Катерина Мурашова: что такое сверхконцентрация у детей и как с этим жить

«Екатерина Вадимовна, здравствуйте!

Я много лет читала ваши истории на „Снобе“. Спасибо вам за них большое, они всегда очень интересные и всегда дарят надежду. А сейчас у меня вопрос. Моему сыну Кириллу четыре года, скоро будет пять. Примерно с полутора лет он играет только в кубики. Никакие другие игрушки его не интересуют, он просто не обращает на них внимания. А из кубиков он выстраивает самые удивительные конструкции, комбинирует наборы между собой, они там у него, кажется, даже общаются. Куда бы мы ни шли, берем с собой кубики, и тогда сын спокоен. Я рассказала об этом педиатру у нас поликлинике, он сказал: вы что, он же у вас аутист, и вы уже упустили время. Я рыдала три дня, потом читала в интернете и начала сомневаться, Кирилл не очень похож на аутиста: он неплохо разговаривает, хотя разговорчивым его и не назовешь, смотрит в глаза, любит обниматься. Но с другими детьми он действительно играет только если в кубики… Психолог в центре, в который мы сходили, предложил убрать кубики и дать Кириллу другие игрушки. Мы так сделали и получили три дня непрерывных истерик. Вернули кубики обратно. Я понимаю, что заочно диагнозы не ставят, но скажите: бывали ли в вашей практике подобные дети? И что с ними потом стало?»*

Вот такое письмо пришло мне по электронной почте. Давайте сначала поговорим о том, что такое сверхконцентрация, а потом я расскажу историю.

Сейчас практически все что-нибудь слышали или читали о «синдроме дефицита внимания». Если говорить упрощенно, то это состояние, когда ребенку или подростку трудно или даже невозможно сконцентрироваться на том, что ему неинтересно (на том, что им интересно, эти дети часто концентрируются вполне успешно). Это один феномен.

Но любое качество (рост, вес, интеллект и т. д.) распределено в популяции в соответствии с кривой нормального распределения. И значит, на одной стороне этой кривой — дети и подростки с дефицитом концентрации внимания. Посередине — те, у кого с концентрацией все более-менее в порядке, и это  абсолютное большинство детей. А с другой стороны — дети с тем, что условно можно назвать синдромом сверхконцентрации. Эти дети иногда с самого раннего детства склонны «зацикливаться» на чем-нибудь. Например, ребенок все время играет только с динозаврами, а потом рассматривает энциклопедии — про них же.

Сверхконцентрация у детей и подростков может быть выражена в разной степени — от приятной всем увлеченности до выглядящей существенно не нормой фиксированностью на предмете. Но все-таки, если бытовые и интеллектуальные «странности» ребенка в общем-то только этим и ограничиваются, то большинство подобных случаев, согласно моим наблюдениям, впоследствии, по мере взросления ребенка, компенсируются и человек живет обычной, нормальной жизнью.

Вот одна достаточно яркая история из моей практики на данную тему.

***

— Его зовут Артем. Сейчас ему тридцать два года, — начала свой рассказа довольно пожилая, немного суетливая в движениях женщина. — Мы приходили к вам, когда ему было четыре, а потом, когда было семь лет. Он увлекался подъемными кранами.

— Звучит в общем-то нормально. Многим мальчикам нравятся подъемные краны.

— Звучит — да. Но выглядело с самого начала — не очень. Из всех игрушек Артем признавал только подъемные краны. Если мы куда-то собирались, он спрашивал: а кран там будет? Если я отвечала «нет», отказывался идти. Просто ложился на пол, а если я настаивала, начинал дико, на одной ноте орать. Вы мне тогда посоветовали всегда брать с собой какой-нибудь кран — это было очень технически неудобно, однако в целом ситуацию упростило. В детском саду Артем, естественно, играл только с большой машиной, на которой был подъемный механизм — цеплял на крюк всякие вещи, поднимал, перевозил. Дети в группе с этим быстро смирились, и к этой машине никто, кроме новеньких, не подходил. Темка никогда не был агрессивным, но слушать его ор ни детям, ни воспитателям не хотелось. Тем более что при наличии подъемного крана с ним не было буквально никаких проблем: он ел, спал, одевался на прогулку, соблюдал все гигиенические и дисциплинарные требования. Правда, практически не играл с другими детьми. Вы тогда успокаивали меня и сказали, что у некоторых детей наблюдается вот такая сверхконцентрация на чем-нибудь, а потом она проходит или меняется на другую.

Когда мы с Темкой снова пришли к вам в его семь лет, эта самая сверхконцентрация, увы, никуда не делась. Правда, он к тому времени уже научился сам делать подъемные краны из подручных материалов.

— У меня был подъемный кран! — неожиданно вспомнила я. — Такой большой, желтый, пластмассовый.

— Да, и поэтому ему понравилось у вас, — вздохнула женщина. — Вот тогда-то вы посоветовали отдать его в технический кружок.

— Это получилось?

— Да, в какой-то степени. Он ходил сначала в судомодельный кружок и там конструировал корабли-краны, а потом в авиамодельный и там мастерил самолеты, которые что-то перевозили на крючках.

— Артем смог закончить школу?

— Да, у учителей к нему даже не было особых претензий, хотя его кличка в классе все годы была «больной». Закончил девять классов, сдал экзамены. Причем сначала что-то такое подготовительное к ним с треском завалил, даже не смог начать писать, и все занервничали и забегали, а потом его классная руководительница придумала выход: на экзамены ему в качестве исключения разрешили брать маленькую игрушечную машинку с краном, она просто стояла на парте и его успокаивала. И там у него даже четверка была — кажется, по математике.

