ПАМЯТИ ЛЕОНИДА БРОНЕВОГО…
Не стало Леонида Сергеевича Броневого.Вернее, Леонида Соломоновича. Когда его отца репрессировали, как врага народа, мама пыталась спасти ситуацию и поменяла сыну отчество. Но их все равно выслали из родного Киева.Разрешили вернуться в 1941 году. Как раз накануне начала войны. Второй раз повезло, успели мама с сыном эвакуиироваться, в тот же город, куда эвакуировалась моя мама, Чимкент.После войны он работал учеником пекаря, машинистом, в пошивочном цехе кукольного театра. А затем, началась его театральная карьера. Ну и разве мы сможем представить другого начальника Гестапо Генриха Мюллера, опасного врага, но одновременно умного и ироничного… Наверное, ему было не трудно играть умного и ироничного человека. А сколько еще ярких ролей он сыграл в театре и кинематографе… Но все проходит… «Есть моменты, когда ты обязательно должен уйти в тень, это вопрос деликатности и большой культуры. Надо давать от себя отдохнуть.» — эта фраза принадлежит ему. А еще он сказал: «Слово «друг» — слишком большое слово. Друг — это тот, кому ты должен всего себя отдать.» Хочу добавить отрывок из одного интервью, который дал Леонид Сергеевич три года назад. «Все, что в Советском Союзе происходило, даже в самых страшных не описано сказках — это жуткий, абсурдный, затянувшийся на 70 лет фильм ужасов: настолько тяжелый, что мы до сих пор от просмотра его не отошли и ни к какой другой картинке привыкнуть не можем. Вы только внимание обратите: сколько о зверствах в сталинских лагерях известно, о баржах, которые вместе с инакомыслящими затапливали, о расстрелах прямо на рабочих местах, о миллионах сирот — детей врагов народа, а поди ж ты, находятся те, кто Волгоград вновь хотят Сталинградом назвать или на митинги компартии выходят, которую Ельцин лишь потому, что водка помешала, не запретил, и кричат: «Ста-лин! Ста-лин!». Дураки, вы хоть знаете, что кричите? Я страшную вещь скажу: даже Гитлер и то лучше Сталина! Да-да, и хотя Гитлера я ненавижу, уважаю на полграмма больше, потому что он хотя бы своих, немцев, почти не трогал, а этот косил всех подряд: и осетин, и грузин, и русских, и украинцев… Как чувствовал, что спустя десятилетия отыщется такой, как Зюганов, способный многомиллионному народу доказывать, что Сталин дороже и ценнее Пушкина, потому что сделал больше…
Я хотел быть услышанным! О том, как система, которую мы до сих пор воспеваем и восхваляем, травила людей (в лучшем случае — убивала, в худшем — убивать заставляла других), не просто напоминать нужно — необходимо! Чтобы не было к ней возврата, чтобы даже мысли такой ни в одной голове не возникало, что там, в том времени, хорошо было! — ну что хорошего может быть, когда полстраны сидит, а полстраны сажает?
Те, кто сажал, кстати, еще живы — это те, кто сидел, почти вымерли, а я, чье детство испоганено было, чье место рождения — прекраснейший Киев — отравлено и намертво с воспоминаниями о том связано, как разбросали нашу семью по всему Союзу (отец на Колыме лес валил, мать по городам и весям скиталась, я по миру пошел голоштанником), всегда говорил и говорить буду: не смейте, не смейте тосковать по аду — помнить нужно добро, а не зло!
Все наши беды, между прочим, от того, что добра мы не помним. Например, что получили за эту Победу те, кто воевал, кому они в результате нужны? Лет семь или 10 назад по телевизору сюжеты, снятые в России и Германии, показали: лежит старый наш фронтовик, без ног, в каком-то углу закопченном, рядом страшные, уродливые протезы валяются (кто только их сделал?), и потом — Мюнхен, уютный домик, клумбы с цветами, дорожки песочные… По одной из них к своему «мерседесу» старичок бодро шагает — бывший солдат вермахта: в жизни не скажешь, что обеих ног у него нет! Так кто победил, спрашивается, мы или они? Или наш товарищ Сталин и все последующие товарищи и господа, которым абсолютно наплевать на то, что кто-то здоровье на войне потерял, чтобы они разъезжали сейчас в дорогих машинах и часы за сотни тысяч долларов себе выбирали?
