На фоне недостроенного храма… Дальний Восток: под натиском чужих культур
Сопки в серой дымке. Бледно-голубое небо. Берег острова Русский вымыт глубокими бухтами. Оттого он сильно волнистый, изгибистый. Старая крепость – главное место обороны Владивостока с моря. Русский остров — это мощные фортификации Российской империи. Они едва видны над скалистыми выступами. Владивосток теперь связан с островом гигантским железным мостом, висящим на огромных мачтах над берегами пролива Босфор Восточный…
Просторная белая машина мчится по этому мосту к Дальневосточному университету, отстроенному года три назад на острове.
– Вы сами откуда? — крупный с толстой шеей водитель задает вопрос пассажирам.
– С Уссурийска.
– А я родился и живу во Владивостоке, — с достоинством рассказывает о себе немолодой таксист за рулем нового японского автомобиля.
– В моря ходили? — спрашивает один из пассажиров.
– Да, почти всю жизнь там. Спасателем. Два раза чуть не погиб. В Атлантике.
– Моряки, наверное, почти все верующие…
– Да, уверуешь, конечно…
Потом водитель сокрушался, как стало сейчас. Как обманывают простых моряков хозяева судов: вместо трех месяцев могут гонять судно чуть ли не до года, бросают в случае ареста корабля в чужом порту…
– Да и суда сейчас старые, ржавые. Ремонтировать у нас негде. Старые царские доки просто взяли и засыпали.
Водитель говорит о доках, построенных еще в Российской империи. Их уничтожили в связи с проведением саммита. На месте доков во Владивостоке сделали набережную с названием «Царская»…
– А если вам нужно яхту водить, то я могу на любой, — предлагает с каким-то отчаянием свои услуги списавшийся на берег моряк.
Новый университет на Русском утомляет американским размахом. От одного учебного корпуса до другого водитель едет столько, сколько, наверное, нужно, чтобы пересечь пол-Уссурийска. Жизнь без автомобиля, или хотя бы без велосипеда, здесь представляется малоудобной.
Большие здания сильно напоминают советскую архитектуру, только значительно модернизированную. А, в общем-то, все те же незатейливые формы, стекло и бетон. Ничего лишнего. А скорее, «ничего личного». На фоне ярких океанских пейзажей, скрашивающих аскетичность университетских видов.
…Таких финансовых вливаний, которые получили Владивосток и Приморский край к саммиту АТЭС, пожалуй, не видел ни один регион России. Деньги в эти благодатные места вкачиваются и поныне. Какова отдача? Здания, мосты, дороги… Инфраструктура мирового уровня, среди которой едва проглядывается местное приморское сообщество. Почему едва? Потому что очень уж размыты социально-культурные, да и личностные очертания живущего здесь населения. Даже не всегда понятно, какой национальности люди.
…Парень с девушкой зашли в магазин на углу пыльной июльской улицы. Оба в трусах и майках. Вроде бы жара, Приморье. Но в Уссурийске так ходит, наверное, больше половины населения. Трусы и майка — вот весь стиль в одежде. Словно вылезли какие-то помятые из постели и отправились за пивом в ближайший ларек. Половина Приморья так ходит. Да и не только ходит. Иногда кажется, что люди здесь так и живут. Будто встали утром, еще не проснувшись, и, в чем были, отправились в магазин. Что-то купить, что-то продать.
Машины праворульные — эмблема Приморья. Если будете здесь жить, автомобиль придется покупать с правым рулем, чтобы не выделяться на дороге. Если вы пойдете по городу как-то внятно одетыми, то есть в нормальных отглаженных брюках, приличной чистой рубахе и пиджаке, или, если женщина, то в длинном платье, — на вас, конечно, будут сильно обращать внимание. Но вот, когда поедете по дорогам на леворульной отечественной машине, — просто не поймут. Примут как вызов или моральную непригодность. И все это среди новых больших зданий, хороших дорог и мостов на остров Русский…
Иногда кажется, что нормальный воспитанный русский – здесь просто существо, упавшее с Луны…
В Приморье в основном говорят на особом языке — смесь уличного жаргона, менеджерской лексики и англо-украинских наречий. Значительная часть населения слушает тюремные песни, африканский рэп и «Мумий-Тролля».
Во Владивостоке устанавливают памятники каким-то американским героям. Названия улиц дублируются на английском — местный губернатор еще перед саммитом распорядился о введении англоязычных надписей во Владивостоке.
На Океанском проспекте стоит бронзовый длинноволосый персонаж из шестидесятых–семидесятых. Это моряк, вернувшийся с рейса, голосует такси. Он в обтягивающей джинсе, в руках пластинки «Led Zeppelin»…
Местная газета приглашает на «международный флешмоб ”Женственность”». Всем желающим принять участие предлагают прийти «в красивом платье и с цветком на главную площадь». А в городском доме культуры зажигательная вечеринка «Вагон-ресторан» в честь дня железнодорожника…
Китайцы, вопреки рассказам московских журналистов и экспертов, в развалку бродят по Приморью. Хотя чаще они ездят на вполне приличных авто. Они ведь здесь уже местные. Чувствуют себя вполне комфортно. Ведут бизнес, растят детей.
На том же Русском острове открыт большой китайский ресторан, куда жители Поднебесной приезжают на автобусах отдыхать. Коренные жители Приморья уныло жмутся к воде, разбивая свои импровизированные стоянки с шашлыками под чахлыми навесами.
Там, где начинается Россия, — на мысе Эгершельда во Владивостоке, на строящемся высотном здании развевается девять флагов КНР. Впечатляет.
Массово прибывают в край загорелые ребята из Средней Азии. Ведут себя все более непочтительно. Громко ругаются, хамят, повсеместно водят городские автобусы, причем так, как будто вместо пассажиров в салоне везут дрова. Кстати, прилично одетым в этот автобус лучше и не входить — грязно, да и просто не принято. Лучше в трусах и в майке.
