«Нет атеистов в окопах под огнём» – этот популярный афоризм в том или ином виде встречается во многих статьях, книгах и даже песнях. Очевидно, что речь в нём идёт не только о религии, но и о попытках вычислить разного рода закономерности, которые помогут солдату выжить в гуще сражения, когда жизнь зависит от малейшей мелочи. Именно так появлялись приметы и суеверия в армии. А самыми суеверными, по словам одного из самых известных штурманов СССР Бориса Рапопорта, были во времена Великой Отечественной войны разведчики и лётчики.

Наиболее строго таким неофициальным традициям следовали штурмовики и бомбардировщики, а вот среди лётчиков-истребителей суеверия приживались только наиболее популярные. Вероятно, это связано с тем, что вылеты их зачастую происходили по тревоге и на ритуальные процедуры времени просто не оставалось.

Самая популярная примета, распространённая буквально во всех полках и эскадрильях, была связана с бритьём. Сам Рапопорт заявлял, что бриться перед вылетом – верная смерть. Некоторые молодые пилоты даже пытались отращивать бороды, однако быстро понимали, что густая щетина мешает пользоваться масками, да и сильно мешает во время  боевых вылетов, когда пилоты вынуждены были постоянно осматриваться вокруг в поисках вражеских самолётов. В результате традицией стало вечернее бритьё.

Но были и исключения. Так, пилот-бомбардировщик Максименко Алексей рассказывал, что во второй половине войны традиция это была уже не столь актуальна, а вот молодые лётчики всегда хотели блеснуть перед слабым полом, поэтому брились несмотря ни на что. Однако у самого Максименко была другая традиция – он всегда сидел на парашюте в своём кресле, хотя некоторые его соратники их снимали. Связано было это с тем, что во время одного из его первых налётов он почувствовал, что неожиданно ему стало крайне неудобно сидеть. Оказалось, что во время полёта прямо под его кресло попала пулемётная пуля, но не смогла пробить плотно сложенную парашютную ткань.

Другой, не менее популярной, приметой была одежда. Часто пилоты, вышедшие живыми из особо опасных боёв начинали носить только ту форму, в которой они выживали в самых безнадёжных ситуациях. Иногда доходило до совсем абсурдных ситуаций, когда лётчики перед вылетом переодевались в обгорелые или пробитые пулями гимнастёрки. Так, в 672-ом штурмовом полку служил Герой Советского Союза Николай Прибылов, который, по рассказам сослуживцев, всегда летал в одном и том же зимнем комбинезоне, даже летом.

Ещё одной причиной не менять гимнастерки была религиозность матерей и жён лётчиков. Многим из пилотов женщины вшивали в одежду иконы и крестики. Кто-то потом сам их перешивал в новую форму, а другие были уверены, что любовь близких женщин придаёт этим символам веры особую силу и не решались отпарывать их сами. Герой Балтийской авиации Иван Лукьянов вспоминал, что верующих среди его сослуживцев было немало, однако никто и никогда не молился перед вылетом.

Немало суеверий ходило и вокруг номеров самолётов. Мало кто хотел садиться за штурвалы машин по 13 номером. Множество рассказов ходило о пилотах, погибших буквально на ровном месте в самолётах под 13 номером. Это же относилось и к вылетам 13 числа. Но были и исключения. Лётчик 1-ого Гвардейского истребительного полка Клименко Виталий даже поставил себе на службу это суеверие. Он вспоминал, что немецкие пилоты боялись «чёртовой дюжины» в любом проявлении, поэтому завидев его Як с 13 номером на борту некоторые даже пытались сразу выйти из боя. В других же полках от 13 самолётов часто «избавлялись» – отправляли на постоянный ремонт, или закрашивали. Так, в полку Рапопорта 13-ый номер был заменён белой чайкой.

Часто талисманами становилась не только форма, но и более необычные предметы. Обычно что-то связанное с домом или с гражданской жизнью. Лётчик-бомбардировщик Борис Макаров, например, брал с собой скрипку. Зачастую талисманами становились боевые трофеи. Пилот 182-ого истребительного полка Василий Ламбуцкий всю войну пролетал с бельгийским маузером, который он снял с немецкого пилота, которого сбил рядом со своим аэродромом. С трофеем этим он не расставался, так как свой личный ТТ на вылеты Ламбуцкий не брал, потому что двое предыдущих владельцев погибли.

В суеверия перерастали и вполне объяснимые «приметы». Часто командиры не допускали к вылетам пилотов, которым накануне приснился дурной сон или если у них плохое предчувствие. Только связано это было с тем, что невыспавшийся или перенервничавший лётчик действительно мог совершить ошибку и не вернуться из боя. По этой же причине редко в каком полку употребляли «фронтовые 100 грамм», так как похмелье плохо сказывалось на реакции. А положенный алкоголь пилоты зачастую выменивали у местных на что-либо более полезное на войне или сливали во фляжки до отпуска или увольнительной.

Многие из этих примет родились на войне, но дошли и сохраняются и в современной авиации, а некоторые перекочевали и в мирную жизнь.

Источник фото: coollib.com