Сиприен Сарразин: "Не стоит ждать гибели людей, чтобы говорить о безопасности"

– Конечно, первый и самый важный вопрос: как дела у Сиприена Сарразина?

– Честно говоря, неплохо, мы движемся вперёд. Могу даже сказать, что всё хорошо. Меня беспокоит то, что влияет на «работу тела», как я это называю, в частности, боль в колене, которая меня очень достаёт. Но по сравнению с тем, что случилось со мной девять месяцев назад, это мелочи. У меня больше нет никаких неврологических повреждений; я восстановил все свои физические, умственные и когнитивные способности. Я прогрессирую каждый день, даже возвращаюсь к более серьёзным видам спорта, например, к горному велосипеду.

– Являются ли колени препятствием в восстановлении?
– Да (вздыхает). В этом и заключается главная проблема. Из-за коленей я не могу заниматься спортом так, как хотелось бы. Меня снова мучает сильная боль из-за повреждения хряща, которое было до падения, а теперь оно снова обострилось. Сейчас это отнимает у меня много времени и доводит меня до предела моих психологических возможностей. Я почти впадаю в депрессию. Все говорят мне: «Давай, ты всё сможешь!». Но я устанавливаю для себя границы и сдерживаюсь. Я не тороплюсь. Я знаю, что значит быть выносливым, учитывая все травмы, которые повлияли на мою карьеру. В конце концов, это всего лишь мелочи; могло быть гораздо хуже.

– Есть ли уже прогноз, когда Вы сможете вернуться на лыжи?

– Нет, я пока не назначил конкретную дату. Я пропускаю этот сезон, так что никакого давления нет. Моя главная цель — чувствовать себя хорошо психологически, хорошо провести время и снова набрать физическую форму. И я также хочу, чтобы все было идеальным, когда я вернусь на лыжи, чтобы я мог кататься и получать удовольствие. В глубине души я чувствую, что могу вернуться. Моя долгосрочная цель – Олимпийские игры 2030 года на родине.

– Есть ли другие последствия серьёзного падения в Бормио, которые становятся очевидными?

– Из-за кровоизлияния в мозг образовалась субдуральная гематома. Чтобы остановить кровотечение, врачи вскрыли мне череп лазером. Для примера: отверстие было размером с три кредитные карты. После шестичасовой операции всё сшили. У меня остался огромный шрам от лба до уха, как у викинга. Всего несколько месяцев спустя, рассказывая в интервью о последствиях падения, я понял, что был очень близок к смерти, и мне повезло, что я не испытал серьёзных долгосрочных последствий.

Однако смерть Маттео Францозо сильно повлияла на Сиприена в эмоциональном плане: "Я очень хорошо знал его. В Кубке Европы мы были одинаково быстры: он выиграл гонку прямо передо мной, а потом наоборот. В Кубке мира у нас были похожие стартовые номера, и мы много говорили о гонках. Его смерть стала для меня огромным ударом; я понял, что у меня был ангел-хранитель, а у него — нет. Мои мысли – с его семьей и близкими. Мне повезло, что я был не один, когда узнал эту новость, и мне оказывают психологическую поддержку. Благодаря работе с психологом, которую я проделывал последние два года, я могу что-то изменить в себе. Мои победы в Китцбюэле и, как следствие, известность, позволяют мне делиться своим опытом, как я уже делал это в последние месяцы на трассах "Формулы-1" и Кубке мира по маунтинбайку в Ле-Же. Мне очень нравится это делать, и это открывает бесчисленные возможности. Но я еще не успел открыть все эти двери. И я верю, что у меня есть шанс сделать всё возможное, чтобы снова заниматься любимым делом».

Затем француз вернулся к теме безопасности: «Тренировочные трассы не так безопасны, как в Кубке мира. Мы все это знаем, но нельзя зацикливаться на этом, потому что в конечном счете это ни к чему не приведёт. Но очевидно, что это совсем не безопасно. Нужно это осознавать. В любой момент может случиться всё, что угодно».

«И я думаю, не стоит ждать гибели людей, чтобы говорить о безопасности. Я тоже отчасти виноват; я соревнуюсь, и значит, я принимаю всё это таким, как есть. А к этому вопросу нельзя относиться легкомысленно, поскольку в конечном итоге речь идёт о человеческих жизнях».

Он не хочет делать никаких радикальных предложений, поскольку не чувствует себя достаточно компетентным в этой области, но у него есть несколько идей.

«Мои предложения могли бы выглядеть примерно так: более совершенные шлемы, другие подушки безопасности, новые стандарты. Но на это потребуется время. Однако одно изменение можно реализовать очень быстро: создать более безопасные трассы для тренировок. Можно установить максимальное время проведения гонок, как это делается в "Формуле-1". Это позволило бы снизить уровень риска и сделать гонки более справедливыми».