, мне было любопытно. Услышать и понять, как все происходит. Но прежде чем стать композитором, я получил хорошее классическое образование: литература, философия, юриспруденция. Много лет прожил в Америке. Недавно вернулся домой.
культура: Знаю, что Эннио — отличный шахматист. Да и Вы тоже.
Морриконе: Браво. Вам известно о нашей семье очень много. Папа ведь даже сражался за доской с Анатолием Карповым на сеансе одновременной игры в Риме. Он участвовал во многих знаковых событиях, происходивших в мире этой королевской игры. Тут мы похожи. В детстве я получил классификацию гроссмейстера — играл в шахматы с отцом.
культура: А на фортепиано в четыре руки?..
Морриконе: Лишь несколько раз. Какие-то партитуры, совсем не простые. Он поручал мне исполнять некоторые музыкальные куски, которые потом ложились в окончательную запись.
культура: Вы работали вместе с отцом?
Морриконе: Единственное, что мы написали вместе, — «Новый кинотеатр «Парадизо» в 1988-м.
культура: Этот киношедевр режиссера Джузеппе Торнаторе получил «Оскар».
Морриконе: Я тогда учился в консерватории, отец пришел ко мне и предложил: «Андреа, если ты захочешь написать одну или две темы, то вот тебе сценарий». И я ответил: «Конечно». Моя тема была посвящена любви. Потом он позвонил и сказал, что ему очень понравилась получившаяся музыка.
культура: Отец щедр на комплименты?
Морриконе: Не особенно. Он вообще закрытый человек. Не любит интервью, не терпит публичности. В этом плане я другой. Не думаю, что это плохо. Это иначе. Хотя мне тоже необходимо иметь свое личное пространство. И я обожаю моменты, когда могу находиться наедине с собой. Но, с другой стороны, мне нравится быть среди людей. Отец в большей степени не расположен много болтать и общаться без умолку.
культура: Мария, Ваша мама, — бессменная муза Эннио Морриконе. Он неоднократно посвящал ей свои композиции. Как они познакомились?
Морриконе: Я редко рассказываю об этом. Мама — человек очень интересный, симпатичный, оригинальный. То, что она столько времени рядом с отцом, говорит о многом. Давным-давно они встретились в Риме, и отец почти сразу решился ее завоевать. Она работала простой машинисткой в секретариате одной из политических партий... (синьор Андреа артистично показывает, как юная Мария печатала на машинке).
культура: Машинистка — почти как пианистка, только играет на клавишах с буквами.
Морриконе: Попали в самую точку. Отец решил, что она будет с ним, и тут же ее с работы... уволил. С тех самых пор они вместе. Их браку уже 60 лет, свадьба состоялась в октябре 1956-го.
культура: Вы в России второй раз. Но уже сочинили целый гимн нашей загадочной и столь далекой от Вас стране. Что побудило к этому?
Морриконе: Да, да, да... Я написал музыку, и большой лирический кусок в ней именно о России. Столько эмоций и душевных сил вложил в данную работу. Это лично моя глубокая связь с вашей родиной. Польщен тем, что здесь знают моего отца и меня. Как бесконечно много Россия дала миру! Культура, искусство, музыка, все лучшие произведения, особенно XIX века, — в них сконцентрировано столько силы и мощи.
культура: Обычно у иностранцев интересуются: Достоевский или Толстой? Чайковский или Рахманинов?
Морриконе: И Достоевский, и Толстой, и Чехов, а еще Римский-Корсаков, Шостакович, Игорь Стравинский. Я могу перечислять без конца.
культура: Кажется, Вы забыли Чайковского.
Морриконе: О да, Чайковский. Грандиссимо композитор — просто величайший. Пятая симфония. Ми минор. Русская зима. Это непревзойденно.
культура: Итальянская музыка похожа на русскую?
Морриконе: Да, я надеюсь, что у нас есть общее. Но мне не очень нравится сейчас, в какую сторону во всем мире продвигается электронная музыка. В этом случае, по словам Тита Лукреция Кара, достижения цивилизации не способствуют прогрессу. Фраза, отлично характеризующая нынешнее время. Каюсь, я тоже использую компьютер. Но машина находится в моем полном подчинении, она служит мне, а не наоборот. Вот как должно быть.
культура: Ваш отец сочинял музыку и к русским картинам. «Красная палатка» в 1969 году вышла на Западе с двумя авторами в титрах — Эннио Морриконе и Александром Зацепиным. Продюсеры опасались, что одного только советского композитора не воспримут за рубежом и пригласили Вашего отца. А его имя тогда уже предрекало огромный коммерческий успех. Что скажете об этом фильме?
...Вместо ответа синьор Андреа внезапно вскакивает с места, едва не смахивая со стола очередную чашечку кофе. Начинает энергично напевать, самому себе дирижируя. Все громче, громче... Это мелодия из «Красной палатки». Я пытаюсь остановить его, но тщетно. «Этот фильм и эта музыка открыли миру настоящую Россию», — наконец выдыхает он. И — раскланивается.
культура: Боже, синьор Андреа, откуда Вы берете столько энергии?
Морриконе: Хороший вопрос. Я думаю, что все мы черпаем силу из одного источника — из любви. Вот то, что движет миром.