«Сапоги» в погонах

12 апреля в Санкт-Петербурге вспыхнула драка между тремя кавказцами и курсантами военно-медицинской академии. Всё обернулось реальной трагедией, которая вскрыла психологический гнойник, много лет «цветущий» пышным цветом в российских военных вузах.

А всего-то – один из курсантов задел своей сумкой кавказца. Оскорблённый в лучших чувствах горец и двое его друзей кинулись на «обидчика». Вся колонна развернулась, чтобы помочь своим товарищам, однако командир их остановил. Майор стал сам растаскивать дерущихся.

Но рукопашником и миротворцем он оказался никаким. В итоге кавказцы тяжело травмировали курсантов (двое до сих пор сейчас в больнице) и убежали. А всё время побоища курсанты, выполняя приказ горе-майора, стояли и наблюдали за происходящим.

Этот инцидент потряс все вооруженные силы. Проблемы, которые во многом ушли из армии, остались, как оказалось, в курсантском сообществе. А у гражданских породил массу недоуменных вопросов. О том, почему такое стало возможным, нам рассказывает полковник медицинской службы запаса, военврач Александр Нарыжный.

Александр Георгиевич в свое время заканчивал военно-медицинскую академию, курсанты которой оказались в центре событий. Позже по долгу службы много лет курировал все военные училища страны. И был погружен в атмосферу, царящую в этих вузах, достаточно плотно.

– Александр Георгиевич, как Вы объясните это ЧП?

– Все логично донельзя. Мало того. Рано или поздно это обязательно должно было произойти. Я много лет бил во все колокола об этой проблеме на всех уровнях. От меня отмахивались. Теперь настало время отмахиваться от законного вопроса уважаемой публики: это что у нас за армия, когда трио отморозков, спустившись с гор, в легкую метелит целый взвод будущих офицеров российской армии? А командир роты, майор, бегает, как заполошный чибис, кудахчет, хлопает крыльями и не может ничего сделать?

– Вот этот вопрос мы Вам и задаем…

– Вы же наверняка помните, как в свое время страдала от дедовщины сначала советская, а потом российская армия?

– Прекрасно. Периодически дело доходило до массовых расстрелов и убийств – как в случае с Шамсутдиновым.

– И таких случаев было немало. Проблема отпала сама собой только тогда, когда войска перешли на контрактную основу. Но – что характерно – ни советская, ни российская армия проблему армейской дедовщины решить так и не смогла.

– Почему?

– Это – тема отдельной диссертации. Но речь сейчас не об этом. Исчезнув в войсках после контракта (и то не везде, как показала история с Шамсутдиновым), армейская дедовщина в полном объеме и в самой извращенной форме сохранилась в военных вузах и в армейской офицерской среде. И жертвами её в военных вузах в первую очередь становятся курсанты младших курсов.

Отношение к ним со стороны офицеров-преподавателей – такое же скотское, как раньше в войсках было у дедов к салагам. Может, издевательств таких нет, как раньше в армии, но желание «опустить соплежуев» (так называли офицеры-кураторы первокурсников у нас в академии) у них всегда было жгучим до боли. Вообще, во всех российских военных вузах до сих пор действует негласное правило, что хороший офицер может получиться только из напрочь «опущенного» курсанта.

– Странная логика…

– Не странная, а страшная. Лично я более жестокого и опасного массового заблуждения в своей жизни не знал и не видел. И до сих пор не нахожу ей логического объяснения. Мало того. Никто из высоколобых военных с генеральскими и маршальскими погонами ни в войсках, ни в Главпуре (Главное политическое управлении армии и флота) так и не смог мне логично и вразумительно обосновать эту концепцию. Поэтому я был вынужден искать объяснение сам…

«Соплежуи» и «шакалы-коммандос»

– Нашли?

– Версия первая. Такой «дедовщиной» для будущих войсковых офицеров искусственно создается стрессовая ситуация, которая зачастую реально может сложиться в реальном бою. Но, с другой стороны, это вполне можно сделать и без унижения человеческого достоинства – изнурительными кроссами, боевой и спортивной подготовкой, всевозможными тренингами.

Вы видели, как «вэвэвшники» экзамен на краповый берет сдают? Казалось бы, какие ещё потрясения нужны? Но этим надо долго, кропотливо и предметно заниматься. Погружение человека в стресс – целая наука, которая требует от командного состава определённых (и порой немалых) ресурсов – как минимум физических и временных. А на это распыляться лень. Гораздо проще орать на «соплежуя» и опускать его сутки напролёт, погружая якобы в стрессовую ситуацию. Мол, переживёт курсант закалку унижения и крепче стали будет.

Только добиваются при этом «отцы-командиры» (или «шакалы-коммандос», как мы их называли в академии), обратного эффекта. Вместо стали шлак может получиться. Зачастую курсанты многих военных вузов от усилий таких «коммандос» заканчивают свои «альма-матер» в состоянии тяжёлого посттравматического шока. И какое-то время приходят в себя уже в войсках.

