Красная Шапочка в большом мире

В Чувашском театре кукол представили новую версию сказки Шарля Перро

Спектакли для детей и спектакли про детей — принципиально разные художественные явления. Если первые адресованы только детсадовцам и школьникам, то вторые — всем и сразу. Вдвойне интересно, когда дети смотрят на самих себя… Афиша Чувашского театра кукол, по большей части, состоит из детских названий. Но стоит внимательнее приглядеться к некоторым постановкам, идущим в дневное время, обнаруживается любопытная особенность: вроде и герои сказочные, и возрастной ценз соответствующий, а вот «подоплека» всего происходящего на сцене отнюдь не малышовая. Такова «Красная Шапочка» в постановке Дениса Андронова, премьеру которой наши «кукольники» сыграли в прошлую субботу.
В республике режиссера по привычке называют молодым и только набирающим опыта. Однако его почерк уже емок, зрел и хорошо узнаваем. Тут и характерная цветовая гамма сценической материи с преобладанием приглушенных матовых тонов (художник — Ольга Андронова), и тонкая работа с перспективой, когда для одного и того же персонажа изготавливаются по две куклы — основная и ее уменьшенная копия. Дабы выстроить пространственные планы, как это делают скульпторы и живописцы, показать образ героя вблизи и вдали, дать зрителям возможность рассмотреть его с разных точек зрения, в нескольких ситуационно-временных плоскостях. И хотя такой прием повсеместно используется в мультипликации, для театральной сцены это настоящая находка.
Еще одна отличительная черта постановщика — страсть к написанию своего авторского текста «поверх» первоисточника. Причем дело касается не только словесного материала, когда произведение как бы пересказывается на современный лад, но и каких-то «корневых» моментов — содержания, генеральной идеи, действующих лиц. К примеру, в версии Дениса Андронова охотник заменен на папу. Ничего, что он не так отважен, ловок и силен. Пусть толком не умеет стрелять, боится семейных скандалов и при любом удобном случае сбегает из дома по бельевой веревке. Но ведь именно этот человек, а не какой-то там «левый» дяденька с ружьем — главная защита, опора и тыл для каждой маленькой принцессы. Папа всегда спасет и придет на помощь, если он рядом — бояться нечего.
Зато мама и бабушка, дороже которых не сыскать в целом свете, одна другой «краше». Первая безнадежно увязла в груде грязного белья и не видит дальше собственного носа. Вторая изо всех сил изображает недомогание и придумывает всяческие отговорки типа «я же далеко живу», лишь бы ее оставили в покое и позволили насладиться заслуженной старостью. Между тем на этом несправедливости жизни не заканчиваются. Заяц, которого обычно представляют воплощением миловидности и дружелюбия, оказывается жмотом, эгоистом и букой. А вот волк, напротив, сама галантность, выдержка и такт. Эдакий «джентльмен удачи», так что сразу вспоминается крылатая фраза из одноименного кинофильма: «Вежливость — лучшее оружие вора».
А как виртуозно решена сцена в лесу, эффектно «приправленная» леденящей душу музыкой заслуженного деятеля искусств Чувашии Андрея Галкина! Беспокойные совы с горящими в полумраке глазами, ожившие деревья, наступающие сплошной непролазной стеной, скрюченные ветки, похожие на гигантское чудовище из ночных кошмаров, жадно разевающее свою зубастую пасть… Тут, кстати, нельзя не провести параллель с эпизодом роста елки из балета Петра Чайковского «Щелкунчик», где композитор явственно дает нам понять, что сознание героини вышло из-под контроля. Одним словом, если у Шарля Перро просто обозначено место действия, то здесь это и визуализация детских страхов, и прямая трансляция картин, возникающих в воспаленном воображении ребенка, и физическое отражение его внутреннего состояния, смятения, ужаса, ощущения себя песчинкой в большом, взрослом мире. Очень удачный ход, проверенный временем — можно привести еще с десяток примеров из литературы, поэзии, музыки, где природа служит не фоном, а передатчиком личных переживаний человека. «Домой хочу, к маме!» — наконец, в отчаянии восклицает малышка, и эта, казалось бы, безобидная реплика рубит наповал похлеще гамлетовского «Быть или не быть».
Еще одна фраза Красной Шапочки, пробивающая сердце подобно отравленной пуле: «Мне кажется, если бы волк меня съел, всем было бы только лучше». Это нокаут. И не только для нас, сочувствующих, но и для самих персонажей, которые находятся внутри сценической ситуации. Ведь по замыслу Дениса Андронова в лес героиню никто не посылал. Она своими руками собрала корзинку с пирожками и втихаря приняла решение отнести их бабушке, «потому что хотела помочь, быть нужной и любимой». Вот в чем загвоздка.