Максим Иванович Дьячков. Почетный гражданин города Енакиево, ветеран Великой Отечественной войны, председатель совета ветеранов Енакиевского коксохимзавода и его многолетний директор, награжденный боевыми и трудовыми орденами и медалями, обладает непререкаемым авторитетом и, несмотря на солидный возраст, ведет активную общественную работу.

Накануне Дня Победы у него много встреч с представителями подрастающего поколения. Максим Иванович рассказывает читателям «Одной Родины» о себе, о Великой Отечественной войне и о своей послевоенной службе на Западной Украине.

- Мои родители – обычные крестьяне – с детства приучали меня к труду, и уже в 15 лет я работал учётчиком на молочно-товарной ферме родного села в Запорожской области.

В то время и началась Великая Отечественная война, а мы - сельские ребята - вошли в истребительные отряды по борьбе с вражескими парашютистами: они забрасывались к нам, чтобы разладить работу в тылу и сеять панику среди мирного населения. Нам даже удалось задержать двух парашютистов, а позже я вошёл в колхозную бригаду для рытья заградительных противотанковых рвов. И нас перебрасывали то под Мелитополь, то под Запорожье.

Потом была оккупация. В 1943-м по мере приближения наших войск немцы стали срочно угонять в Германию нас, подростков. По дороге некоторым, в том числе и мне, удалось бежать. Мы с трудом добрались до дома, где прятались по окопам, чердакам и подвалам до самого освобождения нашего села советскими войсками.

После того как немцев прогнали, я работал на строительстве временных аэродромов, а в октябре 1943 года меня, семнадцатилетнего парня, как и других ребят, призвали в Красную армию. Под Мелитополем мы вступили в бой, еще даже не успев переодеться в солдатское обмундирование. В одном из таких первых боев я получил ранение и контузию. Потом были медсанбат, госпиталь, отпуск по ранению и малярия, которой я заболел уже дома. Еще толком не справившегося с болезнью брат повез меня в военкомат – на тарантасе, запряженном коровой. После многочисленных проверок меня направили в войска правительственной связи под Винницу. Мы обеспечивали связью Ставку Верховного Главнокомандования со штабом 1-го Украинского фронта, которым командовал маршал И.С.Конев.

Кстати, при обслуживании линий связи нам больше приходилось воевать не с немцами, а с бандеровцами, которые всякими способами стремились не допустить взаимодействия Ставки со штабами фронтов и армий.

Наш полк дошел до Венгрии, затем уже после войны нас передислоцировали на Западную Украину, я попал подо Львов в городок Винники, служил водителем при управлении полка. Мы располагались в зданиях, принадлежащих некогда табачной фабрике, находящихся по соседству с войсками НКВД.

- Какой в то послевоенное время была обстановка на Западной Украине?

- Очень неспокойной. То и дело поступали известия о злодеяниях бандеровцев. Например, днем крестьяне охотно создавали колхозы, а ночью под угрозами бандеровцев растаскивали по дворам уже отданное в коллективное хозяйствование имущество, при этом в городах и селах убивали присланных с юга и востока Украины учителей и медицинских работников...

В те годы бандеровцы убили во Львове и Ярослава Галана, видного общественно деятеля, выдающегося писателя, журналиста, освещавшего наравне с Борисом Полевым Нюрнбергский процесс.

Лично мне случайно довелось увидеть похороны убитого бандеровцами средь бела дня сразу после литургии вышедшего из храма Гавриила Костельника – авторитетного, известного богослова и проповедника, священника грекокатолической церкви, поборника возвращения униатов в лоно православия, много сделавшего для этого возвращения. Машина, которая из нашей части была отправлена за продуктами, которую я вел, была вынуждена остановиться на улице перед многотысячным людским потоком  -  так в последний путь люди провождали очередную жертву бандеровского террора, за гробом тогда несли даже немощных стариков на носилках.

А мой сослуживец лейтенант Савола, командир комендантского взвода нашего полка, находясь в увольнении во Львове 20 сентября 1948 года, оказался неподалеку от места убийства этого человека. Он даже участвовал в преследовании убийц, на его глазах один из них застрелился, сунув дуло пистолета в рот. Потом выяснилось, что этих убийц подослал Ватикан. Дело в том, что Костельник добился того, что в марте 1946 года на Львовском соборе грекокатолического духовенства и мирян было принято постановление об отмене решений униатского Брестского собора 1596 г. и возвращении Западной Украины к родной православной вере. На этом соборе Костельник выступил с докладом «О мотивах воссоединения УГКЦ с РПЦ». В июле 1948 года Костельник принял участие в торжествах в связи с 500-летием автокефалии Русской православной церкви, которые проходили в Москве.

Вот с ним и расправились…

О чем говорить, если даже выборы в органы власти во Львовской области проходили неспокойно. Скажем, однажды, наблюдая за общественным порядком, в кабинке для голосования мы обнаружили гранаты…

- А схроны Вам доводилось видеть?

