Перепись для бронзовок и златоглазок
Для многих лето — пора отпусков, а для сотрудников заповедника «Присурский» это самое горячее время: все живое торопится жить, расти и размножаться. Ну а работа ученых — за всем этим наблюдать, прослеживать закономерности в жизни природы и отмечать, что же год от года меняется.
Недавно мне невероятно повезло попасть в заповедник волонтером и поучаствовать в учете насекомых. Знаю людей, которые увлеченно пересчитывают гусей, воробьев и соловьев. Но поверьте, работать с жуками и бабочками ничуть не менее интересно.
Мы отправились на Яльчикский участок заповедника, а это северные луговые степи со своей особенной флорой и фауной. Территория там небольшая, меньше 100 га, но разнообразная в смысле природных сообществ: здесь протекает ручей, есть небольшой пруд, к участку примыкает лесная посадка, довольно крутые склоны оврагов соседствуют с ровными участками. Опытный работник заповедника сразу видит, что где искать, а мне со своим любопытством и неопытностью остается только бродить следом, высматривать непонятное и задавать вопросы.
СПРАВКА «СЧ»
Учет птиц, животных и насекомых, обитающих на территории заповедника — обязательное ежегодное мероприятие, позволяющее следить за изменением их численности. В первую очередь ученые обычно посещают известные уже места обитания, но и новые стараются обнаружить.
Исследователю насекомых, энтомологу, чтобы их наблюдать, требуется спецвооружение. Первым делом в голову, конечно, приходит сачок, но, оказывается, сачок сачку рознь. Для всяких нежных летающих — «воздушный», из легкой сетки (да и вообще максимально облегченный) — с обручем большого диаметра или поменьше, для прицельных точных бросков, чтобы добыча не смылась, пока мешок падает на бок и закрывает выход. А вот чтобы собрать жуков на траве и кустах применяют метод «кошения» — никто ничего не косит, а просто характерными движениями проходится по траве сачком, и в нем оказывается множество всякой живности — открывай, смотри и отмечай, пока не разбежались. Такие сачки имеют толстый стальной обруч, дюралевую ручку и шьются из бязи, чтобы мелочевка в дырочки не просочилась, и ткань о кусты не порвалась.
Потом еще в ассортименте есть кроновые ферментные ловушки, их подвешивают на деревья на высоте от полутора до десяти метров. Многих насекомых привлекает запах брожения, поэтому «угощают» их смесью сахара, дрожжей и пива. Так что если увидите энтомолога с бутылкой, вовсе не обязательно, что он собирается ее выпить.
Для тех, кого все-таки нужно забрать домой (некоторые виды не распознать без микроскопа), используют специальные емкости с гигроскопичным материалом — там мухи, златоглазки и прочие перепончатокрылые не слипаются и остаются в подходящем для изучения виде.
А кого-то достаточно просто рассмотреть повнимательнее и сфотографировать. Только надо знать, как снимать. Вот стрекоз, оказывается, нужно фотографировать со спины — для каждого вида характерен свой неповторимый рисунок, по которому их и узнают. Но поверьте, это не так просто сделать. А бронзовку надо перевернуть лапками вверх и рассмотреть выступ на груди, где они сходятся. У разных видов это место отличается.
Что меня всегда невероятно впечатляет — это узкая специализация. Фото стрекозы обязательно отправят «главному стрекозологу», колеоптеролог (спец по жукам) не станет о них рассуждать. По бабочкам другой специалист, а златоглазками вообще занимается ученый не из Чувашии — так что задачи и зоны ответственности у каждого свои.
Но, конечно, специалисты не ходят по заповеднику с закрытыми глазами. Смотрят и на растения, и на птиц, и на зверей. Тем более что насекомые выбирают себе вполне определенные места для житья: труп ежика, заячий помет или кустик нонеи.
В прошлом году на этом участке впервые за много лет обнаружили гнездо филина (не все, наверное, знают, что это не сооружение на дереве, а попросту ямка в земле). Нам на этот раз так сильно не повезло, но остатками пиршества этих птиц довелось полюбоваться. Возможно, сами они где-то рядом.
Зато живьем увидели лису. Она дождалась, пока мы поднимемся по склону оврага, и за нашими спинами сиганула в противоположную сторону, долго оставаясь на виду. Летом лисичка совсем даже не рыжая, а почти серая. Но длинные черные лапы, белый кончик на пушистом хвосте и сторожкие ушки, конечно, узнаваемы.
Еще встречали летящих цапель и, наверное, взволновали своими шагами болотную сову. Обошли то место подальше — вдруг гнездо, чтобы не потревожить.
Сфотографировали цветущую ветреницу, серпуху и астрагал (это все редкое и охраняемое), шалфей, душистые подушки чабреца (впервые узнала, что в Порецком районе из него на самом деле делают подушки для покойников и называют «богородской» или «богородицкой» травой). А еще красильный дрок (он, правда, еще не цвел), таволгу, дикую спирею (ее культурные формы многие любят сажать в садах — за чудный запах), какую-то особенную полынь… Каждая травка со своей нежной красотой — хоть редкая, хоть простая.
Что же касается насекомых, моим главным удивлением было то, что красавицы златоглазки, все такие нежные, бирюзово-золотистые, противненько пахнут (кто больными зубами, а кто и вовсе навозом). А для Леонида Валентиновича Егорова, под чьим чутким руководством работал наш коллектив — что один из видов усачей, который живет на ракитнике, при кошении попался ему там, где этого растения нет вовсе. Каждому свое…
А на обратной дороге мы заглянули на Батыревский участок посмотреть на сурков. Очень удачно, что был вечер (днем они пережидают жару в норах), и один зверек, упитанный и серьезный, стоял на стороже, пока остальные, видимо, паслись. Смотрят на них издалека, метров с трехсот, из бинокля, так что наши наблюдения обитателей старейшей колонии (она упоминается с середины XVII века!) не тревожат. Кстати, в их норах тоже живет редкий вид насекомых, энтомологам и туда приходилось забираться. Но это уже совсем другая история.