Города-убийцы и Великий смог будущего

alex-anpilogov.livejournal.com 05.12.2015 15:04

В 1952 году зима в Великобританию пришла довольно рано. В ноябре на острове, обычно славящемся своими мягкими зимами, уже начались сильные морозы с обильными снегопадами, а в декабре зимняя морозная погода окончательно утвердилась на территории королевства.
Такой неожиданный природный фактор сопровождался и иной, техногенной проблемой — Великобритания, оправившись после долгих лет войны и блокады, бомбардировок люфтваффе и обстрелов ракетами «Фау-1» и «Фау-2», усиленными темпами восстанавливала свою промышленность.
Кроме того, послевоенный бум породил и ещё одну проблему крупных городов Великобритании, включая в первую очередь громадный Лондон — королевство стремительно автомобилизировалось. Подданые её Величества Елизаветы II, только что вступившей на монарший трон, покупали личные автомобили, и даже традиционный лондонский трамвай недавно был заменён на перспективные и современные автобусы с дизельными двигателями.

Кроме этих, в общем-то пока ещё не смертельных факторов, в создание будущей убийственной катастрофы внесли свою лепту и ещё два момента.
Сильные морозы заставили на всю катушку работать окрестные с Лондоном электростанции, основным топливом для которых являлся уголь. Но, помимо этого, в Лондоне были ещё и сотни тысяч каминов и отопительных печей, которые также отапливались традиционным углем. В декабрьские дни 1952 года жители Лондона, чтобы хоть как-то согреться, не жалели угля, не догадываясь, чем вскоре это обернется.

Из Второй Мировой войны Великобритания вышла победительницей, но потери королевства были несравнимы даже с потерями континентальной оккупированной Франции, не говоря уже о США. Экономика острова была подорвана длительной морской блокадой, а колониальная империя Великобритании лежала в руинах, сотрясаясь в 1950-х годах от очередной революции или народно-освободительной войны.
Кроме того, Бреттон-Вудские соглашения серьёзно ограничивали прошлое влияние фунта стерлинга, отдавая прироритет в мировой торговле американскому доллару.
В таких условиях восстановление экономики метрополии уже не получалось производить, как после Первой Мировой, за счёт английских колоний: сальдо внешней торговли приходилось поддерживать за счёт всех доступных ресурсов, в том числе — и за счёт экспорта качественного английского угля.
Для собственных же нужд Великобритания вынужденно оставляла более дешевый уголь с примесями серы, использование которого приводило к образованию особенно едкого и вредного дыма, с высоким содержанием оксидов серы и их соединений.

Такова была картина предпосылок будущей катастрофы.
4 декабря 1952 года вокруг Лондона образовалось редкое для Великобритании, но абсолютно естественное для континентальной Евразии явление: столица королевства попала в зону действия пришедшего с востока сильного евразийского антициклона, а тёплый и лёгкий атлантический воздух был выдавлен этим антициклоном в верхние слои тропосферы.
Такое состояние атмосферы привело к так называемой температурной инверсии: застоявшийся холодный воздух оказался «накрыт» теплым воздухом без всякого варианта быстро сним перемешаться за счёт вертикального переноса воздушных масс. В результате на столицу Англии опустился холодный и густой туман, который не имел никакой возможности рассеяться под солнечным светом, так как сверху он ещё и оказался накрыт «крышкой» облаков атлантического циклона. А уже внутри этого тумана скапливались не имеющие свободного выхода наверх выхлопные газы автомобилей, заводские выбросы и частицы сажи из сотен тысяч каминов и с близлежащих угольных ТЭС.

Видимость на улицах Лондона понизилась настолько, что муниципалитету даже пришлось остановить движение общественного транспорта, за исключением метрополитена. Видимость в отдельных районах Лондона не превышала 10 метров, а кое-где люди не видели даже собственных ног в плотном и постоянно прибывающем смоге. Однако, как оказалось, декабрьский смог 1952 года (а это, кстати, суперпозиция двух английских слов smoke-«дым» и fog-«туман») был гораздо страшнее обычного, привычного для лондонцев тумана.
Частицы сажи придавали ему жёлто-чёрный цвет, откуда пошло прозвище «peasouper» (буквально «гороховый суп»).
Кроме того, на протяжении всего периода этого смога, который впоследствии был назван Великим^[1] , в Лондоне стояла безветренная погода, которая и предотвратила разнос тумана и позволила продолжить накапливаться в нём загрязняющим веществам.

