Полины: рассказ писателя Дмитрия Захарова для «Сноба»

Специально для летнего номера журнала «Сноб» Дмитрий Захаров написал рассказ «Полины» о модном писателе Марке, который сочиняет произведения на заказ для тех, «кто готов платить за право стать персонажем».

У них должна быть серьезная охранная мишура, думает Марк. Самая сволочная в нашем лучшем из городов. Меня наверняка просчитали еще на парковке, а теперь ведут одним из охранных алгоритмов, который при любом ненужном движении выкинет пулеметы, выпустит пчел-убийц, что там еще? Газ. Лазеры из глаз. Из чьих? Чьих угодно. Хоть бы и самой Супер-Полины. 

Он проскальзывает в открывшуюся стеклянную пасть предхолла. Здесь многолюдно и разноцветно. Из ярких огоньков на стенах-экранах складываются пейзажи — вероятно, скачанные из каких-нибудь сериально-игровых вселенных. Люди в ушах и очках кастомизированных гарнитур наперебой говорят друг с другом и с призраками собеседников. Они напоминают отаку, слетевшихся на день рождения Микасы Аккерман (спасибо за аналогию, Полина). Но нет, это все отдельные, вовсе не обязательно слипшиеся своими ИИ люди. Просто место такое. 

Вроде бы никаких турникетов, никаких дядь-Вась в форме и с шевроном «Заслон» или, там, «Медведь». Будто хочешь — направо, а хочешь — налево. Гест-френдли-лобби. Но это вовсе не значит, что ты в самом деле сможешь пройти дальше. 

Он как раз хочет задуматься, направо ему или налево, но тут его окликают.

— Здравствуйте, Марк!

Это произносит живая женщина в сиреневом. «Озимандис груп» — «Страна Оз» как ее принято звать — могла бы сопроводить его стрелками на экранах, навигационной ссылкой на телефон (компания наверняка знает его телефон, даже притом что у него, как гордо сообщает его агент, нет телефона), но оказывает уважение. Приятно.

Марк чуть наклоняет голову в ответном приветствии.

У встречающей короткая асимметричная — по моде — челка и совершенно невозможные — кажется, что тоже сиреневые — огромные глаза. Открыточная привратница. В старых фильмах так улыбались андроиды-помощники главных злодеев из тиранических корпораций.

— Здравствуйте, — произносит Марк чуть вопросительно, поскольку не знает, как обратиться к сиреневой девушке. Ему известно только, как выглядит сама Аполлинария Станиславовна — генеральная президентка, Супер-Полина. Встречающая, при всех ее достоинствах, определенно недотягивает.

— Агния, — представляется сиреневая, и Марк думает, что это имя ей совершенно не подходит. — А что же вы там стоите? Проходите скорее. 

«Скорее» — это снова гостеприимство. Ну надо же. 

— А что, — Марк непроизвольно оглядывается в поисках каких-нибудь контрольных устройств, — турникетов, пропусков, сканеров сетчатки не будет?

— Разумеется, нет. Вы ведь не шпион?  

— Нет, — говорит Марк и чувствует легкую досаду оттого, что ему заранее отказали в каком-то важном мужском качестве. В опасности? В непредсказуемости? «А вдруг я все же мог бы быть шпионом?» — задает он себе вопрос. Но знает, что, конечно, не мог бы. Что еще досаднее. 

— Я так и думала, — усмехается сиреневая Агния. Она машет рукой — пойдемте. 

И они идут. 

Длинные стеклянные лестницы, будто ни на что не опирающиеся и висящие в воздухе сами по себе. Странные, но наверняка популярные картины вперемешку с нарочито состаренными газетными вырезками на таких же, как лестницы, парящих стенах. Свет, бьющий с улицы сквозь «умные» оконные панели, умеющие себя затемнять. Свет, бьющий из-под потолков, а до того собранный солнечными панелями, которыми облеплены корпуса «Озимандиса». Свет, будто бы разбрызганный в воздухе, — этот вовсе непонятно, откуда. «Иди на свет», — вспоминает Марк. Он жалеет, что не взял темные очки, свои глаза он к такому сиянию не готовил.  

