К 90-летию якутского «Динамо»: 27 мгновений весны

… В далеком 1933 г. с 6 января по 18 марта восемь членов Якутского общества «Динамо» прошли на лыжах от Якутска до Иркутска, преодолев расстояние 3000 км.  Свой переход они посвятили 10-летию «Динамо», продемонстрировав, как говорится в приказе, «физкультурную закалку, напористость и исключительную энергию». За что позднее были награждены мелкокалиберными винтовками ТОЗ №8 и отмечены грамотами ЦС «Динамо».

47 лет спустя, в марте 1980 г., в честь 60-летия образования органов ВЧК ЯАССР, 35-летия Победы, 110-й годовщины со дня рождения В.И. Ленина и Московской олимпиады сотрудники органов госбезопасности (они же – спортсмены-динамовцы) вновь бросили вызов природным и  климатическим условиям, отправившись в лыжный переход Якутск – Охотск протяженностью 1200 км.

В 2019 году якутское «Динамо» отмечает свой 90-летний юбилей. Сегодня об этих 27 «лыжных» весенних днях, которые спустя почти четыре десятилетия кажутся мгновениями, вспоминают бывшие сотрудники КГБ ЯАССР Енус Федорович Нартахов и Соломон Кириллович Петров.

Дактилоскопия войны 

Енус Нартахов:

— Все началось с того, что Борис Катаев, приехавший служить в Якутию из Удмуртии, однажды сказал мне: «Енус, надо куда-нибудь сходить».

Мы с Соломоном тут же это дело подхватили, ведь многокилометровый переход –  лучшая проверка. Своей физической подготовки, знаний, умений, воли, характера.

Но главное – выбирая именно это направление, мы хотели отдать дань памяти павшим героям гражданской войны.

Помните:

«От героев былых времен 

 

                           не осталось порой имен.

 

            Те, кто приняли смертный бой, 

 

                         стали просто землей и травой»…

Это ведь и о гражданской тоже. Не только о тех, «кто брал Берлин», но и о тех, кто лежит в нашей якутской земле.

Вот по местам боев мы и прошли. В Амге возложили венок на могилу чекистов, погибших в революционной борьбе, а в Сасыл-Сысы – к мемориалу, установленному в честь героев ледовой осады. Взяли горсть земли, чтобы перенести ее в Охотск к обелиску на братской могиле бойцов частей особого назначения. В Петропавловске почтили память бойцов Петропавловской добровольческой дружины. В Аллах-Юне установили мемориальную доску павшим бойцам отряда красных охотчан. В Хатынгчане возложили венок к памятнику красногвардейцам…

Во всех населенных пунктах по пути следования встречались с местным населением, с рабочими, горняками, геологами, учителями, врачами, ветеранами, школьниками,  вспоминая подвиг красноармейцев в годы гражданской войны.  

Кино… про себя 

Енус Нартахов: 

— Я был командиром, Борис Катаев (сейчас в Ижевске живет) – комиссаром. Анатолий Серпуховитин (переехал в Санкт-Петербург) – радист. А Соломон Петров поварил. Помимо нас, сотрудников КГБ, в поход также ходил Вячеслав Бочковский, известный в республике кинооператор. Целый фильм сделал, который потом Сенкевич в «Клубе кинопутешественников» на всю страну показал.

К сожалению, ни в ФСБ, ни в республиканских архивах эти кинокадры найти не удается, как в воду канули… А съемки, конечно, были уникальные! Слава как оператор – молодец, в самых разных позициях снимал, в том числе и лежа на снегу…       

«Олень отдыхать» 

Енус Нартахов:

— Выступили мы из Якутска 1 марта. В феврале, в мороз, на лыжах не ходили, естественно. Поэтому тренировались прямо в походе. До Аллах-Юня нас сопровождал уазик-«буханка». В дневное, более теплое время делали лыжный пробег. Устанем, сядем в машину – едем дальше. Потом снова идем. Спали в населенных пунктах, где нас радушно встречали-привечали. Из Аллах-Юня машина вернулась обратно в Якутск, а мы начали готовиться к наиболее трудной части пути – до Охотска, это где-то 360 км. И не по пологой местности, а по гористой, труднодоступной.

От совхоза в качестве шефской помощи нам выделили двух оленеводов с 8 оленями и парой нарт. Старший, Афанасий, возрастом лет под 60, хотел побывать в местах юности – говорит, 17-летним ходил в Охотск (дорога тогда работала, груз перевозили).