Нас, оборванцев, голодных, вшивых, сирых и убогих, в военные годы в республиках Средней Азии приютили. Узбеки, казахи, таджики пускали эвакуированных под крыши своих домов, последней лепешкой с ними делились, а теперь в Москве их детей и внуков за людей не считают, да и в Киеве, я уверен, едва завидев, брезгливо фыркают и этим унизительным словом «гастарбайтеры» обзывают. А почему бы русским — я спрашиваю — с «гастарбайтерами» за помощь эвакуированным не рассчитаться, компенсацию не выплатить — из нефтяных денег? Неужели они на нас тогда не потратились, или кто-то считает, что подметать улицы и штукатурить стены — единственное, на что «гастарбайтеры» эти годятся? Если так, то мы, победители, ничуть не лучше нацистов, деливших нации на высшие и низшие, — достойные дети отца народов, как ни крути…
Раздавать советы, как жить, права я не имею — в конце концов, и сам этого не знаю. Любой и каждый может упрекнуть меня в том, что получал в СССР премии, награды и звания, что отец мой одним из самых жестоких следователей киевского ОГПУ был, садистски людей допрашивал, деньги и показания выбивал… Ни пройденный путь, ни свою биографию я изменить не могу, но убежден, что в прошлое возвращаться нельзя, и ни один орден, ни одно в мире благо одной-единственной слезинки обиженного тобой человека не стоит.
Я благодарен за то, что высказался, и за то, что меня услышали, а если услышали и поняли остальные, значит, все было не зря — наша встреча, беседа, да и сама жизнь…»
Газета «БУЛЬВАР ГОРДОНА»,
2 ДЕКАБРЯ, 2014*** Уходят люди… Светлая Память. Лина Городецкая
Стоп-кадр видеоролика Youtube (во врезке - Леонид Броневой в молодости)Не дожив недели до 89-летия, скончался знаменитый артист Леонид Броневой. Эта публикация известных и малоизвестных фактов о жизни Леонида Соломоновича посвящается его памяти
Лили ШТЕЙН
Не стало нашего любимого артиста, который смог придать человеческое лицо и обаяние даже такому отъявленному нацисту, как глава гестапо Генрих Мюллер. А как хорош он был в других ролях! Как выяснил известный израильский журналист Владимир Ханелис в книге "Родились и учились в Одессе. Материалы к энциклопедическому словарю" рассказывает, почему у артиста столь необычная фамилия. Во время гражданской войны его отец Соломон Иосифович Факторович вместе с братьями-красногвардейцами Александром и Абрамом подбили белогвардейский броневик недалеко от одесского вокзала. И за этот семейный подвиг они получили прозвище "броневые братья", а позднее поменяли фамилию на Броневой. Соломон Факторович (1905—1995), происходил из семьи одесского кондитера, участвовал в Гражданской войне, в 1920—1923 годах работал в ОГПУ, после окончания юридического отделения рабфака в Киеве (где познакомился с будущей женой — студенткой экономического отделения) — в аппарате Института народного хозяйства Украинской ССР, но в 1927 году был исключён из партии по обвинению в троцкизме и уволен из института. В 1928 году, незадолго до рождения сына, по ходатайству старшего брата (впоследствии начальника 2-го отдела экономического управления и отдела кадров ГПУ УССР, в 1936—1937 годах — заместителя наркома здравоохранения УССР А. И. Броневого (1898—1940)) попал в окружной экономический отдел ГПУ Киева, затем был командирован в Иваново, в 1933 году награждён орденом Красной Звезды и в 1934 году в звании майора госбезопасности (соответствовавшем тогда армейскому комбригу) назначен начальником 6-го отдела НКВД УССР. В 1935 году был уволен из органов госбезопасности и назначен начальником парка культуры и отдыха в Киеве. 13 сентября 1936 года арестован и 9 марта 1937 года приговорён к 5 годам заключения (после продления срока освобождён в 1946 году, с 1949 года — на поселении, освобождён в 1954 году и жил в Ростове). Обратимся к Википедии. Леонид Броневой родился 17 декабря 1928 года в Киеве. Как настоящий еврейский ребенок, Лёня в детстве обучался игре на скрипке — было это в десятилетней музыкальной школе при Киевской консерватории у Д.С.