Первыми отреагировали на воздействие ядовитого смога домашние питомцы — собаки и кошки. Токсины смога и, в первую очередь, ядовитый сернистый газ и серная кислота, образующаяся при его взаимодействии с водой, скапливались в приповерхностном слое. Кроме того, животные обычно находились на улицах, где концентрация смога была выше. Сообщения о задохнувшихся животных приходили всё чаще и чаще. А потом стали умирать первые люди. При этом ситуация была усложнена ещё и тем, что в силу плохой видимости было нереально организовать работу скорой помощи: для её движения приходилось буквально светить фонариком стоя на дороге прямо перед ней — и поэтому возможности оперативно забрать надышавшихся ядовитым смогом в больницы попросту не было.

Ситуация развивалась «от плохого к худшему на пути к ужасному» каждый следующий день. Опустившись на город в «чёрную пятницу» 5 декабря, ядовитый смог продержался над Лондоном ещё пять дней и начал рассеиваться только во вторник, 9 декабря.
Но уже на выходных сотрудники ритуальных служб буквально сбивались с ног от поступающего потока трупов, а на кладбищах Лондона выстроились натуральные очереди из траурных процессий. А когда дым рассеялся в прямом и переносном смысле, встал вопрос: а что это вообще было? Расследование Великого лондонского смога вышло на уровень парламента, где и были озвучены итоговые ужасающие цифры. По данным министерства здравоохранения, жертвами смога за роковые пять дней стали около 4000 человек. Главная причина смертей — проблемы дыхательных органов. Даже взрослые и здоровые люди жаловались на недостаток воздуха, а для престарелых, хронических больных, бедняков, детей и младенцев Великий смог стал роковым и последним.
Дальнейшие исследования показали, что различные болезни дыхательных путей, связанные с последствиями Великого смога 1952 года, были обнаружены ещё у 100 000 человек. А в течение первых трёх месяцев после него общее число жертв смога возросло ещё втрое, достигнув отметки в 12 000 человек погибшими от его прямых последствий.

Именно от катастрофы Великого смога можно отсчитывать создание современного экологического законодательства, которое регулирует чистоту воздуха, о важности чего до 1950-х годов задумываться не приходилось.
С 1952 года началось принятие экологических законов, таких как Закон Лондонского Сити 1954 год и закон «О чистом воздухе» в редакции 1956-го и 1968-го годов, что позволило резко уменьшить загрязнение воздуха в Великобритании. Домовладельцев финансово стимулировали к замене открытого огня, питающегося углём, на альтернативные варианты отопления и приготовления пищи — поощряя установку газовых плит и котлов.

Однако, решение вопроса с чистотой воздуха в Великобритании отнюдь не приблизило человечество к решению глобального вопроса загрязнения атмосферы.
Я уже немало раз поднимал в своём блоге вопросы глобального изменения климата, в том числе — и техногенной природы и, в итоге, допрыгался мои усилия привели к тому, что данный вопрос был поднят в эфире канала «День-ТВ».
В котором я впервые выступил в кадре в виде ведущего передачи, а моим гостем был директор института стратегического планирования и прогнозирования, доктор наук Александр Гусев:

youtu.be/3NYyU9E1GA8

К сожалению, формат ведущего передачи по сути дела делает тебя «рабом эфира»: даже имея в чём-то противоположные позиции с мнением гостя, ты в первую очередь обязан дать слово именно ему. Что, однако, не ограничивает тебя в дальнейшем освещении выбранного вопроса, но уже за пределами формата интервью.
Например, в частном блоге.

Заявленной темой передачи был Киотский протокол и масса связанных с ним политических, экономических и экологических моментов.
Нынешнее отношение к Киотскому протоколу достаточно емко уже отражено в комментариях на канале YouTube, самые нейтральные из которых выглядят, как «это удобный способ взять под внешний контроль ресурсы России». В принципе, мои старые читатели знают моё мнение^[2] по вопросу международного разделения труда, которое я и вижу основной причиной внешнего контроля над ресурсами страны (да и над самой Россией, если честно и без розовых слоников)
Однако, насколько Киотский протокол позволяет это сделать или хотя бы частично обеспечить?

Во-первых, что прозвучало и в самой передаче, Киотский протокол по факту никогда не ограничивал развитие ВВП или промышленности России. Провал экономики в 1990-е годы привёл к тому, что даже сейчас Россия по факту не достигла в своём развитии уровня выбросов парниковых газов конца 1980-х годов. У современной России, несмотря на победные сводки от сделаноунас-точка-ру, по-прежнему присутсвует провал по отраслям, отвечающим за львиную долю выбросов — по металлургии, по химической промышленности или по теплоэнергетике.
Даже попутный нефтяной газ мы сжигаем отнюдь не так интенсивно, как СССР на своём пике добычи нефти в середине 1980х годов.