Ну, мы и рады – пойдем налегке тогда. А всю поклажу (консервы, крупы, сухари, палатки) повезут олени. И мясо (спасибо совхозу!) – одни нарты целиком им были нагружены. Плюс олени в какой-то степени дорогу будут нам тропить, а то по сугробам на лыжах-то как? Утопаешь, снег глубочайший…

Местные пророчили: «Ребята, вы просто не пройдете! Горные перевалы, снег будет по пояс, а то и больше».

Соломон Петров:

— По этим местам кони бы точно не прошли. А олени – такие неприхотливые, как вездеходы.

Енус Нартахов:

— Но даже для оленей это проблемой оказалось! Особенно когда на перевал идешь – они не достают до земли, зависают на пузе, такой снег глубокий. Оленевод говорит: «Олень плавать! Вы вперед идти!» Так что наши надежды не оправдались – дорогу торили не олени нам, а мы им. Они за нами двигались, особенно на перевалах. Мы идем по пояс в снегу, проваливаемся – очень снежный год выдался! Лыжи тонут, но не до земли. А олень уже следом.

Они быстро устают, оказывается. Оленевод: «Всё, однако, олень устал, ночевать надо!» –  «Как ночевать? Солнце еще светит! Надо идти! – «Без оленя идти! Олень отдыхать!» Распрягает, отпускает. Ну, что делать? И нам приходится палатку ставить, лагерь разбивать, дрова готовить. И – ночевать… 

«Сердечные» батареи

Соломон Петров:

— Оленеводы сами себе лагерь разбивали. Таежники, привычный народ. А у нас палатка – как раз на пятерых человек. Поначалу, прежде чем ставить, снег под ней выгребали, ветки клали. А потом научились – прямо на снег лапник накидаешь, сверху шкуры оленьи, спальник, и нормально. Только там, где буржуйка, снега не должно быть.  

В первые ночи у нас еще дежурный по печке назначался. Подбрасывал дровишки, чтобы огонь не гас. Это значит, что один человек практически не спит. А потом днем тяжело идти. В итоге решили – вечером топим, и всё. Утром просыпаешься: пар изо рта. Вставать – брр! Но ничего – раз, два, три, и выскакиваешь из спальника. Я еще и раздетый спал, а Енус – нет!

Енус Нартахов:

— Эти 360 км мы за 2 с лишним недели прошли. Мы-то могли двигаться, а «олень устал». Когда с перевала спускаемся по речке какой-нибудь, то иногда несемся, как черти. И олени, хоть и скользят, очень быстро бегут, даже нас порой обгоняют. На малоснежном покрове они вперед шли, мы за ними. Перевал за перевалом, хребет за хребтом – не сосчитать, сколько… Поднялись, спустились, речка, поднялись по ручью, и всё по новой, ровного места там  практически нет.

Соломон Петров:

— И в бурелом попадали, особенно на Юдоме. Там такие заломы страшные, просто непроходимые! Когда наводнение – деревья набивает, получается настоящая баррикада. Обходили, искали, где меньше, проходы делали топорами, руками. На Юдоме утром начали – только к вечеру до противоположного берега добрались…

Енус Нартахов:

— А бедный Бочковский еще и камеру тащил! Проблема с батареями у него была – 2 штуки на весь поход. Поэтому частями снимал. Но до Охотска дотянул! Причем батареи эти надо было чуть ли не у сердца располагать, чтобы они не замерзли, так что они для нас прямо-таки «сердечные» стали. Одну я нес, вторую – вместе с укутанной камерой и тоже на теле – Слава. 

И запасные лыжи, и палки мы брали, а как же. Но они особенно и не поломались, ободрались только сильно. 

Вокруг – тайга, горы. И такая тишина, аж уши закладывает!

Связанные одной… антенной

Соломон Петров:

— Каждый вечер, пока мы ставим палатку, дрова заготавливаем (хотя бы суток на трое запас должен быть!) и «Дружбой-2» (двухручка которая) их пилим, радист Толя Серпуховитин начинает подготовку к обязательному сеансу радиосвязи с нашим управлением в Якутске.

Нас учили, что антенны нужно растягивать на дереве «усами» в сторону Якутска. Но там, где мы устраивали ночлег, до деревьев обычно было далеко, поэтому Толя растягивал их прямо на снегу. Сделает всё, только зайдет в палатку – нет связи. Выходит на улицу – а там олени ходят, все антенны на ноги намотали. Он их ругать! Мы в палатке сидим, ржем. А он оленей материт, от антенн отгоняет. Придет – через некоторое время связь опять пропадает. И так без конца. 

