Как в России утилизируют бытовые отходы, и есть ли у нас шанс утонуть в мусоре
Ситуация с утилизацией бытовых отходов в нашей стране напоминает закрученный детектив: одни говорят про мусорный коллапс и предрекают, что скоро мы в этом мусоре утонем, другие рапортуют об успехах в сортировке отходов и развитии мусороперерабатывающей отрасли. В 2018 году чиновники, анонсируя «мусорную реформу», заверяли, что число мусорных полигонов к 2024‑му сократится вдвое, а более половины отходов будет не захораниваться, а перерабатываться. Но даже по официальным данным, в стране сегодня на переработку идет менее 14% собираемого мусора. «Профиль» проследил извилистые пути бытовых отходов и выяснил, что происходит на самом деле.
Сколько отходов мы оставляем
Попытки что-то менять, как-то реформировать и модернизировать сегмент коммунального хозяйства, отвечающий за сбор и утилизацию мусора, власти предпринимают с конца 1990‑х годов. В середине 2010‑х своеобразным символом этой модернизации стали яркие разноцветные контейнеры для раздельного сбора отходов – отдельно бумага, пластик, стекло и пр. У нас во дворе некоторое время тоже стоял такой «светофор», и многие соседи вскоре стали выбрасывать мусор в соответствии с указаниями. Я было присоединился к ним, но быстро перестал это делать, понаблюдав несколько раз, как подъезжающий мусоровоз сваливает содержимое разноцветных бачков в один кузов и увозит в неизвестном направлении. Участвовать далее в профанации не хотелось. Позже кто-то из городских чиновников объяснял в СМИ подобные инциденты тем, что пока это лишь эксперимент, его задача – приучить граждан выбрасывать мусор правильно, а то они, мол, к культуре раздельного сбора отходов не приучены, так пусть сначала нужные рефлексы наработают. Это напомнило старый анекдот про бассейн в психиатрической больнице, куда обещают налить воды, после того как пациенты плавать научатся.
А как обстоят дела с мусором сегодня? Прежде всего уточним: то, что мы в обиходе называем мусором, на официальном языке именуется твердыми коммунальными отходами (ТКО). К ним относятся все отходы, образующиеся в процессе потребления физическими и юридическими лицами, товары, утратившие потребительские свойства, мусор из жилищ, офисных и бытовых помещений, предприятий и организаций, мусор и отходы от уборки улиц и даже невостребованный багаж. Когда полигон заполнен, его консервируют – засыпают песком или грунтом, превращая в подобие искусственного холма. В мировой практике есть немало примеров, когда законсервированные полигоны преобразуют в парки, поля для гольфа, горнолыжные спуски. Для этого нужно плотно утрамбовать мусор, полностью откачать фильтрат и отвести газы, надежно изолировать отходы от окружающей среды, наконец, засыпать их плодородным грунтом. Задача нелегкая и недешевая. Однако подобные проекты реализовывались и у нас. Например, горнолыжный комплекс под названием «Лисья гора» в подмосковной Балашихе расположен именно на рекультивированном мусорном холме.
В 2017 году столичное правительство обещало превратить в парк крупнейший в Европе полигон твердых бытовых отходов «Саларьево» – его площадь составляет 59 га, здесь собрано 15 млн тонн мусора, высота залежей достигает 80 метров. Полигон был закрыт в 2007‑м, тогда же Институт градостроительства Московской области подготовил проект консервации и рекультивации. Превращать горы мусора в парк взялась группа компаний «ПИК».
На сегодняшний день залежи мусора утрамбованы, закрыты гидроизоляционными материалами, засыпаны грунтом и напоминают поросший травой холм. Дальше дело пока не пошло.
Конечно, Россия – страна большая, и места для мусорных полигонов достаточно, но, отмечает Алексей Киселев, там, куда мусор вывозить рентабельно, как правило, живут люди или расположен зеленый пояс городов. А везти отходы туда, где их можно захоронить без проблем, слишком дорого. В итоге появляются несанкционированные свалки, уборка которых тоже требует денег.
Впрочем, власти не отказываются от обещания сократить количество полигонов вдвое – правда, теперь это должно быть сделано к 2030 году. Как рассказал «Профилю» Дмитрий Нестеров, анализ Федеральной схемы обращения с отходами (ФСОО) показывает, что основные технологические решения по снижению полигонных захоронений – это создание мощностей по выпуску компоста и техногрунта, мусоросжигание, производство RDF-топлива (англ. refuse-derived fuel – топливо из отходов) для цементных заводов. Последнее некоторые эксперты приравнивают к сжиганию мусора. Дело в том, что RDF-топливо получается путем дробления, сушки и гранулирования горючих отходов – бумаги, древесины, пластика, резины и т. д. Впервые его начали использовать в Европе еще в середине прошлого века, а в 2023 году, по данным Европейского инвестиционного банка, более половины потребностей европейских цементных заводов в топливе удовлетворялось за счет RDF-топлива.
Мусорное будущее
Сегодня эксперты, да и некоторые чиновники признают, что «мусорная реформа» провалена. Так, прошлым летом председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко на встрече с премьером Михаилом Мишустиным заявила, что реформа «откровенно буксует» и в результате ее проведения «в основном стало хуже». Ситуацию с бытовыми отходами в ряде регионов она охарактеризовала как «мусорный коллапс», напомнив, что на счета региональных операторов только в 2023 году поступило 280 млрд руб. и куда пошли эти деньги, никому неизвестно.
Один из главных провалов, полагает Дмитрий Нестеров, заключается в том, что территориальные схемы обращения с отходами (ТСОО) зачастую сводятся к трем наименее приоритетным направлениям: обработка мусора, его обезвреживание и утилизация. Иными словами, отходы сортируют, по возможности делают безопасными, а затем все равно отправляют на полигоны либо сжигают. А направления, которые по идее должны стать приоритетными – предотвращение образования отходов, максимальное их вторичное использование, снижение класса опасности в источниках образования отходов, – практически игнорируются.
Алексей Киселев к неудачным решениям властей относит фактическое приравнивание сжигания мусора к его переработке, что тормозит развитие перерабатывающей отрасли. «Зачем думать о том, что делать с упаковкой, если можно сжечь, а отчитаться, как за переработку», – объясняет он.
Полностью победить в войне с мусором, скорее всего, невозможно: пока человек живет, он будет производить отходы. Но стратегический перелом, когда большая или хотя бы значительная часть мусора станет перерабатываться, – цель вполне достижимая. Для этого государство может сформировать цепочку обращения с отходами, которая будет начинаться с их минимизации как в производстве, так и в быту. «Мы должны приложить максимальное количество усилий для того, чтобы материалы и изделия в принципе не становились отходами», – говорит Дмитрий Нестеров.
Необходимо выстроить систему многоуровневой сортировки, переработки, вторичного использования, а также утилизации того, что переработать нельзя. Поощрять использование материалов, подлежащих переработке, и вводить санкции за использование неперерабатываемых и т. п. А самое главное, хорошо бы, чтобы сроки сокращения числа полигонов и строительства перерабатывающих мощностей в очередной раз не сдвинулись на пять лет.