Фундамент «Лествицы»
Порой от людей вроде бы воцерковленных, начитанных, регулярно ходящих в храм можно услышать: зачем все эти тома богословских трудов – они только сушат реальную духовную жизнь, а на самом деле нужно знать Символ веры – и хватит, остальное уже просто излишняя схоластика. Однако как правила орфографии и грамматики нужны для того, что правильно познавать язык и творить на нем, так и в православной традиции догматические установления – основа реального духовного делания преподобных отцов и всех, кто старается научиться у них. Как связаны опровержение ересей, защита догматов Церкви с подвигом преподобных отцов, попробуем проследить на примере «Лествицы» святого Иоанна Лествичника, память которого приходится на четвертое воскресенье Великого поста.
Каждый раз, соприкасаясь с трудами святых отцов, погружаешься в неизмеримую глубину святоотеческого наследия, которое удивляет многогранностью решаемых духовных вопросов. Православное богословие в науке и образовании подразделяется на многочисленные разделы: догматическое богословие, литургическое, пастырское, нравственное, основное, аскетическое и даже такое таинственное, как мистическое богословие. Но всё это разделение на различные виды богословия объединены в одном замысле: раскрыть перед человеком тайну Божественного бытия, насколько это возможно...
Однако познание Бога не имело бы для человека никакого значения, если бы оно не научало познанию самого себя, своей греховности, отчужденности от Бога, смертности.
В силу данного обстоятельства в святоотеческом наследии практически не встречаются сочинения чисто догматического характера – отцы Церкви не видели и не признавали иного пути богопознания, как только путь покаяния и исцеления от греховных ран, и потому в своих трудах больший акцент они делали именно на духовной борьбе, через которую человек вставал на путь богопознания.
Ярким произведением в подтверждение приведенного выше утверждения является бессмертный труд святого преподобного Иоанна Синайского, более известного как Иоанн Лествичник. «Лествица, возводящая на небо» была написана на рубеже VI– VII веков, незадолго до кончины синайского игумена.
Возможно ли положить правильное целеуказание для духовного совершенствования, если в основе заложено неправильное представление об основных догматических истинах? Преподобный Иустин (Попович) говорит об этом следующим образом: «Так как святые догматы – вечные и спасительные Божественные истины – животворящей силой Троичного Божества преподаются, то в них заключена вся сила новой жизни по Христу, вся сила благодатной евангельской морали. Они поистине глаголы вечной жизни (Ин. 6. 68)». Митрополит Антоний (Храповицкий) пишет: «…христианство есть религия аскетическая, …христианство – учение о постепенном исторжении страстей, о средствах и условиях постепенного усвоения добродетелей: условия эти – внутренние, заключающиеся в подвигах, и – отвне подаваемые, заключающиеся в наших догматических верованиях и благодатных священнодействиях, у которых едино назначение: врачевать человеческую греховность и возводить нас к совершенству». То есть аскетика зиждется на догматических верованиях и священнодействиях.
Архимандрит Софроний (Сахаров) отмечает: «Догматическое сознание органически связано со всем ходом внутренней духовной жизни. Измените в своем догматическом сознании что-либо, и неизменно изменится в соответствующей мере и ваш духовный облик и вообще образ вашего духовного бытия».
Так на каких же догматических истинах зиждется духовная жизнь преподобного Иоанна Лествичника? Ко времени написания «Лествицы» Церковь сформулировала практически все основные догматы христианской веры. И хотя в словах преподобного мы нигде не встретим рассуждения о тех или иных догматах, однако сам духовный опыт строится на догматически верных представлениях святого подвижника.
«Для святого Иоанна, – рассуждал митрополит Каллист (Уэр), – связь между духовностью и вероучением – нечто само собой разумеющееся. Хотя прямо он об этом не говорит, но те замечания, которые он делает, касаясь догматических вопросов, ясно указывают на то, как тесна эта связь».
В области христологических вопросов очень большое внимание авва Иоанн уделяет свободному движению воли кающегося.
Главным выразителем и защитником догматического православного учения о свободной воле в V веке стал преподобный Иоанн Кассиан Римлянин, который, будучи клириком Римской церкви, практиковал в основанных им монастырях аскетический опыт восточного, а не западного монашества. А в VII веке преподобный Максим Исповедник положил всю свою жизнь и талант на защиту учения о двух волях во Христе, потому как если во Христе нет человеческой природы во всей ее полноте, то и спасение человека становится невозможным, так как нет пути к обо́жению.