Якутский суп рулит!

Соломон Петров:

— Вообще-то Толя Серпуховитин должен был не только радистом в походе «работать», но и поваром. Но в самый первый день он мне это «послушание» переадресовал. Ну, хорошо. Стал я готовить обычный якутский суп (что больше на костре-то сделаешь?). День варю, два, через неделю Толя начал возмущаться: «Что ты все время одним мясом нас пичкаешь? Суп да суп – надоело! Второе надо, каши!»  – «Если надоело – давай, сделай!» Вечером он взялся сам кашеварить.

Ну, мы дрова напилили, палатку установили, сидим, ужин ждем. (А я на всякий случай решил параллельно супчик все-таки приготовить). Он в темноте у костра шебуршится, чертыхается, пар клубами идет. Я свой супчик занес, поели, кричим ему: «Толя, где второе?» Он молчит. Потом заходит, руками разводит: «Ничего не получается!» Естественно, каша же подгорает на костре! Да еще темно, пар идет, ничего не видно… 

В общем, так я до конца похода суп свой благополучно и варил. И о втором больше речи не заходило. 

Олений «налог»

Соломон Петров:

— Выйдя из Аллах-Юня, мы искренне верили, что будем питаться, как положено: завтрак – обед – ужин. Из этого расчета и продуктов взяли. В первый день вышли с утра пораньше, идем, уже 12 часов, Енус: «Пора бы и пообедать!» А олени-то не останавливаются!

Еще 2 часа идем, у нас уже животы от голода сводит. А олени не останавливаются! Вечером только встали. Мы – к Афанасию, старшему проводнику: «Обедать надо было! Как без еды?» – «Обед – нет! Если остановиться будем – олень распускать надо. Потом опять собрать – целый день пройдет».

Так что ели по укороченной программе: вечером – плотно, на завтрак – что от ужина осталось. Смирились. А вот к тому, что олени тебя буквально «пасут», когда из палатки по нужде легкой выходишь, привыкнуть было сложнее. Мы же раньше с ними не сталкивались, не предполагали, что от них не так просто отделаться. А им настолько соленое надо, что чуть не на лету ловят. И хитрые такие! Их отгоняешь – отступают, но не расходятся. Мы в шутку называли это «оплатить налоги».

И самое главное – ведь знали, сколько у нас человек в палатке! До последнего ждали. Как последний выйдет – всё, уходят спокойно. А  утром ни свет ни заря уже караулят. Вокруг палатки толпятся – типа что-то долго спят. Причем к своим не подходят (потому что в стадах их бьют за это). А тут, видимо, думают: «А, эти – не таежные, деревня! С них запросто «налог» содрать можно!» 

Боевой рогатый товарищ

Соломон Петров:

— Километров за 10 до Кетанды один олень так устал, что не мог идти, падал прямо. Один из проводников его пару раз поднимал, а потом стал пинать сильно.

Мы возмутились: «Зачем пинаешь?!» Отвечает, мол, если так не делать – не поднимется. Потом говорят: «Надо оставлять, всё равно сдыхать» и от нарт его отсоединили. Списали, словом.

А нам же его жалко – столько прошел с нами! Практически боевой товарищ, коллега! И вот так хладнокровно оставить волкам на съедение…

Давай мы этого бедолагу за собой на поводке по очереди тащить. Как уставшую корову. Один тянет, другой сзади подгоняет. Достали из своих запасов рафинад и в пасть ему пихаем, подкармливаем. Грыз с удовольствием! Ему даже получше стало, видимо, воспрял от глюкозы.

Общими усилиями до Кетанды доперли и оленеводам оставили. Там мой земляк оказался, отдал нам взамен своего оленя. А про нашего сказал – может, отойдет еще. Хочется верить, что так и вышло. 

«Скупой» автоматчик

Соломон Петров:

— Волков не видели, но как они воют, слышали. Однажды прямо совсем близко к лагерю подходили. Олени все сбились к палатке. Жмутся к людям, кучкуются. Нам пришлось из ракетницы стрелять, пугать серых. Утром обнаружили свежие следы волчьи, больше моего кулака по размеру. Потом по пути на останки оленя, которого они задрали, наткнулись.