— Что же происходит с Артемом сейчас?

— Он успешно работает крановщиком. И как вы, наверное, догадываетесь, он — прекрасный крановщик. Квалификации — максимальной из возможных. К тому же у него нет вредных привычек, и он всегда готов лезть в эту свою кабинку на верхотуре сверхурочно — днем или ночью, не имеет значения.

— Наверное, Артем неплохо зарабатывает? — заинтересовалась я.

— Очень хорошо. Разумеется, из-за его особенностей ему регулярно то там, то тут недоплачивают, но все равно деньги выходят приличные. Всю зарплату он всегда отдавал мне, я почти десять лет откладывала, а потом вложила деньги, купила и обустроила ему двухкомнатную квартиру на севере города. Только он туда не поехал.

— Остался жить с вами?

— Да. Я, в принципе, не против, кроме него, мне больше заботиться не о ком, но просто думала, что, может быть, у него все-таки случится когда-нибудь семья.

— Что у Артема с личной жизнью?

— В основном от него с его одной темой шарахались все всегда. Но один раз он даже почти собрался жениться. Девушка Даша, иногородняя, тоже крановщица. Она к нему явно серьезно присматривалась: не пьет, не курит, есть своя квартира. Темка сказал: мама, она мне очень нравится, у нас с ней так много общего. Я бы, пожалуй, хотел жениться. Я обрадовалась, написала ему список — что делать. Он все выполнял: водил в кино, в театр, приглашал в кафе, провожал домой, на прощание, мне говорил, что целовался. Потом пригласил к нам, за минуту познакомил со мной,  а потом два часа показывал Даше механизм, который сам построил и на котором нашу кошку на шкаф поднимал.

Но в конце концов Дашу у него их общий приятель увел, который с ними же на стройке работал. Он ей сказал: Даш, наш Тема, в сущности, неплохой мужик и работник отличный, но головой все-таки явно нездоровый, и ты с ним рехнешься, говорить всю жизнь только о работе, совокупляться под потолком на подъемном кране, а потом он же и детей ваших на что-нибудь такое подвесит… Она подумала еще и Темке отказала. Он говорил, что очень переживает, но мне кажется, что и облегчение какое-то у него тоже было при этом.

Странноватая, но в общем-то достаточно благополучно сложившаяся жизнь, — подумала я. Может быть, даже и хорошо, что никто в Темином детстве на его особенностях не концентрировался, ни с чем не боролся и ничего даже не пытался корректировать. В результате он просто сам по максимуму развил в качестве компенсации то, что было у него сильной стороной психики.

— А что же теперь? Почему вы пришли ко мне сегодня?

— Артем хочет эмигрировать. Один. Продать свою квартиру, чтобы были деньги на первое время, и уехать.

— Артем хочет эмигрировать? Но почему?

— Говорит, что по разным причинам, но мне кажется, что все дело в международном конкурсе крановщиков.

— Не поняла.

— Существует такой международный конкурс, проводится, кажется, раз в два года — в разных странах. Туда на неделю съезжаются крановщики со всего мира и делают там что-то такое близкое к ювелирному искусству по точности с помощью подъемных кранов. Я видела в записи — впечатляет. Финансируют все это производители всяких подъемных механизмов. На конкурсе — зрители, реклама, репортажи по телевизору. Артем один раз принимал участие в этом мероприятии от России. Занял четвертое место, но до третьего ему одного балла не хватило. Приехал веселый и воодушевленный: мама, представь, там все такие, как я! Я даже без слов понимаю, и они меня. Поставил себе задачу — когда-нибудь на этом конкурсе победить, занять первое место. И вот.

— А что у Артема с иностранными языками?

— Вы же сами понимаете, кто он.  Вижу цель, не вижу препятствий. Спит по шесть часов, работает, остальное время сидит и учит сразу три языка — английский, немецкий, испанский. Говорит и читает понемногу уже на всех трех.

— Я думаю, что суперквалифицированный крановщик, осмотревшись и предъявив потенциальному работодателю диплом участника этого международного конкурса, легко найдет себе работу по специальности и за рубежом. Квалифицированных рабочих не хватает почти во всех цивилизованных странах. Ваши опасения?

— Вы понимаете, Артем же все-таки, как теперь говорят, сильно с особенностями. Сможет ли жить один, без меня?

— Не сможет, так вернется к вам, — пожала плечами я.

— Вы думаете — отпустить?

— Думаю да. Ведь для него сейчас именно там — цель, развитие, карьера. Это очень важно для взрослого мужчины. Зачем же его этого лишать?

— Да-да, — сокрушенно покачала головой женщина. — Наверное, дело именно в этом. Как-то я все-таки не могу воспринять его до конца как взрослого мужчину. Опекаю излишне…

— Не переживайте, успокойтесь, — утешила ее я. — По сравнению со многими современными родителями вы предоставили своему Артему просто максимум свободы. И результат, смотрите, какой хороший у вас получился. А сейчас у него в тридцать с лишним лет будет такая совсем инициация-сепарация — поход за мечтой в дальние страны, как в сказке.

— А не сможет, ведь и вправду вернется, и все! — совсем приободрилась женщина и встала, чтобы уходить.

— Удачного путешествия и исполнения мечты вашему сыну! — напутствовала ее я.

* Приводится в отредактированной версии.