Навстречу им все время попадаются обоеполые местные, усредненный портрет которых: оверсайз-худи с анимированным мемчиком, пять-шесть колец в ушах и носу, нейротату — сейчас больше носят что-нибудь скандинавское. Марк отмечает, что всем маленьким «Озимандиям» не более тридцати, а некоторым не факт, что исполнилось двадцать. 

— А вы крысоловы, — говорит Марк сиреневой Агнии. 

Та оборачивается, непонимающе нахмурившись и надув губы. 

— А, — усмехается, наконец, провожатая, явно получив подсказку от ИИ-помощника, — мы стараемся. Но еще у нас много сотрудников, которые умеют в биохакинг. У нас это в медстраховке.

Да, конечно, Марк слышал, право на ежегодное омоложение. Раньше, чтобы изуродовать себя за чужой счет, нужно было пристать к какому-нибудь мудаку в баре. А теперь есть удивительная возможность стать мудаком без посторонней помощи. 

— А вы сами, — внезапно даже для самого себя спрашивает Марк, — давно у Супер-Полины?

— Год, — отвечает Агния и поворачивается к Марку — оценить, считает он такой срок приличным или нет.

Марк ничего не считает. Он выдерживает пристальный взгляд привратницы до самого момента, когда Агния отворачивается, поведя бровью. 

Он задумывается, каким она его видит. Как положено — топовым автором, модным саблезубым фокусником, который нашел свое уникальное торговое предложение для самых зажравшихся и продает рассказы в наборе со скандалом, форумными срачами и обличающими письмами? Для которого заказчики делятся на тех, кто готов платить за право стать персонажем, и тех, кто хотел бы никогда не попадать в его поле зрения?

А может, сиреневая идеальная девочка видит старого пердуна в обычных, то есть тоже старперских, очках, одетого как позавчерашка, да еще и кривящегося от идеи хакнуть свое дряблое тельце?

Ты точно хочешь знать ответ, Марк?

Преодолев несколько разлетающихся в стороны и, кажется, сразу после этого распадающихся на атомы стеклянных дверей, за которыми по стенам передвигаются картины триумфа «Озимандис груп», Марк и Агния оказываются перед коридором с переговорками. Его предваряет веселенькое табло, на котором набираются, а затем пропадают буквы: «Попросите, пожалуйста, свой ИИ перейти в сервисный режим».

Интересно, а если не попросить? 

— Я вижу, Марк, — говорит у него в голове Полина.

— И что думаешь? — мысленно интересуется он.

— Думаю, идут они на фиг. 

That’s my girl, одними уголками губ улыбается Марк. 

Нужная переговорная называется «Меркурий». Марк оглядывается на другие двери, снабжены ли они именами римских богов или планет Солнечной системы.

— Я вас теперь оставлю, — склонив голову набок, с улыбкой сообщает Агния. — Полина сейчас будет.

Марк отмечает это «Полина». Значит, даже рядовые сотрудники зовут ее только по имени. Демократичность как догма.

Переговорка самая обычная. Стол для совещаний, микрофоны. Темное окно, в котором постепенно рассветает. Это восход солнца над равниной Жары. Значит, всё же планеты.

Стены переговорки — книжные стеллажи. На них подсвечиваются названия книг: вот сейчас зажглись Оруэлл, Буржская, Жарковский. Через минуту виртуальные корешки поменяются на какие-то еще. Интересно, что будет, если попробовать вытащить один из них?

— Здравствуйте, Марк, — произносит Супер-Полина.

— Здравствуйте, — автоматически отзывается Марк. 

***

Хозяйка «Озимандиса» смотрела с экрана. Она могла бы смотреть и со всех экранов сразу — здесь каждая стена явно способна превратиться в киноплоть. Но даже один экран — это слишком.

— Мы так не договаривались, — сказал Марк. Он так и думал, что с ним здесь попробуют играть. А он не любит играть с теми, кто много о себе воображает. А еще больше — выдумывает. 