Со временем, конечно, кто-то из курсантов вернётся в нормальное состояние. А кто-то навсегда застрянет в состоянии «шлака» – как те курсанты-медики на площади. Вот такие глубоко опущенные «отцами-командирами» «шлаки» и стояли в Питере, как парализованные, пока спустившиеся с гор отморозки калечили их товарищей.

Версия вторая – самоутверждение за чужой счёт. Представь, ты – майор, командир взвода курсантов-медиков. Тебя на службе «плющит» начальство. Дома – жена. На ком оторваться, душу отвести? Ясное дело – на бессловесных курсантах. Вот и отрываются… И всё с тем же результатом.

– Нескромный вопрос. А как вы сами-то как пережили этот этап «стали и шлака»?

– Всё было непросто. Я-то свой путь начал ещё в армии, медбратом. А туда брали парней здоровых, рослых и спортивных. Подразумевалось, что медбрат должен таскать на себе раненых с поля боя. А если раненый весит больше ста килограмм? А если придётся нести двоих одновременно?

К тому же многие медбратья после нашей «учебки» уходили служить в Афганистан. А там от сноровки «таблетки» (так нас называли бойцы) может зависеть жизнь каждого. Так что на «таблеток» солдаты наезжать побаивались – даже «деды» и дерзкие разведчики. А вот в академии началась офицерская дедовщина. Я страшно удивился той животной ненависти, которую испытывали к нам, первокурсникам, «отцы-командиры».

Один из них просто ядовитой лимфой исходил. Как-то раз он до того меня допёк, что я спросил: «Откуда столько злобы, товарищ майор? Я что, вашу мать на расстрел водил»? Видел бы его лицо после этого. Он потом меня все годы учебы изводил. И распределение подсуропил по особому блату – в Забайкальский военный округ. Знаменитый ЗабВО, который в войсках расшифровывают «Забудь вернуться обратно».

«Сапог», «шакал» или «штабная крыса»

– А как вы оцениваете поведение майора?

– Тут тоже три версии. Первая. Это просто тупой солдафон. «Сапог», как мы называли их в академии. Это тип людей в погонах, абсолютно неспособных мыслить самостоятельно. Мозги им заменяет устав. Но тупое следование уставу в нештатной ситуации может запросто привести к трагедии. И даже к смерти. Вот на уставе этот «сапог» в тот день и «подорвался». И кучу народа под монастырь подвёл.

Версия вторая. Майор – просто трусливое «тело в погонах». В армии таких называют «шкурами» и «шакалами». И руководствовалась в тот драматический момент эта «шкура» одним соображением – как бы чего не вышло. Как бы этот конфликт не отразился на его карьере. Подумаешь, двум-трём курсантам кавказцы морду набьют? Главное, чтобы в академии никто ничего не узнал (хотя непонятно, как это было возможно).

«Шкура» не думала об офицерской чести, которую на его глазах вбивали в асфальт кавказские гопники. Она не думала о психологическом самочувствии курсантов. Она спасала своё благополучие и свою карьеру. Это «тело» и отмазалось-то по-шакальи. Горе-майор скормил начальству легенду, что в таком случае в глазах прохожих это выглядело бы как «толпа военнослужащих избивает горстку несчастных молодых людей».

Конечно, это была откровенная ложь. Но прокатило же! Что породило массу вопросов уже к руководству нашей злосчастной академии. Что, там такие же «шкуры» сидят?! А может, он просто «штабная крыса». Всю жизнь в штабах просидел, и жизни не знает – ни гражданской, ни армейской. И любая нештатная ситуация ввергает его в ступор.

В любом случае эту то ли «крысу», то ли «шкуру», то ли «сапога» надо гнать и из академии, и из армии. Или отправлять в мой любимый ЗабВО – уже капитаном. Честно говоря, я думал, что в вузе будет суд офицерской чести. Какое там… Начальство академии грудью встало на защиту того, чьими усилиями оно само оказались в густом дерьме по самые брови. Честь заляпанного офицерского мундира никто отстаивать не собирается до сих пор.

– С майором и академией все понятно. А что делать с оголтелой дедовщиной в военных вузах?

– Как говорил товарищ Сталин, у любой проблемы есть имя, фамилия и отчество. Есть эти данные и у армейской вузовской дедовщины. Имя это – Главпур. Я с этими товарищами и именно по этому поводу общался много раз. Толку – ноль. Но теперь жареный петух клюнул прямо в мозг.

Причём так, что полушария местами поменялись. Пусть думают. Может, случится чудо? И вспомнят даже все мои предложения, которые я им излагал в своё время? Хотя им будет непросто. Военные – самые консервативные люди на земле. Поменять их сознание не проще, чем климат на планете. Так что, возможно, всё это со временем будет просто спущено на тормозах. Армейские бюрократы это умеют.

И тогда придётся всем нам ждать следующего инцидента с «соплежуями», «шкурами», «крысами» и «сапогами».