Начало монашеского пути преподобный Иоанн Лествичник полагал не просто в отвержении от всего мирского, но в абсолютном отвержении от своей воли. Человек совершил грех, который также является свободным проявлением воли, однако совершенное прегрешение повергает человека в рабство греху, а рабство греховным страстям приводит к тому, что в определенный момент грех становится как бы его природой («Лествица»). Чтобы преодолеть это рабство, человек должен ступить на совершенно новый путь жизни – жизнь в послушании. Как пишет протоиерей Георгий Флоровский: «Этот новый порядок жизни создается свободно. Однако еще раз надлежит отречься. И на этот раз от самой воли своей (не от свободы). Это – ступень послушания. Послушание не есть погашение свободы, но преображение воли, – преодоление страстности в самой воле».
Это учение отличается от ереси Пелагия, который отвергал догмат грехопадения, и, следовательно, учил, что человеческая природа свободна от любых внешних и внутренних проявлений как дьявола, так собственных греховных страстей, и потому человек способен и имеет собственные силы свободно совершенствоваться. Также оно отличается и от блаженного Августина, который ниспровергал человечество в его грехопадении в состояние абсолютного детерминизма (взаимосвязи – прим.): либо Божественной благодати, при которой только Бог принимает решение, спасать того или иного человека или нет; либо поврежденного человеческого естества, которое неизбежно склоняет волю человека ко злу.
Преподобный Иоанн в своей «Лествице» следует за преподобным Иоанном Кассианом Римлянином и указывает, что воля человека должна сделать свободный выбор отречения от себя и предаться в послушание Богу, которое проявляется через подчинение себя воле духовника: «Как корабль, имеющий хорошего кормчего, при помощи Божией безбедно входит в пристань, так и душа, имея доброго пастыря, удобно восходит на небо, хотя и много грехов некогда сделала. Как не имеющий путеводителя удобно заблуждает на своем пути, хотя бы и весьма был умен, так и идущий самочинно путем иночества легко погибает, хотя бы и всю мудрость мира сего знал». И в таком положении пребывает монашествующий «доколе не воссияет тебе Христос, Сын Божий и Бог, в воскресении истинного покаяния». Только в такой синергии Божественной и человеческой воли достигается истинная цель подвига – уподобление Богу в Его любви.
Еще раз повторимся: воля человека способна сделать свободный выбор, выбор самоотречения, но не способна самостоятельно идти на поприще спасения – для этого необходимо Божие содействие, которое проявляется через руководство духовника. Многократное употребление преподобным таких определений, как «отсечение», «отречение», «отвержение», «умервщление», «оставление», гнушение своей воли; о необходимости «совлечься» и «разодрать» хартию своей воли, чтобы иметь «ум свой, обнаженный от собственной воли», указывают нам, что воля человека является субъектом действования на нее Божественной воли.
Воля должна быть не уничтожена, но преображена, «чтобы в замену оного получить истинную свободу», говорится в «Лествице».
В этом состоит принципиальное отличие «Лествицы» от учения блаженного Августина, для которого воля человеческая не способна ни на какие свободные движения. Августин писал, что «результат выбора всегда заранее внешне детерминирован: либо поврежденная грехом природа неизбежно склоняет волю человека к злу, либо благодать неизбежно склоняет волю человека к добру».
В таком акцентировании на участии человеческой воли в спасении, несомненно, можно увидеть и ниспровержение ереси монофелитства, которая упраздняла человеческую волю в Лице Господа Иисуса Христа. Для монофелитов воля – атрибут ипостаси, и потому Христос имел две природы, Божескую и человеческую, но одну Божескую волю, волю Второй Ипостаси Святой Троицы.
Святитель Григорий Богослов заложил в святоотеческое учение важный принцип: «невосприятое не уврачевано, но что соединилось с Богом, то и спасается». Основываясь на этом и на уже утвержденном Церковью догмате о Пресвятой Троице, который утверждает в Боге Три Ипостаси, но единую волю как атрибут Божественной природы, преподобный Максим Исповедник учил о соединении в Ипостаси Сына Божия двух природ и двух хотений, двух воль, потому как если признать, что во Христе нет человеческой воли, значит, Его невозможно признать совершенным человеком.
Преподобный Иоанн Лествичник, хотя и очень кратко, однако выражает свое видение данного вопроса, которое согласуется с учением Максима Исповедника: «Боится Христос смерти, но не трепещет, чтобы ясно показать свойства двух естеств». Мы видим исповедание преподобным двух природ во Христе, видим движение человеческой воли, которая боится.
