Дети танцуют под Андерсена: Мигель и Ксения Михеева поставили иммерсивный спектакль

Как возник замысел спектакля по рассказу Андерсена?

Идея появилась у Мигеля еще в 2016 году во время работы над спектаклем «Вернувшиеся»: там была сцена в столовой, когда голодные призраки ходили вокруг богато накрытого стола, но не могли ничего попробовать, потому что они лишь тени. Спустя несколько лет Мигель пригласил меня разрабатывать рассказ Андерсена для постановки на сцене. Как раз после двухлетнего перерыва открылся особняк в Дашковом переулке, и мы решили обогатить его репертуар детским танцевальным спектаклем. 

«Девочка со спичками» — печальный рассказ. Почему он был выбран для иммерсивного шоу?

Мне не кажется, что грустная история не подходит для иммерсива. «Девочка» максимально актуальна, в ней раскрыты темы детства, фантазии, солидарности, коммуникации между поколениями. Конечно, мы сделали не развлекательное шоу, но дети, приходящие на спектакль, учитывают сложность темы и находят кайф в истории, в сценографических подсказках. Их не напрягает, что сюжет помещен в детский дом, это условие просто становится точкой отсчета для открытия и исследования. 

Сценарий спектакля существенно расширен по сравнению с рассказом Андерсена: появились сюжетные линии десяти воспитанниц детского дома, их нянек, семьи со строгим отцом, матери-призрака. Как разрабатывалась вселенная спектакля? 

Мигель сразу прочертил сюжетную линию, но подробная драматургия прорабатывалась уже внутри постановочного процесса. Каждый день в течение двух лет что-то менялось, развивалось и добавлялось. Мы много разговаривали с детьми, выявляли характеристики каждого персонажа: что с ним происходит, куда он может пойти. Иногда у нас был один замысел, а дети смотрели свежим взглядом и предлагали совсем другие решения. Мне нравится такой творческий процесс, в котором нет диктатуры, а есть диалог, доверие и совместное исследование. Тогда появляются богатые сюжетные линии, как случилось в «Девочке со спичками».

Вы не впервые работаете с Мигелем. На чем строится ваше взаимодействие? 

На диалоге, когда никто никого не обслуживает, не доминирует, а если случаются расхождения, мы вместе ищем выход. Это самый удачный подход для такого большого и емкого формата, как иммерсивный спектакль. В «Девочке со спичками» мы сообща продумывали драматургию, Мигель отвечал за режиссуру, а я — за хореографию. 

Как вы отбирали юных исполнителей, какой у них танцевальный и актерский опыт? 

В школе Мигеля PROТАНЦЫ каждое лето проходит детская лаборатория. Там участники погружаются в различные танцевальные техники, включая viewpoints — умение работать с пространством, формой, эмоциями, движениями и сюжетом внутри режиссерской задачи. За две недели мы постепенно выявляли тех детей, которые готовы участвовать в спектакле. Речь не о физической готовности — тело можно развить, — а о психологической, об открытости восприятия и умении включиться в процесс, нести ответственность за себя и за группу. Невнимание и неумение подолгу концентрироваться на конкретной задаче — это провал. 

Легко ли детям-артистам существовать в заданном формате, когда нет строгих границ между сценой и зрителем?

В иммерсивном спектакле нет территории, на которую не заходит зритель, поэтому танцовщикам приходится менять существование в пространстве, глубоко прорабатывать причинно-следственную связь каждого движения. Здесь невозможно просто танцевать или просто идти, нужно уметь разговаривать телом — как в бытовых, так и в танцевальных эпизодах. Поэтому мы в течение двух лет работали с детьми, развивая их телесность и эмоциональный инструментарий. Это было гиперсложной задачей, ведь каждая сцена застроена до мельчайших нюансов, а эпизодов в иммерсивном спектакле во много раз больше, чем было бы в сценической версии. Мы уделяли много внимания осознанности юных артистов. Если взрослый в силу своего бэкграунда способен сразу понять глубину момента и эмоционально включиться, то детям, чтобы осмыслить опыт персонажей, необходимы погружающие в контекст тренинги. Только нарастив огромное количество внутренних слоев, они смогли правдиво передать истории своих героев. 