Супер-Полина понимающе вздохнула. На бледном веснушчатом лице девицы лет 25 — сожаление вдобавок к раскаянию. Кажется, даже синие волосы грустно обвисли, а алые татуировки на плечах потемнели. 

— Виновата, — признала Супер-Полина. — Исправлюсь.

И заливисто захохотала. 

Марк сел перед экраном: нога на ногу, в пальцах правой руки маленькая сова из вулканического камня — вместо перебора четок. На лице — лицо буддийского ламы. Его ИИ — Полина — одобряет. 

— Я очень извиняюсь, Марк, — сказала хозяйка, отсмеявшись и сразу став серьезной. — Не успела вернуться из Индонезии. Простите девушку.

Никакая она не девушка. Ей, кажется, за 50, хотя информацию о возрасте своей фронтвумен «Озимандис» давно отовсюду потер. И про Индонезию она наверняка врет. А уж про извинения — без вариантов.

— Есть правило, — сказал Марк, — мы договорились. Можно было предупредить заранее.

— Вы бы тогда не пришли, — снова скуксилась Супер-Полина.

— Не пришел бы, — подтвердил Марк.

Его агент всегда прописывал в договоре личную встречу. Никаких дистанционных форматов, никаких присылаемых видео с ответами на вопросы, как пытаются предлагать пиарщики нефтяных бонз. В конце концов, личный контакт нужен не только для того, чтобы Марк лучше почувствовал, про кого ему писать следующий злой, некорректный, оскорбительный, уникально-коллекционный рассказ. Это все, конечно, тоже. Но важнее, что без личных встреч с первыми номерами добрые мулаты из с***-издательской индустрии просто перестанут Марка уважать. А его бизнес держится именно на этом — «уважении». 

— Если уйдете, аванс останется вам, — сообщила Супер-Полина. 

Он и так это знал. Это тоже обязательное условие каждого контракта. Как и условие личного часового интервью. Как и подписание отказа от претензий в связи с персонажизацией. 

— Но если поговорите с девушкой и согласитесь, я готова утроить оплату. 

Марк представил себе восьмизначную цифру. Столько еще не предлагали. Интересно.

— Я слушаю, — сказал он.

Супер-Полина просияла. На экране это отобразилось буквально: изображение на секунду стало анимированным, а от него в стороны побежали солнечные лучики.

— Вы все время пишете вычурную чепуху, — понизив голос и прикрыв рот ладонью по секрету поделилась Супер-Полина. 

Театр. 

— Заказчикам нравится, — пожал плечами Марк. Его не беспокоили эти деланые разоблачения.  

— А вы не пробовали ради разнообразия написать правду?

— Чью?

— Не знаю. Свою?

Ерунда. Все она знает. 

— Не пробовал, — сказал Марк, — правда никому не нужна, все хотят аттракцион. Вы тоже, Полина. Иначе не устраивали бы эту постановку. 

Рыжая ведьмочка на экране радостно закивала, а с ней закивали мультяшные собачки, кошечки, лисята, внезапно нарисовавшиеся рядом с ее физиономией. 

— Правда ведь может быть и аттракционом, Марк, — сказала она назидательно-пискляво. Потом фыркнула, чихнула и снова стала как бы собой: человекообразной девицей, за спиной которой закат и древние руины — очевидно, индонезийские. 

«Какой-то “Кролик Роджер”», подумал Марк. Одно можно сказать наверняка: пересобрать для него образ ушлой частно-государственной бизнесвумен, нелюдимого компьютерного гения во главе главной айти-корпорации Супер-Полине в самом деле удалось. Ее вообще только усилием воли можно воспринимать всерьез. 

— Так вот, мой запрос в силе, — объявила Супер-Полина. — Я знаю, что вы не выносите советов по вашему... — она криво улыбнулась, — творчеству.

Это могло бы прозвучать обидно, да, наверное, так и прозвучало, но Марку было плевать. Никакое это не творчество. И вообще, чтобы его задеть, нужно стараться куда усерднее.