- Расположенные неподалеку от нас войска НКВД не раз в качестве дополнительного ресурса привлекали транспортные средства из нашей части. В любое время суток нам могли позвонить и несколько машин с нашими водителями предоставлялись командованию НКВД. В подобных операциях доводилось участвовать и мне как водителю, поэтому бандеровские схроны – подземные сооружения размером 100–120 квадратных метров – я видел. Там были и спальни, и арсеналы оружия, и склады с продовольствием.

Показательно, что днем бандеровцы зачастую притворялись мирными жителями, а ночью вели себя хуже стаи волков.

Так, наблюдая за одной из схваток сотрудников НКВД с бандеровцами,  пострадал и я: один из них подкрался и швырнул в меня вилы. Я успел увернуться, но шрам на левом плече так и остался …

- Насколько сплоченными были бандеровцы?

- Случалось, что они расправлялись со своими же и даже иногда переходили на службу в НКВД. Так, например, произошло с бывшим бандеровцем по фамилии или прозвищу Чубатый. Его сестру – школьную пионервожатую - бандеровцы убили и бросили в колодец во дворе родительского дома. А когда на панихиду по сестре приехал брат Чубатого красноармеец, то бандеровцы убили и его. Труп брата был обнаружен в том же колодце, что и труп сестры.

В шоке от происходящего Чубатый сам пришел в НКВД и сдал преступников вместе со всеми их схронами.

Находясь на Западной Украине, глядя на происходящее, я не чувствовал, что война закончилась, это было самое тяжелое время моей жизни. Вспоминать такое горько, но еще горше от того, что происходит в наши дни. Бандеровцы теперь герои Украины, их последователи сожгли Дом профсоюзов в Одессе и уже третий год, начхав на перемирия, воюют с жителями Донбасса.

- Согласно семейному преданию, Вы во время службы женились, спасая девушку от бандеровщины, как это произошло?

- Как-то я зашел в гости к сослуживцу и там увидел подругу его жены Нину, девушку из Одессы, направленную на работу на Западную Украину. А спустя некоторое время от знакомых случайно узнал, что Нину из Винников собираются отправить во Львов, где было очень опасно.

Наши общие знакомые сокрушались по этому поводу, жалели девушку, придумывали различные версии ее спасения и даже дошли до того, что в эмоциональном юношеском порыве с кем-то договорились и оформили липовое свидетельство о браке, которое гласило, что мы с Ниной муж и жена. Хорошо хоть нас самих они об этом известили.

Свидетельство сработало, Нину оставили в Винниках, а слушок об этой проделке дошел до начальства, доброжелатели донесли, нас вызвали на ковер, хорошенько всыпали и решили отправить Нину в еще более опасное место.

Снова наш молодежный «консилиум» загудел, как улей, и предложил, чтобы положить конец всем отправкам и нагоняям, получить настоящее свидетельство о браке, т.е. заключить фиктивный брачный союз. Я отпираться не стал, поэтому как-то вечерком, чтобы было поменьше любопытных глаз, мы зашли в ЗАГС и тихо расписались. Но так вышло, что спустя время наш брак стал настоящим и после моей демобилизации Нина приехала за мной в Донбасс. Вместе со своей Ниной Дмитриевной, уже покинувшей этот мир, в согласии и взаимоуважении я прожил почти полвека.

- Почему Вы выбрали именно Донбасс и как стали руководителем крупного предприятия, при Советском Союзе неоднократно признаваемого лучшим в отрасли?

- В Енакиево жил мой брат Михаил, он пригласил меня к себе и порекомендовал устроиться на Енакиевский коксохимзавод. В общем, подручным котельщика на коксохиме я стал по его совету.

До сих пор свой приход на коксохим я считаю большой удачей. Там я встретился с очень хорошими людьми, замечательными специалистами, заинтересовался вопросами производства кокса и начал учиться. Закончил школу мастеров на предприятии, металлургический техникум по специальности техник-механик, Донецкий политехнический институт по специальности химик-технолог и, пройдя по многим ступеням производственного цикла, стал директором предприятия, которое считал вторым домом.

На этом посту я находился долгие годы, за завод и теперь болит душа, тем более что в 2014 году предприятие фактически пережило трагедию: из-за войны, из-за артиллерийских обстрелов города он был остановлен на трое суток и еще 88 дней его коксовые печи находились в режиме горячей консервации. Надо быть косохимиком, чтобы понимать, что это означает…

В тот период времени наш директор завода абсолютно правильно приказал еще и демонтировать, и спрятать в бомбоубежище музей предприятия. Теперь мы восстанавливаем музей завода, я принимаю в этом активное участие, поскольку когда-то вместе с коллегами мы эту летопись трудовых и боевых подвигов заводчан создавали.

- А как Вы сами пережили обстрелы и что пожелали бы людям по случаю Дня Победы?

- Когда началась эта война, родственники очень настойчиво звали меня к себе, но я не мог бросить город, ставший моей судьбою.

Все обстрелы пережил, находясь у себя в квартире, чувствовал, как она содрогается от взрывов, снаряды падали на улицы и попадали в соседние жилые дома, погибали люди, поэтому накануне Дня Победы я хочу пожелать всем мира, чистого неба над головой, крепкого здоровья и прекрасной жизни.

На фото: Максим Иванович Дьячков

Донецк, май 2016 г. Беседовала Ирина Попова