У каждой воспитанницы детского дома есть собственная партия — «дочь врага», «потерянная», «дылда», «новенькая» и другие. Отталкивались ли вы от характеров исполнительниц, разрабатывая их истории?

Нет, я не люблю садиться на чью-то органику и придумывать персонажа, подобного человеку, которого вижу перед собой. Роли не подбирались по комфортности, это же не одежда, а театр. У нас есть девчонки, которые работали над ролями брата и сына, хотя изначально невозможно было представить, что они смогут играть мужские роли. А они их сделали сумасшедше здорово, Алиса Молчанова в роли сына стала для нас настоящим открытием. 

Некоторые зрители могут оказаться в закрытой комнате один на один с артистами, услышать монолог-исповедь. Можете рассказать о таких эпизодах, как они встроены в общую сюжетную канву?

Personal experience — секрет спектакля, мы его не раскрываем, но многие зрители знают о таком формате и стремятся получить этот опыт. Прорабатывать персональные сцены нам помогала психолог Маша Басанович. Драматургически, актерски и человечески они готовились очень долго, потому что раскрыться перед зрителем, оставаясь с ним один на один, сложно даже для взрослого артиста, и тем более для ребенка. Таких сцен в спектакле достаточно много, некоторым зрителям везет испытать этот опыт несколько раз. Собеседника артисты выбирают интуитивно. Благодаря технике viewpoints танцовщик вырабатывает стопроцентный кинестетический ответ, когда он чувствует время, место и актуальность в них определенного человека. Это позволяет осознать, кому нужен personal experience, и пригласить именно его. 

События спектакля привязаны к конкретным пространственно-временным рамкам — 50-м годам в СССР. Почему было выбрано это время?

Таким было желание Мигеля. На 50-е годы пришлось детство его мамы, и в семье хранилось много воспоминаний об этом времени. Есть и более «корыстная» причина: у спектакля был небольшой бюджет, на который невозможно перестроить интерьеры особняка, и нам нужно было работать в том декорировании, которое было построено. Советский антураж вписался в него очень органично. Конечно, художник-сценограф долго и тщательно прорабатывал позиционирование, подбирал оформление и детали, но получилось хорошо, как мы хотели.

Действие проходит под музыку из балета «Кармен-сюита» в оркестровке Родиона Щедрина. Кажется, она максимально далека от сюжета «Девочки со спичками», тем не менее звучит очень органично, предупреждая зрителя о развитии сюжета и кульминационных сценах. 

Музыку выбрал Мигель. Она раскрывает глубину человеческих взаимоотношений — можно услышать в ней переплетение судеб мужчины и женщины, а можно бездну иных смыслов. Нащупывать новое — суть танца и искусства вообще. Не нужно пытаться разглядеть то, что видели до тебя. Современное искусство учит пользоваться собственной оптикой, не опираясь на либретто и чужие трактовки. 

В спектакле много героев и сюжетных линий. Что бы вы посоветовали детям и взрослым, чтобы глубже погрузиться в историю и ничего не упустить?

Иммерсивный спектакль — это не просто наслаждение, это опыт. Постарайтесь получить его в одиночестве, не суетясь и сконцентрировав внимание. Тогда вы увидите логику событий и будете точно понимать, куда ведет действие. Конструкция каждой из сцен содержит подсказки и предполагает два или три варианта развития. Можно следовать по любому ответвлению сюжета и увидеть связную часть спектакля, ведь события выверены по времени и движутся в одном русле. Если же суетиться и бегать по пространству, можно пропустить все подсказки, поэтому мы просим не ходить парочками или компаниями и не отвлекаться на чужие реакции. Такой механизм работает и в классическом драматическом спектакле: если не сконцентрируешься, то уловишь основной нарратив, но большая часть смыслов, которые закладывал режиссер, пройдет мимо.

Беседовала Анна Юсина