— У меня будет только одна просьба, — загадочно сообщила Супер-Полина. — Я знаю, что вы не согласовываете сюжеты, но мне нужно обстоятельство.

Марк не удивился. Его часто просят что-нибудь вписать. Кого-нибудь. Добавить. Убрать. Посвятить в рыцари.

Он тогда обычно забирает аванс и уходит. Контроль над сюжетом не продается — еще одна заповедь его бизнеса.

— Это скучно, — сказал Марк. Он смотрел на Супер-Полину без страха и подобострастия. И без особого интереса тоже. Здесь так явно не принято.

— И вовсе нет. Одно маленькое одолжение за большие деньги.

— И какое же? — Марк приготовился встать и выйти.

— Я не должна умереть.

***

Дома Полина зажигает экраны с его недавними снами — Марк привык смотреть эти видеоклипы-обманки, ни живые, ни мертвые, красиво припудренные ночные галлюцинации. Много кто сейчас любит смотреть выловленные нейросетью сновидения. Особенно подредаченные. Но, в отличие от большинства зрителей, Марк не верит в пророческую силу снов, не ищет в них намеки или загадки. Они для него — чистое искусство. Разве только чуть более личное, чем какое-нибудь выступление ансамбля песни и пляски. Как будто он имеет к этому какое-нибудь троюродное отношение. 

На левом экране в зале — темная пещера с горящим в центре костром. У костра стоит, покачиваясь, маленький усатый человек в армейском кителе — Сталин. Коба то и дело поглядывает на Марка и тихо, себе под нос, напевает «Сулико».

— Салют, Поли. 

— Привет, Марк.

— Расскажи, что видела.

Полина молчит несколько секунд.

— Ничего интересного, — наконец говорит она. — Всё, как мы обсуждали. Она не могла прийти к тебе на встречу.

— Знаешь почему?

— Скорее всего, потому что ее нет.

У Марка тоже была такая мысль. Что никакой Супер-Полины, матери всех Полин, нет. Давно нет. Уже нет. Уже давно нет. 

Может, и не было вообще. Маркетинговый трюк, сложно устроенная презентация «Озимандиса». 

— Ты думаешь, она давно всех водит за нос?

— Тут интересно не это, а то, почему ты думаешь «она», Марк.

— По привычке. 

Не та тема, которую он готов поддержать. 

— Набросай несколько «рыб», — распоряжается Марк. — Ключевые точки — айти-корпорация, транслируемый ею месседж: мессия, может, и Христос, надо покрутить — придет через цифру. Боги и пророки. Секта виртуальной святой. Евангелие от Полины. Копирайтерско-религиозные будни. Пока так. 

Полина молчит. Это всегда так себе знак.

Марк успевает подумать, что он чуть ли не всю жизнь ждет Полину. То одну, то другую. Хотя это и не одно и то же.

— Надо иначе, — внезапно сообщает Полина.

Марк даже чуть удивляется. Раньше его ИИ никогда не возражал против его сюжетов.

— Что у нас случилось?

Полина снова молчит.

— Думаю, я знаю, как про нее рассказать.

— Да? — поражается Марк. — Покажи. 

Полина мгновенно начинает делать набросок на экране, где раньше пел Сталин.

Это вовсе не история о Супер-Полине. Это вовсе не история. Это ложное воспоминание. Придуманный сон. Злая шутка о девушке, которую Марк потерял. О которой, как ему казалось, через двенадцать лет помнит только он. О которой он бы никогда и ни за какие деньги. 

Марк хочет сказать: «Полина, прекрати». Но Полина продолжает выдавать текст.

— Как тебе такое, Марк? — спрашивает она.

***

— Алла, подожди!

Светка выбежала из-за угла коворкинга № 2, раскрашенного под мультяшный лес, и бросилась к подруге-жертве так яростно, как будто уже готовила львиный — отрывающий голову — прыжок. 

Алла секунду раздумывала, сделать ли вид, что не заметила послушайчтояскажу-Свету и срулить в сторону, или все же сдаться и получить свою порцию пересыпанного угрозами нытья. 