С другой стороны, всё-таки нельзя скидывать со счетов и технический прогресс — прошедшие 25 лет позволили кое-где перейти на энергосберегающие и более чистые с точки зрения экологии технологии. Особенно в тех случаях, когда вопрос выбросов и их утилизации ещё и оборачивался звонкой копеечкой в карман коммерсантов. Как в случае того же самого попутного нефтяного газа (ПНГ).
Однако даже для случая ПНГ — Россия по-прежнему «впереди планеты всей» (по абсолютным объёмам сжигания, а не в авангарде прогресса, если вы подумали), хотя тенденция 2007-2012 годов всё же даёт осторожный повод для оптимизма:

Но в нашем интервью были затронуты и другие моменты.
В общем-то, лондонцев в 1952 году убил не углекислый газ из их каминов или из труб угольных тепловых электростанций.
Как прозвучало в интервью глубокоуважаемого Александра Гусева, проблемой Норильска (привет, «Норникель»!), Березняков (о, здавствуй Березняковский титано-магниевый!) или же Уфы (ну, тут у нас целый список приветствий^[4] ), которые числятся в списке «самых загрязнённых городов России», является отнюдь не регулируемый Киотским протоколом углекислый газ.
В конечном счёте — все эти, перечисленные Александром Анатольевичем, города были бы даже не против, чтобы среднегодовая температура на Земле поднялась на отнюдь нелишние для них 1,5-2 °C за счёт выброса ими дополнительного СО₂. Особенно, наверное, Норильск^[5] . Уж очень там неуютно, пустынно и холодно.
Однако, выбрасывают в атмосферу этих городов отнюдь не только безобидный для людей СО₂, но и массу всего другого.

Углекислый газ (СО₂) не имеет цвета и запаха. Он прозрачен. А это — трубы заполярного Норильска, который выжег тайгу вокруг себя на сотню километров по кругу.

И тут я, конечно же, соглашусь с Александром Анатольевичем в главном — у нас нет спокойного столетия, для того, чтобы разгрести все завалы современного мира. Вполне вероятно, что мы уже впритык подошли к пределу воздействия на природные ландшафты.
Кто-то меряет всё процентами изменённого ландшафта (как это сделал Александр Гусев, посчитав, что предел наступит на 35%, а за период 1800-2014 годов мы выбрали 25% ёмкости природных ландшафтов), кто-то предпочитает мерять петаграммами углерода чистой первичной продуктивности (NPP), как сделал я в своей книге^[6] — но, в общем-то, результат будет вполне очевиден при любом из подходов.
Даже у нынешнего поколения уже нет в запасе спокойных пятидесяти лет, для того, чтобы ждать у моря погоды. Природные и техногенные факторы вполне могут собраться воедино уже в самом ближайшем будущем — и тогда наш собственный уютный городской мир очень быстро может превратиться в нашу коллективную могилу. Как это случилось в декабре 1952 года в Лондоне.
А если кто-то подумал, что автор целенаправленно обвиняет Россию в какой-то антиэкологичной и авантюрной политике, то опровержение опять-таки звучало в тексте самой передачи: за 50% мировых загрязнений вполне уверенно отвечают всего лишь две страны — США и Китай.
Вот вам фоточки из Китая^[7] , там тоже с воздухом и с водой всё не слава богу.

Фальшивый пейзаж Гонконга для туристов. Сам Гонконг утопает в смоге на заднем плане.

Углекислый газ — не имеет цвета или запаха. И его выбросы вполне буднично утилизируются болотами, лесами, полями пшеницы и кукурузы или же океаном и его фитопланктоном.
А вот нарушение природных ландшафтов, загрязнение воды и воздуха всей таблицей Менделеева, которую никогда не видели в своих воде и воздухе наши предки, как и предки «токсических пингвинов», упомянутых в интервью — это грустная реальность современности.
И — вдвойне грустная, когда её результатом является не спасение жизней, не борьба с бедностью или голодом, не искоренение болезней или войн, а лишь неуёмная жажда прибыли и экономического роста ради роста.
Такой путь, понятное дело, лишь заведёт человечество в окончательный и глухой тупик.

PS. Такая передача на «День-ТВ», со мной в роли ведущего, скорее всего будет регулярной, причём её формат пока что задан весьма расширенно: в ней не должно быть повседневной политики, а будут подниматься вопросы науки, культуры, прогресса и прогноза будущего цивилизации.
Так что — жду ваших пожеланий о будущих сюжетах передачи в комментариях.
А интересных людей в студию мы всегда пригласим, как и поднимем все самые злободневные темы.
Если сказали «в Норильске грязно», то и всё остальное — скажем. Включая и список заводов^[8] .
И общий список^[9] «грязи всей России».
Ведь это наша собственная задача, как сделать Россию чище. А с Китаем пусть китайцы разбираются, у них по крайней мере КПК есть.

Ссылки