Оружие, само собой, брали – у всех пистолеты, а меня еще и автоматчиком назначили. Условия – горные, таежные, мало ли что может случиться. Если волки вдруг нападут – с пистолетом ничего не сделаешь! Поэтому я своего «калашникова» (помимо пистолета) постоянно с собой носил. Как надел в Якутске, так до Охотска и не снимал. Конечно,  можно было его и на нарты положить, а самому налегке идти, но – нельзя!

Еще я был ответственный за… 2 бутылки спирта – НЗ, на всякий пожарный. Так мы его до Охотска свозили и обратно. Я за него отвечал, поэтому никому ни капли не дал. Вот меня ребята на все лады за это костерили!

Енус Нартахов: 

— НЗ есть НЗ!

Мечтание о бане

Енус Нартахов:

— Ближе к Охотску совхоз эвенкийский находился, «Арка». А до него, еще за 100 км, по нашим данным, населенный пункт – Акра (похожие такие названия, только буквы в середине переставлены). Идем и мечтаем – наверное, там баня есть! Столько времени не мылись!

Пришли – несколько домов всего. Да и те в основном пустые – окна зияют, кое-где и дверей нет. Увидели здание типа магазина. Рядом мужик русский, бородатый, бичеватый, мясо рубит. Настороженно так на нас посмотрел. И бабки-эвенкийки пьяненькие. Спрашиваем, где можно остановиться. Они – радушно: «А, любой дом выбирайте!»

Нам-то надоело палатку каждый раз ставить. Дома, хоть без окон, без дверей, но печки в них есть. Окна шкурами закрыли, фанеру еще взяли. Переночевали с комфортом, можно сказать. Жаль, бани нет… Такое разочарование!

В Арка оперуполномоченный местного отделения нас уже ждал. Встретил, разместил. В клубе население собралось. Мы рассказали, кто такие, откуда идем и зачем. Слушали с интересом. Удивлялись: «Оттуда вообще дороги же нет! Как?» – «Ну, вот так!»

Дальше двинулись. 27 марта в Охотске – встреча со своими коллегами, с отделением. Посещение мемориала на братской могиле, на которую положили горсть земли с Сасыл-Сысы.

Потом – музей, школа, мэрия… Баня, опять же!!!

А в Якутск «Джугджурзолото» отправило нас спецрейсом, маленьким самолетом. Опомниться не успели, как уже дома оказались.

Соломон Петров: 

— По идее, на обратном пути должны были Солнечный Усть-Майского района пройти. Нас ждали там – как триумфаторов. Но погода не позволила, да и генерал беспокоился. 

И снился переход нам лыжный дома

Енус Нартахов:

— Несмотря на непростые условия, никто не заболел. Организм в такие моменты мобилизуется, как на войне. Ботинки, конечно, отсыревали (хотя мы специально из легкого и непромокаемого парашютного шелка бахилы до колен сшили). Сушили потом, но аккуратно, если переусердствуешь – обувь жать будет.

Когда лыжню прокладываешь – сто раз вспотеешь. Но пока палатку ставишь, дрова рубишь – вся одежда уже высыхает.

Как командир оцениваю переход положительно, все поставленные задачи считаю выполненными. Каждый показал себя достойным звания «Кандидат в мастера спорта СССР», которое нам присвоили по окончании похода. 

Весь маршрут составлял 1200 км. Если бы только на лыжах это расстояние преодолевали, без машины, никакого отпуска не хватило бы. Да-да, мы не в рабочее время поход организовали, а в счет отпуска. И продукты, кстати, сами покупали.      

Без оленей тоже прошли бы, но тяжелее и дольше по времени. 

И еще бы хотели. Но руководство «добро» не дало, не захотело рисковать. 

Сейчас уже переход не снится. А первые годы – да…

В Якутске чествовали нас, как героев. Даже неудобно как-то было. Герои – кто воевал. А мы просто по местам их боевой славы прошли.

Ну, и потом, мы же все – спортсмены! Анатолий Серпуховитин в эти годы являлся лучшим вратарем республики, членом сборной «Динамо» по многоборью. Соломон Петров – членом сборной динамовцев Якутии по спортивному ориентированию, вторым призером зоны Дальнего Востока по служебному троеборью. Борис Катаев – альпинист, покоривший не один пятитысячник на Кавказе, Памире и Тянь-Шане. Я выполнил норматив мастера спорта СССР по служебному троеборью. 

Больше в Якутии таких лыжных переходов не было…