Бертье. Отец в 1936 году был репрессирован как троцкист. Мать, Белла Львовна, в девичестве Ландау, развелась с ним и сменила сыну отчество с «Соломонович» на «Сергеевич», но несмотря на это они как «семья врага народа» были отправлены в ссылку в Малмыж Кировской области. В 1941 году им позволили вернуться в Киев, но началась война и они были эвакуированы в Чимкент Казахской ССР, где Леонид учился в средней школе № 10 (ныне — имени Акпан-батыра) и начал самостоятельно работать: ученик пекаря, секретарь-машинист, в пошивочном цехе кукольного театра. Вместе с родителями больше никогда не жил. В 1950 году окончил Ташкентский театрально-художественный институт имени А.Н.Островского (ныне Государственный институт искусств Узбекистана). Во время учёбы работал диктором на радио, вёл передачи на узбекском языке. После распределения, в 1950—1951 годах — актёр Магнитогорского драматического театра имени А.С.Пушкина, затем Оренбургского областного драматического театра имени М. Горького. В 1953 году поступил сразу на третий курс в Школу-студию им. В. И. Немировича-Данченко при МХАТ СССР имени М. Горького (Москва), которую окончил в 1955 году (курс А. М. Карева). После распределения, с 1955 года — актёр Грозненского русского драматического театра имени М. Ю. Лермонтова, куда отправился со своей первой женой, тоже актрисой, выпускницей Высшего театрального училища имени Б. В. Щукина (ныне Театральный институт имени Бориса Щукина) москвичкой Валентиной Блиновой. Затем был актёром Иркутского драматического театра (ныне — имени Н. П. Охлопкова). Здесь родилась дочь Валя. В 1958—1961 годах — актёр Воронежского театра драмы имени А. В. Кольцова, куда его пригласил Ф. Гурский, директор театра. В Воронеже семья жила в доме на улице П. И. Чайковского. В 1961 году, после смерти жены, перебрался в Москву — в квартиру, где жила семья покойной жены. Пробы в театрах одни за другими заканчивались неудачей, денег практически не было, и Леонид зарабатывал, играя в домино. В 1962—1988 годах — актёр Московского драматического театра на Малой Бронной, с 1988 — Московского театра «Ленком». С 1964 года играет в кино. Известность получил после исполнения им роли Генриха Мюллера в советском многосерийном телефильме «Семнадцать мгновений весны». Созданный им образ шефа гестапо — не примитивного садиста-костолома, какими часто изображали гестаповцев в советских фильмах, а внешне добродушного, со специфическим чувством юмора старого вояки («Я старый добрый человек, ваш красавец-шеф злее меня в тысячу раз», «Верить в наше время нельзя никому, порой даже самому себе. Мне — можно»), не лишённого человеческих черт — с простыми манерами и не слишком щепетильным отношением к начальству («Они все фантазёры, наши шефы. Им можно фантазировать, у них нет конкретной работы»), но при этом умного, квалифицированного профессионала и опасного противника, — оказался очень ярким, запоминающимся, вызывающим уважение и даже симпатию. Многие реплики телевизионного Мюллера стали крылатыми выражениями («Штирлиц, а вас я попрошу остаться…»). Вторым, столь же популярным, персонажем актёра стал Доктор из телефильма «Формула любви» — пожилой человек, умудрённый опытом, для которого в мире нет ничего неожиданного, ничего такого, что могло бы поколебать уверенность в себе и в правильности своих взглядов на жизнь. Многие фразы Доктора, произнесённые с интонацией Броневого, стали популярными в народе. Это же относится и к роли артиста эстрады Велюрова из ленты «Покровские ворота»: фраза «Заметьте, не я это предложил», произнесённая с незабываемой «велюровской» интонацией. Не менее яркой стала и роль Герцога в телефильме «Тот самый Мюнхгаузен». И в этом случае фразы персонажа разошлись на цитаты. В последующие годы актёр сыграл ещё более двадцати ролей в кино. В 2008 году получил премию «Ника» за роль старика-актёра Журавлёва в фильме «Простые вещи». 