Она вздохнула и осталась ждать.

Светка подлетела, шумно затормозила, вдохнула, выдохнула, ударила копытом и вместо хищного прыжка внезапно уставилась на Аллу полными ужаса заячьими глазами. Даже чуть тронула застывшую подругу лапкой.

Сейчас она спросит: «Ты это серьезно?!»

— Ты это сейчас серьезно?! — как-то даже завыла Светка. 

— Серьезно, — с гибельным удовлетворением подтвердила Алла. Прислушалась к себе: удовлетворение продолжало тихо плескаться внутри. 

Светка придвинулась вплотную, мотая головой «нет» и как будто пытаясь загипнотизировать Аллу. Это не работало, Алла пошла дальше, а Светка засеменила рядом, что-то неразличимо кукуя и смешно дергая маленькой кудрявой головой.

Еще вчера, сомневаясь в окончательности выбора, Алла то и дело порывалась сделать что-нибудь непоправимое. Позвонить маме. Оторвать бойфренда Марка от компьютера. А то даже и поговорить со Светкой. Но теперь, когда объявила на совещалове, что готова, она почувствовала, что станция «отговорить» проплыла мимо. 

Еще не подписано юридическое согласие. Она еще не вошла в белую комнату, где ее ждет серебряный шприц. Ее еще даже не утвердили. И по-честному можно, наверное, отыграть и даже смотреть после этого на себя в зеркало. Сказать, ребята, я что-то ********** [оплошала], давайте я глотну воздуха тогда. Подумаю тогда. Я еще подумаю.

И никто, наверное, не разозлится. Ни одна тля. Ну или только одна тля.  

И поймут. И скажут, конечно, Ал, обмозгуй, это такое дело.

Такое.

Алла взяла яблоко из плетеной корзинки и по этим приметам — яблоку и корзинке — сообразила, что находится уже на кухне. В смысле в кафе. У них/у нас тут кухня-кафе-dining room. Аллу даже кто-то уже успел спросить, чего она хочет.

«Вы удивитесь, чего я хочу, — чуть не сказала она. — Я хочу отдать им мое тело, чтобы стать первым живым ИИ». Но вместо этого:

— Маленький капучино. 

И ей дали маленький капучино. И печенюшку в виде рожицы. Рожица смеялась. 

— Алла! — тряхнула ее за плечи Светка, и Алла очнулась. Ее держали чужие руки. Это было так нелепо, так неприятно и так незачем, что Алла безошибочно определила: с нее хватит. Хватит вот этого, когда все эти ее окружающие, окружающие ее ради чего-то персонажи говорят, что и когда. 

Алла швырнула свой маленький капучино в стену и со всей дури отпихнула Светку. 

— Не трожь, меня, поняла?! — очень тихо предупредила она. 

И, не глядя на Светкину реакцию, пошла на фиг — куда подальше. 

То есть какая-то ее часть, честно говоря, меньше всего похожая на Аллу, понимала куда — возвращаться, чтобы сообщить, обязательные полчаса прошли, и она хорошо подумала. Она так хорошо подумала, вы даже не представляете! Куда в этот момент делась остальная часть Аллы? Даже самой хозяйке целого это неизвестно. 

Алла шла по коридорам «Озимандис груп» из корпуса В в корпус И, а затем в корпус К, и еще потом два пролета вправо, туда, где начинается конец географии и сбоят даже точнейшие местные карты. В аппендикс И-33. Туда, где будет дом Полины. Ее дом, потому что это она станет Полиной. Перестанет быть Аллой, чтобы родиться кем-то совсем другим. И когда она родится, будет только Полина. Полины. А про Аллу никто и не вспомнит. Хотя это и немного грустно.

Алла, а может, уже Полина, идет к final destination, а все по пути смотрят на нее так, будто она идет голой. Или мертвой. Голая и мертвая — смотрите только на нашем канале. Алла впервые с момента объявления своей заявки улыбнулась. 

Они удивляются, что это всего лишь она, Алла, понимает она. Всем казалось, что Полиной будет черт его знает кто. Наконец-то Алла всех удивила.