«В то же время святой Иоанн идет дальше, – рассуждает митрополит Каллист (Уэр), – делая различие между страхом смерти и ужасом смерти. Он говорит, что для человека, который живет в условиях грехопадения, вполне естественно бояться смерти; с другой стороны, ужас смерти происходит от нераскаянных грехов. И хотя Сам Христос безгрешен, в Своем Воплощении Он принимает нашу земную, проходящую в условиях грехопадения, жизнь. Поэтому Христос испытывает страх смерти, естественный для падшего человека; но поскольку Он безгрешен, Ему неведом ужас грешника перед смертью».
Всё произведение преподобного Иоанна Лествичника зиждется на том, чтобы подражать «Христу словами, делами и помышлениями, право и непорочно веруя во Святую Троицу», и это возможно, только если Христос имеет единую с нами природу. Если во Христе человеческая воля подчинена воле Божией, то это свободное подчинение возможно и для нас.
Ну и, конечно же, нет в учении о монашеском делании места и монофизитству – еретическому учению, которое «растворило» человеческую природу во Христе в Его Божественной природе. В уже приведенном выше изречении о боязни смерти Христом преподобный исповедовал два естества, тем самым подтвердив приверженность Халкидонскому (Четвертому Вселенскому – прим.) Собору. Да и как может быть иначе, если вся монашеская жизнь преподобного строится на подвиге: «Мыслит его не иначе как путь тяжелой пожизненной борьбы, путь величайших подвигов и страданий, непрерывного распятия себя аскета для мира и мира для аскета», – отмечает схиархимандрит Пантелеимон (Агриков).
Еще одной стороной догматического сознания аввы Иоанна являются вопросы, относящиеся к спасению человека. К ним мы относим затрагивающееся в «Лествице» учение о грехе и покаянии. И в данном аспекте догматического богословия преподобный следует в святоотеческой традиции восточной аскетики. «Зла и страстей по естеству нет в человеке, – пишет преподобный, – ибо Бог не творец страстей». Поэтому состояние греха противоестественно для человека, тогда как многие добродетели «даровал Он (Бог – прим. автора) нашей природе».
Неоднократно преподобный Иоанн грех именует болезнью, язвой, ранами, а говоря о покаянии, применяет медицинские образы (больницы, лекарства), но никак не юридические.
Покаяние мыслится как непрестанный процесс духовной жизни: с одной стороны, это плач о грехах, с другой – ежедневное исповедание не только грехов своих, но и помыслов. Без исповеди невозможно духовное преуспеяние, «ибо ничто так не укрепляет против нас бесов и злых помыслов, как то, что мы их не исповедаем, но таим и питаем их в сердце». Поэтому для преподобного Иоанна «грех есть болезнь, прийти на исповедь – значит прийти ко врачу и показать свои раны: духовный наставник есть врач, который прописывает лекарства, перевязывает раны, прижигает, вырезает и таким образом исцеляет нашу душу».
Рассмотренные нами, казалось бы, немногочисленные вероучительные аспекты «Лествицы» преподобного Иоанна Синайского наглядно демонстрируют непреложность утверждения, что восточная христианская аскетика немыслима вне православного догматического сознания. Не было бы смысла отрекаться от своей воли через послушание, если тебе не было бы дано такого права, потому как при таких условиях благодать Божия действует самовластно и призывает только избранных; не было бы смысла понуждать себя к различным скорбям через пост, бдение, стояние, жажду, зной и другим подвигам, дабы погасить свои страсти и сделаться бесстрастным – это становится невозможным, если человеческого естества нет во Христе; не было бы смысла отвергать свою волю, потому как если мы отвергаем человеческую волю во Христе, то как мы исцелим свою?
Таким образом, мы наглядно можем видеть, что христианская аскетика проистекает из правильного понимания, Кто есть Бог и что Он сделал для нашего спасения, в противном случае теряется весь смысл подвижничества.
И это утверждение относится не только к монашествующим, но и ко всем христианам, так как суть христианского жития, по преподобному Иоанну, – в подражании Христу, а подражать Христу можно только «право и непорочно веруя в Святую Троицу». Иного пути духовного совершенствования «Лествица» не предусматривает.
Протоиерей Иоанн МЕЛЬНИКОВ
Публикация «Вестника Барнаульской духовной семинарии»
приводится с сокращениями