17 сентября 2012 года во время гастролей театра в Киеве 83-летний актёр попал в реанимацию с острым инфарктом миокарда. В городском Центре сердца ему была сделана операция. Возвращение актёра на сцену состоялось спустя 20 месяцев 28 мая 2014 года на сцене «Ленкома». Спектакль по пьесе «Вишнёвый сад» А. П. Чехова стал последним перед операцией и первым после реабилитации. Награды и звания: 2017 — номинирован на награду за многолетний добросовестный труд и профессионализм в сфере искусства и культуры на церемонии награждения национальной премии «Великие люди Великой России» при правительстве Москвы Заслуженный артист РСФСР (1971) Народный артист РСФСР (1979) Народный артист СССР (1987) Народный артист Украины (2013) — за значительный личный вклад в социально-экономическое, научно-техническое, культурно-образовательное развитие Украинского государства, весомые трудовые достижения, многолетний добросовестный труд Государственная премия Российской Федерации в области литературы и искусства за 1996 год (1997) Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых (1976) — за исполнение роли Мюллера в телесериале «Семнадцать мгновений весны» Орден «За заслуги перед Отечеством» I степени (2013) — за выдающийся вклад в развитие отечественного театрального искусства и многолетнюю творческую деятельность Орден «За заслуги перед Отечеством» II степени (2008) — за выдающиеся заслуги в развитии отечественного театрального и кинематографического искусства, многолетнюю творческую деятельность Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (2003) — за большой вклад в развитие отечественного искусства Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (1997) — за большие заслуги в развитии театрального искусства Орден Трудового Красного Знамени (28 июня 1982) — за заслуги в производстве советских фильмов и активное участие в создании фильма «Семнадцать мгновений весны» Медаль «В память 850-летия Москвы» Медаль «Ветеран труда» МКФ «Евразия» в Алма-Ате (2007, Приз за лучшую мужскую роль, фильм «Простые вещи») МКФ в Карловых Варах (2007, Специальный приз жюри, фильм «Простые вещи») ОРКФ в Сочи «Кинотавр» (2007, Диплом «За неоценимый вклад в отечественное киноискусство», фильм «Простые вещи») Премия «Ника» за лучшую мужскую роль второго плана (2008, фильм «Простые вещи») Театральная премия «Золотая маска» (Москва, 2013) — за выдающийся вклад в развитие театрального искусства Благодарность Президента Чеченской Республики (2005) Благодарность Главы Чеченской Республики (2013) Академик Российской академии кинематографических искусств «Ника». * * * В 2015 году Броневой неожиданно для себя попал в список российских деятелей культуры, признанных персонами нон-грата в Украине. По этому поводу артист сказал в интервью "Комсомолке": "Что, и я в этом списке?! Странно. Я еще могу понять, чем не угодил Кобзон. Он ездил в Донецк, критиковал киевские власти. С Кобзоном все ясно. Но Табаков достаточно дипломатичный человек. Марк Анатольевич Захаров вообще плохого слова не скажет. Неужели и они в списке?… Ну, а мне недавно дали звание народного артиста Украины (как сказано в указе «За значительный личный вклад в культурно-образовательное развитие Украинского государства и многолетний добросовестный труд — Ред.). Наверное, включили в список потому, что звание мне давал Янукович. Как раз накануне своего ухода с поста, точнее, когда его лишили президентского кресла. Я довольно критично отношусь к этому человеку, считаю, что он виноват в тех событиях, которые происходят в Украине. Но ни на какие разборки я не хочу тратить силы и здоровье. Мне все-таки уже 86 лет. Да и бесполезно реагировать. Там все решает новый президент, новое правительство. С ними ругаться что ли? Я очень благодарен Киеву за то, что там меня вылечили. Украинские врачи вытащили меня с того света. Но раз в Киеве не хотят меня больше видеть, напрашиваться не буду. Но как бы я ни относился к нынешним киевским политикам, публично никогда не критиковал. Я дал интервью украинскому телевидению, телеведущему Гордону. Не нашему Александру, а другому, местному. Я ему сказал, что очень переживаю за Украину, там гибнут люди, много детей. Любая драка ни к чему хорошему не приведет. Но я очень аккуратно высказывался…" * * * В газете "Бульвар Гордона" Леонид Броневой откровенно рассказал о своем отношении к СССР: "Все, что в Советском Союзе происходило, даже в самых страшных не описано сказках — это жуткий, абсурдный, затянувшийся на 70 лет фильм ужасов: настолько тяжелый, что мы до сих пор от просмотра его не отошли и ни к какой другой картинке привыкнуть