…Здесь начинается Россия. Во Владивостоке на берегу бухты Золотой Рог высятся стены недостроенного Спасо-Преображенского собора… Стройка, в отличие от инфраструктуры бизнеса, заморожена. Собор — символ нашей преображающейся страны. Он воздвигается на самом ее Востоке.
Этот величественный храм нужен всем русским. Хотя такое впечатление, что размытому приморскому сообществу и его губернатору, давно и неоднократно обещавшему завершить стройку, нужен не Собор, а большие финансовые потоки.
Никольск-Уссурийский сегодня — это просто Уссурийск. От имперского города, где генерал царской армии Михаил Константинович Дитерихс пророчествовал возрождение России, ничего не осталось. На месте высоченного Никольского собора, рассчитанного на две тысячи молящихся, стоит здание военного штаба с пушками и танками в качестве музейных экспонатов. Разбитые дороги, обшарпанные советские здания, жители в пляжной или рабочей одежде, праворульные авто и китайские, узбекские и еще какие-то нездешние торгаши на улицах…
Вид местных китайцев оставляет дурное впечатление. Они сплошь какие-то неопрятные и, судя по поведению, малограмотные и маловоспитанные. Одеты совершенно безобразно и даже неряшливо. Видно, что это «подросшие» бедняки из приграничных районов, начинавшие когда-то возить баулы с барахлом на приморские рынки. Сейчас они разбогатели на наших потребителях и самодовольно прогуливаются по городу.
Доводилось встречать здесь и других китайцев. Интеллигентных, с прекрасными манерами и очень доброжелательных. Правда, это было давно. Тогда Поднебесную еще не так сильно захлестнул западный ажиотаж потребительства и накопления. Да и люди те были в основном старшего поколения, занятые в педагогике и искусстве. Общение с ними оставило самые теплые впечатления.
Сегодняшний Уссурийск — русско-китайский городок по своему внутреннему содержанию. Правда, русской культуры здесь почти и не осталось. Да, пожалуй, просто культуру уже трудно встретить в сообществе местных жителей.
Местный музей, здание которого принадлежало церковно-приходской школе. За весь день несколько посетителей. Еще пара интересующихся приморской культурой заглянули за пятнадцать минут до закрытия.
– Можно у вас здесь немного посмотреть, а уже завтра подойдем для полного ознакомления? — интересуются посетители.
– Платите по пятьдесят рублей и смотрите, — сердито отвечает музейный работник – низкорослая бледная женщина с короткой стрижкой, — или вы хотите «понадкусывать», а потом заплатить?
…Под редкими дождевыми каплями в легком тумане унылый августовский Уссурийск. Перед Покровским храмом «нищие» просят подаяние. Просят довольно требовательно.
– Ну, тогда часы отдай, — уверенно заявляет «нищий» одному из прохожих, не нашедшему мелочи.
У храма старый уссурийский рынок. За последние годы там «проросло» множество узбеков. Словно самые коренные жители города они уверенно торгуют саженцами деревьев, которые вряд ли когда-то приживутся на приморской земле.
Выходцы из Средней Азии активно осваивают Уссурийск. Странного вида, давно небритые, среднеазиатские мигранты бродят по улицам со своими спутницами, укутанными до бровей в длинные ткани. В городе уже появилась огромная мечеть. Такая даже Пятигорску не снилась. У входа в мечеть небритые нерусские ребята собираются кучками и обсуждают актуальные вопросы. Таксист не пожелал останавливаться, когда его пассажиры — гости из Санкт-Петербурга – хотели выйти у мечети и сфотографировать.
– Я проблем не хочу. Номера запомнят, потом будут звонить, спрашивать, — ответил молодой уссурийский водитель, служивший когда-то в ВДВ.
В Уссурийске всего три небольших православных храма. Зато сектантских зданий-учреждений — не менее десятка. Начиная от баптистов и заканчивая иеговистами и мормонами.
Мелкий дождь, серое небо и призрачный туман затягивают Уссурийск, город, названный в честь святителя Николая, великого угодника Божия.
Дом художника — большое серое здание советской постройки. Небольшая выставка произведений приморских авторов. Чувствуется талант. Широкими мазками живописцы передают чудесные впечатления от приморской природы. Чуть дальше, в другом зале, — выставка-продажа антиквариата. Здесь полная каша из предметов советского прошлого, китайского настоящего, останков чжурчженьской эпохи и слабых отголосков Российской империи. Знамя с Лениным, бронзовые бюсты Дзержинского, Сталина, октябрятские звездочки, старые чемоданы, советские рубли. Бронзовые китайские статуэтки, дырявые монеты Чжурчженьского царства, опиумная трубочка из меди… Крупный поддужный колокольчик с изображением одноглавого орла — старинная вещь 1810 года. Одноглавый орел – символ упразднения патриаршества на Руси…
Русь. Осталась ли она в нашем имперском Уссурийске? Или окончательно ушла вместе с истинным названием города и именами его старых улиц? Не теряет ли наш уже двуглавый орел своей головы, смотрящей на берега Тихого океана?
Пока, после одного дня прогулок по дальневосточному городку, возникают тяжелые чувства…
Но эти чувства рассеиваются как августовские облака над городом. Ведь сияют величественные купола Никольского, Покровского и Свято-Серафимовского храмов над городскими тополями и елями. Льется колокольный звон над маньчжурскими сопками. Идут русские православные люди к Богу, неся в своих сердцах любовь к родной Руси, родному Дальнему Востоку и дорогому Никольску-Уссурийскому…
Игорь Анатольевич Романов – руководитель «Берег России»