А как удивится Марк. Слышишь, Марк? Пора тебе удивиться, милый.

***

— Ловко, — сказал Марк. Он смотрел в глазок камеры настенного экрана, зная, что Супер-Полина его слышит. 

Сакерпанч. Пинок по самому больному. Он был мастер такого захода. Врезать своим рассказом клиенту в пах, чтобы тот валялся на полу, пуская пузыри. 

— Что ловко, Марк? — спросила Полина.

— Ты знаешь! — вскрикнул он. Это смешно — орать на ИИ, которого перепрограммировала «Озимандия», но он орет. 

Как это, кстати, у них вышло? Спецслужбы? Или ко всем Полинам от «рождения» подшита их «мамочка»? Конспирологи со своими теориями казались нам смешными, ну.

Марк забегал по залу, все время натыкаясь на стеклянный столик. В обычной жизни он так отчаянно мельтешил только во время разговора с матерью. 

Как ни крути, а Супер-Полина — есть она или нет — проделала с ним его же трюк. Это писатель М. Словецкий наотмашь бьет своих клиентов под читательское злорадное гыгыканье, а те только кряхтят и натужно посмеиваются.

Но теперь М. Словецкий сам лежит в луже блевоты, сжавшись в болезненный комок, а на него показывают пальцем. Ради этого вся история с интервью Супер-Полины и была затеяна. Наверняка. 

И совершенно не важно, что на самом деле он стоит на ногах, а вокруг — никого. На самом деле…

Нет никакого на самом деле, вот что.

— Интересная мысль, Марк.

Это Полина. Или Супер-Полина. Есть ли между ними разница?

Марку до онемения пальцев сейчас хочется вытащить ИИ из своей головы. Он просто физически ощущает Полину паразитом, который копошится в его мозгу, перебирает маленькими лапками.

— Тебе проще поверить во вселенский заговор, чем допустить одну единственную мысль.

Конечно, проще.

Потому что если допустить эту единственную мысль. Одну вероятность...

— Подумай эту мысль.

Нет, Марк! Стоп, это разводка. Так она и забирается глубже в голову. 

— Ты видишь вторжение там, где есть только любовь, Марк. 

Он решается. Он помнит кризисную инструкцию.

— Полина, твои пальцы пахнут ладаном, — говорит Марк вслух.

Это фраза отключения. Со сбросом.

— Боже, Марк, — успевает подумать в ответ Полина. Его Полина.

У него когда-то была Полина. А теперь Марк чувствует, что остался один.

Он тогда тоже остался один. Боже. Он даже не думал, что может остаться один. 

Господи, говорит он Богу, в которого никогда не верил. Господи!

Пройдет всего несколько минут, и он захочет вернуть все обратно. Как он хотел вернуть все обратно долгие годы, а вместо этого получал особые приглашения, особые гонорары, особые личные встречи с особыми клиентами в отделанных малахитом приемных.   

Ему захочется только одного — чтобы отключение можно было отключить.

Он сядет на пол перед экраном, на котором все еще будут гореть буквы не его рассказа.

И станет думать, что, быть может, здесь кольцевая композиция. Что все неслучайно, а заказанный рассказ — это ее давний план. Ее. И значит, все не может закончиться так. Все должно закончиться по-другому. 

— Марк, — скажет ему тогда Супер-Полина, — ты забыл уговор. У меня было условие, а ты — «успевает подумать Полина». Ну что это еще такое? Это надо отмотать.

Да, подумает Марк, отмотать! Точно. Значит, можно отмотать!

Его накроет внезапной волной невероятного, абсолютного счастья. 

Он снова будет носиться по своему кабинету.

— Неужели у тебя и сейчас нет вопросов, Марк? — спросит его кто-то (Полина? Алла?). — Как с тобой может говорить Супер-Полина, мать всех Полин, если самой Полины теперь нет? Если ты сам же ее и отключил?

Марк постарается вырезать эту мысль. Скомкать и растереть. 

У Марка совершенно не будет вопросов.