не можем. Вы только внимание обратите: сколько о зверствах в сталинских лагерях известно, о баржах, которые вместе с инакомыслящими затапливали, о расстрелах прямо на рабочих местах, о миллионах сирот — детей врагов народа, а поди ж ты, находятся те, кто Волгоград вновь хотят Сталинградом назвать или на митинги компартии выходят, которую Ельцин лишь потому, что водка помешала, не запретил, и кричат: "Ста-лин! Ста-лин!". Дураки, вы хоть знаете, что кричите? Я страшную вещь скажу: даже Гитлер и то лучше Сталина! Да-да, и хотя Гитлера я ненавижу, уважаю на полграмма больше, потому что он хотя бы своих, немцев, почти не трогал, а этот косил всех подряд: и осетин, и грузин, и русских, и украинцев… Как чувствовал, что спустя десятилетия отыщется такой, как Зюганов, способный многомиллионному народу доказывать, что Сталин дороже и ценнее Пушкина, потому что сделал больше… Я хотел быть услышанным! О том, как система, которую мы до сих пор воспеваем и восхваляем, травила людей (в лучшем случае — убивала, в худшем — убивать заставляла других), не просто напоминать нужно — необходимо! Чтобы не было к ней возврата, чтобы даже мысли такой ни в одной голове не возникало, что там, в том времени, хорошо было! — ну что хорошего может быть, когда полстраны сидит, а полстраны сажает? Те, кто сажал, кстати, еще живы — это те, кто сидел, почти вымерли, а я, чье детство испоганено было, чье место рождения — прекраснейший Киев — отравлено и намертво с воспоминаниями о том связано, как разбросали нашу семью по всему Союзу (отец на Колыме лес валил, мать по городам и весям скиталась, я по миру пошел голоштанником), всегда говорил и говорить буду: не смейте, не смейте тосковать по аду — помнить нужно добро, а не зло! Все наши беды, между прочим, от того, что добра мы не помним. Например, что получили за эту Победу те, кто воевал, кому они в результате нужны? Лет семь или 10 назад по телевизору сюжеты, снятые в России и Германии, показали: лежит старый наш фронтовик, без ног, в каком-то углу закопченном, рядом страшные, уродливые протезы валяются (кто только их сделал?), и потом — Мюнхен, уютный домик, клумбы с цветами, дорожки песочные… По одной из них к своему "мерседесу" старичок бодро шагает — бывший солдат вермахта: в жизни не скажешь, что обеих ног у него нет! Так кто победил, спрашивается, мы или они? Или наш товарищ Сталин и все последующие товарищи и господа, которым абсолютно наплевать на то, что кто-то здоровье на войне потерял, чтобы они разъезжали сейчас в дорогих машинах и часы за сотни тысяч долларов себе выбирали? Нас, оборванцев, голодных, вшивых, сирых и убогих, в военные годы в республиках Средней Азии приютили. Узбеки, казахи, таджики пускали эвакуированных под крыши своих домов, последней лепешкой с ними делились, а теперь в Москве их детей и внуков за людей не считают, да и в Киеве, я уверен, едва завидев, брезгливо фыркают и этим унизительным словом "гастарбайтеры" обзывают. А почему бы русским — я спрашиваю — с "гастарбайтерами" за помощь эвакуированным не рассчитаться, компенсацию не выплатить — из нефтяных денег? Неужели они на нас тогда не потратились, или кто-то считает, что подметать улицы и штукатурить стены — единственное, на что "гастарбайтеры" эти годятся? Если так, то мы, победители, ничуть не лучше нацистов, деливших нации на высшие и низшие, — достойные дети отца народов, как ни крути… Раздавать советы, как жить, права я не имею — в конце концов, и сам этого не знаю. Любой и каждый может упрекнуть меня в том, что получал в СССР премии, награды и звания, что отец мой одним из самых жестоких следователей киевского ОГПУ был, садистски людей допрашивал, деньги и показания выбивал… Ни пройденный путь, ни свою биографию я изменить не могу, но убежден, что в прошлое возвращаться нельзя, и ни один орден, ни одно в мире благо одной-единственной слезинки обиженного тобой человека не стоит. Я благодарен за то, что высказался, и за то, что меня услышали, а если услышали и поняли остальные, значит, все было не зря — наша встреча, беседа, да и сама жизнь…" * * * Мы вас услышали, Леонид Соломонович. Мы вас поняли. Светлая вам память, дорогой наш Артист!